Эдвард был взволнован весь следующий день. Он не мог ни на чем особо сосредоточиться, ведь перед его глазами то и делали, что мелькали лики прошлого и настоящего в лице Жанин и Рене. В голове начинали складываться кусочки сложного пазла, картинку которого он видеть не желал, он был не готов взять на себя ответственность за брошенного ребенка, поэтому и хотел найти хотя бы несколько незначительных причин, почему Рене не могла быть его дочерью.

Парень думал весь день об этом, и на уроках он был весьма рассеянным, что очень волновало всех учителей, которые никогда прежде не видели никого из семьи молодого врача такими отстраненными. В общем, к концу третей лекции Эдвард решил, что мучить себя и преподавателей — смысла нет, поэтому, сообщив, что плохо себя чувствует, отправился домой, чтобы исповедаться тому, кто никогда бы его не осудил. Дорога до нового дома заняла не больше пяти минут.

Каллену нравилось это временное место пребывания, хотя и не все было идеальным. Например, его сильно беспокоили братья Беллы — как старший, так и младший. Ричарда Эдвард невзлюбил за его «косой взгляд», коим он одаривал любого, кто пытался с ним заговорить или же иным способом как-то отвлечь. Конечно, прошли лишь сутки с того момента, когда он был тяжело ранен, и ему все еще было больно, однако Эдвард не мог считать это оправданием его поведения; что-то другое крылось за злобой большого брата.

Однако если Ричарда можно как-то сравнить с Роуз, то Николас вообще не подходил ни под какую категорию вампиров или же просто людей. Нико, как он сам себя называл, был необычным ребенком, он, наверняка, тоже являлся полукровкой, и Эдварда вначале посещали и вовсе буйные идеи, будто он тоже мог быть сыном Беллы. И даже если он как-то мог вообразить Рене дочерью Беллы, то Нико никак не мог подойти под эту категорию, на что у Каллена тоже были причины. Во-первых, если считать Рене и Николаса братом и сестрой, да еще и полукровками, то Бель чисто физически не смогла бы их выносить одновременно, да и порознь они родиться от одной матери точно не могли. Да, и к тому же, Изабелла была намного слабее матери Жанин, она бы и одного ребенка выносить не смогла бы, не дожила бы даже до перевоплощения. Во-вторых, Николас, хотя и был очень похож на юную Бель, но Эдвард все же считал, что это — не больше, чем обыденное совпадение, ведь, по сути, все вампиры и дампиры схожи между собой. Ну, и, в-третьих, парень был не похож поведением ни на кого из них — его настроение менялось с ужасающей скоростью, а его представление о мире были настолько необычными, что было тяжело понять то, что он хочет. Хотя Каллен предпочитал пока не выстраивать никаких суждений о парне, что смог, фактически, восстать из мира мертвых; вампир знал о нем слишком мало, чтобы строить какие-то суждения.

Карлайл, как и Эсме оказались дома. Они оба с волнением наблюдали за тем, как Николас, стоя одной ногой на узком карнизе второго этаже, пытается что-то сделать с домашней электростанцией. Ричард же тоже стоял внизу, прямо над тем местом, где этажом выше шатен ловко лавировал на гране, пытаясь вытащить из уже обесточенного центра электропитания, какую-то железку, которой Эммет и сумел обесточить весь дом. Карлайл пытался уговорить Ника или Рика помочь им, но те лишь игнорировали его просьбу: Рик — просто не обращал внимания, а Нико бросал какие-то дурацкие шуточки про излишнее волнение за его жизнь. Видимо, Уайт считал себя бессмертным, коим совсем не являлся.

— Эдвард, а почему ты не на занятиях? — Эсме опять разволновалась. Она знала, что Эдвард всегда был самым ответственным в плане обучения, и каждый раз, когда тот просто так, без причины, сбегал с уроков, был серьезно обоснован с позиции самого молодого отца.

— Мне нужно серьезно поговорить с Карлайлом, — парень подошел ближе к своему отцу, на что второй лишь улыбнулся ему. Блондин никогда не был особо придирчив к своим отпрыскам, поэтому и сейчас не желал, как бы то ни было ругать Эдварда за его поведение. Тем более он это сделал не просто для того, чтобы заняться дурными делами, он хотел поговорить с отцом. А разве серьезнее причины может быть для любимого ребенка? — Давай отойдем в сторону, отец.

Карлайл ушел вслед за Эдом, в дом, бросив последний свой взгляд на Нико, который, даже стоя на одной ноге на узком карнизе, так умело чинил электростанцию. Они отправились в самую дальнюю спальню в доме, чтобы Эдвард, наконец, мог выговориться, ибо за четверть века, ему надоело хранить все в секрете.

— Все же я считаю, что твой разговор мог подождать до вечера, — блондин облокотился о спинку дивана, стоящего в комнате Розали и Эммета. Он закинул голову назад, устремляя свой взгляд на потолок. Ему не нужно было смотреть на Эдварда, ведь его сына это всегда очень смущало. — Не стоит в следующий раз уходить без видимой причины с занятий, люди могут это не так понять.

— Я не мог больше сдерживаться, меня, словно, всего разрывало изнутри. Я не знаю, что это за отвратительное чувство, но я, правда, больше не могу его терпеть. И, надеюсь, ты не осудишь меня за то, что я хочу тебе рассказать. — Эдвард тяжело вздохнул, словно в этом было необходимость, а затем подошел ближе к своему родителю, чтобы успокоиться. У Карлайла была особая аура, благодаря которой мог успокоиться любой, даже самый разъяренный монстр; он умел внушать доверие. Возможно, именно поэтому Аро и его шайка оставили их семью в покое несколько десятков лет назад.

— Что за глупости? Я не собираюсь никого судить, ибо твои поступки принадлежат лишь тебе, это твоя жизнь. Я лишь помогу все исправить, ведь ты — мое создание, и я несу часть ответственности за тебя. А теперь будь паинькой, и расскажи обо всем, что тебя беспокоит, сын.

— Меня тревожит Рене. Она слишком уж похожа на Жанин, словно тоже может быть моей дочерью.

Карлайл рассмеялся, да так звонко, что на один момент выбил своего пасынка из колеи. Эдвард даже оскорбился на мгновение таким почти детским поведением отца, пока тот не успокоился. Вампир вновь выпрямился, и с добродушной улыбкой, взглянул в глаза Эда, в коих читалось некое непонимание.

— Ох, если бы каждый раз, когда за половину тысячи лет я также думал о похожих на меня или вас людях, то, боюсь, наша семья заняла бы весь этот город. Эдвард, ты ведь не маленький мальчик, ты прекрасно знаешь, что для рождения необходимо проделать определенный набор действий. А вы с Беллой…

— Переспали трижды, — парень смутился, и на его щеках тоже показался незаметный для человеческих глаз румянец, из-за недавнего «обеда». Конечно, он никогда не рассказывал полную историю его с Беллой разлуки своей семье. Они знали лишь ту выдумку, которую сочинил главный виновник их расставания. И теперь Эдвард чувствовал стыд за свое поведение, ведь, не отдайся он своей извечной паранойи, то сейчас все было бы иначе. — Мы разъехались не из-за того бреда, что я вам нарассказывал, а потому что я заблуждался в отношении ее слов. В общем, тогда, во время нашего медового месяца, она заявила, что беременна. А я, идиот, не поверил ее словам, но факты говорили сами за себя: Белла уже не была невинна, она разделила свою первую ночь еще во время жизни в Аризоне, что ее очень смущало; вампиры не могут иметь детей, и мне казалось, что мы были осторожны. В общем, я должен был убедиться во всем, но не сделал этого.

— Эдвард, почему ты раньше ничего не говорил? Даже после рождения Жанин? Мы же могли отыскать Беллу, разузнать о ней, хотя бы, чтобы убедиться, что она жива.

— Жанин родилась только через год после нашего расставания с Беллой. На самом деле, я и Фрэнни-то не хотел верить, но факты были на лицо: она за месяц до смерти была обычной девушкой, а, когда обратилась к нам за помощью, ее уже раздуло, как мяч. А после смерти матери моей дочери, я просто струхнул. Франсин умирала так мучительно, и я боялся, что Белла где-то испытала ту же участь, и меня с ней не было. Я ничем не смог ей помочь. Но больше всего меня напугало иное — я боялся, что, найдя ее, я не увижу ничего, кроме тлеющего тела моей жены и моего ребенка. Белла ведь всегда была умна, она бы не обратилась ни к кому за помощью, а вместо этого, она бы скрылась с людских глаз, чтобы умереть.

— В любом случае, это больше похоже на оправдание ребенка, нежели на слова ответственного отца, Эдвард. Ты уж прости меня за мою дерзость, но так оно и есть, — Карлайл вмиг стал более сосредоточенным, он напрягся от такого заявления, осознавая теперь то, почему Изабелла так сильно охладела к его семье, когда все Каллены были убеждены в том, что виновата она сама в их разногласиях с Эдом. — Да уж, озадачил ты меня на сегодня, но, если пораскинуть мозгами, то можно сделать кое-какие выводы на этот счет. Во-первых, мы знаем, что происходит с людьми, когда те вынашивают ребенка вампира; они умирают, не доживая даже до момента родов. Вспомни Франсин, ее сердце остановилось, когда та была на восемнадцатом дне беременности, а твоя дочка родилась с ростом и весом семимесячного ребенка. Если так происходит со всеми женщинами, то Беллу бы ничего не спасло, даже обращение, как, впрочем, и Франсин. И, во-вторых, пока ты был на занятиях, я смог немного поговорить с Ричардом, когда тот устанавливал новые трубы на кухне и в ванной. И хотя, он не многословный, из его речи я понял, что Рене и Николас не просто дампиры, которых волей-неволей связал случай, они родные брат и сестра, и более того, они двойняшки. Не думаю, что их мать осталась в живых, а, значит, Белла точно не их мать. Однако я все еще считаю, что ты должен выяснить о своем ребенке у той, которая решила разделить с тобой счастье стать родителем. И, если на острове Белла была права в том, что могла стать мамой, то, вероятно, твой малыш уже мертв. И от этого Белла может так плохо чувствовать себя рядом с нами, это может многое объяснить.

И тут Эдвард задумался. Он не ожидал, что Рене может быть связана узами с Ником, ибо они вообще не были похожи. Рене, хоть и вспыльчивая, дерзкая и жесткая, но это только в экстремальных ситуациях, в обычное же время она была спокойна и тиха, в отличие от ее брата. Конечно, вампир понимала долькой подсознания, что Безмолвный казался ему тем еще перцем лишь из-за нездорового влечения к нему Жанин, но все же. Он был льстецом и манипулятором, он шел на риск, забыв обо всем, Нико казался психически-неуравновешенным, и, вероятно, на деле так оно и было. Но он так поступал неспроста, и об этом Эдвард тоже догадывался. Все дело было в этом Рике, который ошивался рядом с его Беллой, и который, вероятно, науськивал или запугивал мальчика. Ведь именно блондин решил проредить армию Лунатиков, именно он заставил Нико идти с ним, и именно из-за него младший Уайт был ранен, хотя по его теперешнему состоянию трудно это было сказать.

Однако, проанализировав ситуацию, Эдвард был на несколько десятков процентов уверен больше в своей непричастности к Рене, но он также и уяснил другое — в случае, если Белла же смогла как-то выносить этих головорезов, то ответственность на него ляжет тоже в двойном объеме, ибо теперь он не просто нерадивый папаша, бросивший первого ребенка ради второго, теперь он еще и предатель в квадрате, который умудрился не только изменить жене, но еще и оставив воспитание сына. Он считал Жанин своим продолжением, однако, будь у него сын, в Эдварде бы, вероятно, вновь возродилась та отеческая гордость за то, что его род, его кровь, плоть и фамилия передадутся дальше. Все же девочки, хотя и передают гены своим детям, но они не в силах передать дух их семьи, а мальчики могут. Так, однажды сказал Эдварду его родной отец, когда его сестра выходила замуж. И даже забыв, как выглядит Эдвард-старший, его сын навсегда запомнил смысл той фразы.

— Белла обещала оторвать мне голову, если я задам ей хоть еще один вопрос, — Карлайл уже выходил из комнаты, когда Эдвард решил продолжить свою речь. Ему было стыдно за свое поведение, но он был рад, освободившись от гнета собственных мыслей.

— Значит, спроси так, чтобы она не поняла, что именно ты задумал. Ты же умный, придумай что-нибудь. И ради всего святого, убереги дочь от своих еще не собранных воедино мыслей, ведь, если мы окажемся неправыми, то она узнает, что ее первая любовь приходится ей родным братом. А нам ведь не нужна истерика, да?

***

Ренесми лежала на кровати брата, в обнимку с его подушкой. Черная клетка, в которой были шторы, постельное белье и декоративные подушки, валяющихся в разных углах помещения резали ей глаза намного сильнее, чем-то отвратительное граффити на стенах большой спальной комнаты. Девушка медленно переводила взгляд с гитары на мольберт, которые в беспорядке лежали в углу комнаты, прямо рядом с дверью, и ее снова и снова продолжало мутить. Сколько времени она сегодня провела в обнимку с унитазом, лисица вспомнить не смогла, но ее организм был уже настолько изнеможен, что, казалось, она вскоре и вовсе потеряет сознание. Слезы катились по щекам, и подушка становилась еще мокрее, отчего Нико вскоре должен будет прийти в бешенство.

— Я принес тебе воды, — Несси открыла глаза, которой закрыла минутой ранее, чтобы утихомирить в желудке очередную волну беспокойства. Однако она сразу же пожалела, что это сделала, ибо перед глазами продолжали мигать маленькие точки, и ей, казалось, что ее вот-вот вывернет на изнанку. Так и произошло, однако, когда все рвотные массы оказались снаружи, девушка поняла, почему ее брат был ее лучшим другом с момента их рождения.

В одной руке, что оказалась слегка испачканной, был зажат красный тазик, в то время как второй рукой Нико держал волосы сестры, которые та забыла заколоть. Несси чувствовала себя теперь еще более отвратительно, чем раньше, ибо кто-то увидел ее в таком плохом состоянии.

— А еще я принес таз и «Иммодиум», — шатен продолжил говорить уже тогда, когда вышел из своей собственной ванной с полностью чистым красным тазиком, который закинул под кровать. Он присел рядом с лисой, что выпила воду из стакана и приняла несколько таблеток. Она уже даже хотела лечь обратно, но холодная рука Ника легла на ее шею. — Ты такая горячая, видимо температура поднялась. Хочешь, я найду термометр?

— Нет, я не маленькая. Не нужно со мной сюсюкаться.

— Мы с тобой одного возраста, но со мной все нянчатся, когда им заблагорассудится, — Нико положил больную ногу на край кровати, после чего задрал одну штанину своих бриджей, показывая сестре толстый слой бинтов и разноцветные пластыри вокруг них. — Рик сегодня даже завязал меня всего, как мумийку, хотя и сопротивлялся. Так что я тоже могу с тобой посюсюкаться, пока брат не узнал о твоем недуге, потом это право перейдет к нему. Так, ответь же мне, где ты успела так травануться?

— Это не отравление, — Несси произнесла это так тихо, чтобы постараться не быть услышанной. Она вновь вцепилась в мокрую подушку, и из ее глаз потекли слезы. — Послушай, Никки, ты можешь мне кое-что пообещать?

— Смотря в чем суть вопроса?

— Просто не говори моей маме о том, что я, кажется, беременна.

Ренесми начала рыдать, пока Николас тупо смотрел на нее. Было как-то странно слышать такие слова из уст человека, с которым они еще совсем недавно жрали песок на спор, скармливали бабочек жирным паучкам и червяков разрубали пополам лопатами. Трудно было осознать, что кто-то вырос прежде, чем успел повзрослеть ты.

— Эмм, так «кажется» или все же беременна? — Нико решил, что лучшим положением вещей будет опять надеть маску просточка, которым, конечно же, он никогда не был. Просто, как показывает практика, любой индивид чувствует себя в разы лучше, когда находится рядом с потенциальным придурком, что вечно шутит, улыбается и ничем не показывает, что он каким-либо образом может причинить вред. А Нико мог. И в его черном списке появилась одна «черная» фамилия. — Ты тест когда делала?

— Что? Какой тест?

— Ну, знаешь, в аптеках продаются такие маленькие беленькие бумажечки, на которые нужно помочиться, чтобы узнать о беременности. Так вот, когда ты в последний раз проделывала этот незамысловатый алгоритм?

— Ну… Вообще-то, никогда, — Никки хотел что-то сказать, на Несси его перебила. — Понимаешь, я просто сама не поняла, как это произошло, я не хотела детей и Джейку об этом не раз говорила, а он меня постоянно уговаривал. И, в общем, уговорил… После нашей первой и единственной близости мы поженились, это было несколько недель назад. И вроде все было хорошо, но Джейк начал вести себя по-другому, начал указывать мне, что и как следует делать. И я сбежала. Послушай, Никки, я думала, что уже точно не беременна, раз прошел почти месяц, а со мной все в порядке, но когда несколько часов назад меня начало тошнить от простых яблок, я так испугалась. А вдруг это токсикоз? А вдруг мне придется вернуться к Джейкобу?

Николас не желал больше слушать эти бредни, поэтому, вскочив на ноги, он поковылял в сторону ванной, где находилась и аптечка, и через несколько секунд уже стоял с маленькой коробочкой, вываливая ее содержимое на кровать. Он отыскал, что искал и кинул Ренесми на колени.

— Откуда это у тебя? — девушка взяла в руку розовую коробочку, в то время как Никки указал сестре в сторону ванной. Она знала, что следует делать, хотя и не особо желала.

— Оказывается, в набор классических аптечек теперь всегда кладут тесты на беременность, — Николас закрыл уши подушками, зная, что его сестре так будет комфортнее. Парень ждал долго, и даже слышал, как в комнате рядом двое вампиров о чем-то разговаривают. Это был Эдвард и его отец, и говорили они что-то про Беллу. Конечно, шатену хотелось послушать, о чем те талдычат, но он боялся, что его могут вычислить.

Рене вышла через пять — семь минут, держа бумажку в руке. Она выглядела потеряно, поэтому Нико решил, что, похоже, у них очень серьезные проблемы, ибо ребенка полуоборотня полукого-то там вряд ли смогут простить Вольтури. Теперь ему уже было плевать на то, что Каллены упомянули и его имя в контексте.

— Я не беременна, — Несси уронила тест, и затем снова рванула в ванную, чтобы прополоскать желудок, а Николас проследовал за ней. Он вновь схватил свободной рукой прядь спадающих волос и завязал их пучком на голове, прежде чем уйти за стаканом воды. В следующий раз, когда он вернулся в ванную, Несси сидела, облокотившись о стену, жадно вдыхая воздух и потирая шею, которая болела несколько дней.

— Ну, раз так, то нам нужно понять, что могло вызвать подобные симптомы.