Мы быстро доехали до пригорода, где располагалась фельдшерская. От мгновенно простреливающей боли я едва сдерживала рвущиеся наружу стоны. Повозка остановилась, и отец, спрыгнув на землю, не теряя и минуты, подбежал ко мне.
- Как ты, Эсме? Все в порядке?
- Да, отец, - соврала я. Когда же, наконец, меня осмотрит доктор? Сделайте хоть что-нибудь с этой ноющей болью!
Отец внес меня в приемный покой, где все казалось белым-бело – потолок, и стены, и многочисленные двери.
- Что случилось? - сориентировавшись, задала вопрос невысокая женщина в белом халате.
- Моя дочь упала с дерева, кажется, она сломала ногу, - взволновано проговорил отец. Сколько любви и заботы было в его словах.
- Сейчас, доктор Каллен осмотрит вашу дочь. Положите ее на эту кушетку, - медсестра указала на жесткую железную кушетку в дальнем углу комнаты, за ширмой. - Мне необходимо записать имя вашей дочери и некоторые данные о ней. Не могли бы Вы помочь мне? - вежливо спросила медсестра у отца.
- Да, конечно, - он быстро нашелся с ответом. - Эсме, оставляю тебя.
- Хорошо папа, я в состоянии подождать доктора сама.
Мое одиночество длилось ровно минуту, прежде чем из соседней комнаты до меня донеслись размеренные шаги. Дверь незамедлительно распахнулась, и в проеме показался доктор. Я тотчас замерла... Это был сон? Нет. Все представлялось довольно реальным. Я до сих пор ощущала раздирающую боль в ноге, учащенно дышала, помнила каждую мелочь и осознавала происходящее со мной. Но в ту минуту, когда на пороге приемной появился молодой мужчина в белом халате, со мной приключилось что-то странное, необъяснимое. Да чего уж там! Это был никакой не мужчина, а божество невероятной красоты. Высокий, стройный, его тело было подтянутым и слегка мускулистым. Его кожа, несмотря на разгар лета, казалась очень бледной, я бы даже сказала, мертвенно бледной… Мужское лицо обрамляли светлые волосы, а самым ценным его украшением были неимоверной красоты золотистые глаза. Прямой нос и тонкие линии ярких губ, немного вздернутый подбородок – все в нем было безупречно. Постепенно до меня начало доходить, что это и есть тот самый эскулап, который вызвался на осмотр моей ноги.
- Ну, что тут у нас?! - поинтересовался доктор, представляя собой видение прекрасного небожителя, спустившегося на землю. Его звенящий голос, напоминал самую восхитительную песню в мире. Никогда прежде я не слышала столь пьянящих и сладких звуков.
- Да вот, моя дочь упала с дерева. У нас есть подозрения, что Эсме сломала ногу. Могли бы Вы посмотреть, нет ли чего-то серьезного и опасного для здоровья, доктор? – я даже не заметила присутствия отца, и дернулась, услышав папин тревожный голос.
- Конечно, сейчас посмотрим. Холли, пожалуйста, принеси мне чистые инструменты и все необходимое, - обратился доктор к медсестре.
- Сию минуту, доктор Каллен, - быстро отозвалась женщина, удалившись в соседнюю комнату с исполнением поручения.
- Доктор, я, наверное, обожду снаружи, - торопливо пробормотал отец.
- Да, мистер?.. - судя по всему, доктор Каллен хотел узнать нашу фамилию.
- Платт, Роджер Платт, - быстро ответил отец, представляясь. Прежде чем выйти на улицу, он кинул на меня обеспокоенный взгляд. Теперь мы с божественно красивым доктором остались вдвоем.
Медсестра Холли принесла ящик с железными инструментами, поражающий своим разнообразным наполнением, чистое полотенце и пузырек неизвестной мне жидкости.
- Спасибо, Холли, - доктор вежливо поблагодарил женщину. - Ты свободна, можешь идти.
- Эсме? Я правильно запомнил? - неожиданно спросил мужчина, заглядывая в мои глаза. Также неожиданно я ощутила, как меня накрывает волна тепла и непонятной мне сладости. За ними последовало неотъемлемое смущение.
- Да, а вы – доктор Каллен? - от произнесенного вслух имени доктора в груди что-то защемило, однако не больно, а так сладко. Слишком запоздало я отметила разлившийся по щекам румянец.
- Да, доктор Карлайл Каллен, - улыбнулся он белоснежной улыбкой. - Что ж, Эсме, рассказывай, как тебя угораздило упасть с дерева? - заинтересованно спросил мужчина, приступив к осмотру покалеченной ноги. Мое сердце забилось чаще.
- Я немного повздорила с сестрой. Хотя, скорее, не поняла ее слов. Мне трудно сказать… Может из-за обиды, просто захотелось спрятаться ото всех, - я честно призналась ему.
- Зачем же нужно было взбираться на дерево? Ты могла бы поговорить с сестрой, объясниться. Уверен, вы бы поняли друг друга, - с этими словами доктор Каллен так взглянул на меня, что мои щеки запылали пуще прежнего. Я застыла, ощутив легкое прикосновение в том месте, где боль ощущалась невыносимой. Руки доктора Каллена были более холодными, нежели мои или отца. Это показалось мне странным, но, глядя в его глаза, я теряла все свои мысли на полпути.
- Все понятно, - наконец-то отозвался доктор. - Это перелом. Сейчас я позову Холли, она наложит тебе шину. Некоторое время придется лежать в постели, пить лекарство, которое избавит от боли. Но, думаю, ты справишься, Эсме, - с нежностью в голосе произнес мужчина. Сердце в бешеном ритме ударялось об ребра, а я продолжала смотреть на восхитительного доктора Каллена. Впервые за всю мою жизнь, молодой мужчина, да еще и не обделенный природой, столь особенно произносил мое имя.
- Холли! - позвал он медсестру.
- Да, доктор Каллен! - отозвалась женщина, тотчас оказавшись в приемном покое.
- Наложи девушке шину и дай ей обезболивающее лекарство.
- Да, доктор Каллен, - методично повторила медсестра.
Я лежала на кушетке, мечтая о божественно прекрасном докторе, совсем не обращая внимания на Холли, которая накладывала шину на мою ногу. Мне больше не хотелось никуда уходить, я желала побыть с ним еще бы малость. Тщетными оказались попытки понять, что творится со мной, ведь я не ощущала той ноющей боли в ноге, будто забывшись. Перед моим взором пробегало видение только пьянящих золотистых глаз, в ушах же, подобно шуму прибоя, звучал его чудесный мелодичный голос. Мои мечтания прервал голос медсестры:
- Готово, милочка! Сейчас я позову твоего отца и дам тебе обезболивающее, - проворковала женщина.
- А как же доктор, неужели он не выйдет поговорить с моим отцом? - с надеждой в голосе спросила я и мои щеки вновь залились ярким румянцем.
- Конечно, он расскажет, что вам надо делать и как ухаживать за ногой для скорейшего выздоровления, - с улыбкой ответила медсестра. - Поправляйся, деточка!
Когда Холли отошла, чтобы подозвать взволнованного отца, я так обрадовалась, что не находила в себе сил успокоится, а поскольку поврежденная конечность меня не беспокоила, я предалась размышлениям о своем спасителе. До мгновения, когда в комнату вошел мой родитель.
- Эсме, как ты? Уже все готово? - заботливо спросил папа.
- Да, отец, - немного приглушенным голосом ответила я.
- Пора в дорогу. Мы оставили мать и Мэри на непозволительно долгое время. Черт подери! - внезапно прикрикнул отец и сразу заговорил тише. - А ведь я совсем забыл про Чарльза!
Воспоминание о мистере Эвенсоне вернуло меня к реальности.
- Разве ужин состоится? - с опаской спросила я.
- Ужин состоится при любых обстоятельствах! Я пообещал! - рявкнул отец, от чего я вздрогнула.
Когда папа вынес меня на улицу и разместил в повозке, на пороге больницы, в своем белоснежном халате, показался доктор. Я слегка криво улыбнулась.
- Мистер Платт, - обратился к отцу прекрасный мужчина, - у вашей дочери перелом ноги, медсестра наложила ей шину и мы дали ей лекарство. Эсме нужен покой и постельный режим, она не должна сильно волноваться. Через месяц вы можете снимать шину и начинать разрабатывать мышцы ноги.
- Да, доктор, спасибо вам, - искренне ответил папа.
- Не за что, мистер Платт. Поправляйся и береги себя, Эсме, - заглянул мне в глаза мистер Каллен на прощание. Мне стало больно от того, что, возможно, мы видимся в последний раз.
- Спасибо вам, доктор Каллен! Постараюсь, - с надрывом, чтобы не расплакаться, прохрипела я.
- Что ж, дочка, поехали, дома нас наверняка заждались, - радостно произнес отец и повозка тронулась.
Я знала, что меня ждет: мои мечты никогда не осуществятся, да еще я больше никогда не смогу увидеть доктора Карлайла Каллена. Он останется всего лишь самым ярким воспоминанием в моей памяти. В груди что-то больно сжалось, из глаз хлынули слезы. Хорошо, что отец ехал, не оглядываясь. Он не увидел моих рыданий.