Глава 6

Система многоточий

...Время лечит и калечит,
Время плачет и хохочет,
И в системе многоточий
Шанс порой даёт друг друга
В бесконечности найти…
Павел

Мне так нужны восклицательные знаки — но я тону в многоточиях…
Айзек Марион. Тепло наших тел

Стараться забыть кого-то — значит, все время о нем помнить.
Жан де Лабрюйер

POV Michel

Улица из окна такси казалась размытой, а ночные огни через призму слёз превратились в причудливые звёздочки и плыли, и плыли… Солёная влага стояла в глазах, но не проливалась. И платье… платье портить нельзя. Я его больше никогда не одену, но и… Чёрт, что это колет так? В корсете, проткнув тончайший шёлк, блеснул металл. Запонка! Осторожно отцепила её и сжала в ладони, сжала что было силы. Она больно колола ладонь. Так мне и надо, так и надо… Первым порывом было опустить стекло и швырнуть куда подальше, но потом мне стало жаль её, будто бы я выкину всё, что было… А мне не хотелось этого забывать, мне хотелось оставить себе всё, что было. Запонка в моем корсете, в моей ладони, вот она, со мной. Но её нужно вернуть владельцу.
Я вышла из такси и, вдохнув влажный тяжёлый воздух, посмотрела в ночное небо. А оно молчаливо подмигивало редкими звёздами, и в его черноте бесполезно было искать поддержки. Да и не нужна мне поддержка, я сама способна справиться! Во мне смешивалась злость на него и на себя, и разобраться, что же пересилит, было пока невозможно. Мальчик решил, что он – моё приключение, и я развлеклась, что ж, я его не разочарую. Подойдя к стойке ресепшена, я ждала ключи от номера. Девушка за стойкой разговаривала по телефону:
- Да, да, я обязательно передам месье Паттинсону, что смокинг привезут к двум часам.
Тщательно выговоренная фамилия, вырвавшись из ряда французских фраз, полоснула слух. Вопрос задался сам собою:
- Месьё остановился здесь?
- Oui, madame, - молодая девушка вся так и светилась. Её так и распирало от удовольствия знания тайны пребывания звезды.
- Ключи, пожалуйста, номер десять.
- О, madame, а его номер двенадцать С. Он забронировал целое крыло.
Можно было списать на неопытность её болтливость, но именно неопытность я сейчас благодарила.
Я бросила клатч на тумбочку, прошла в ванную… посмотрелась в зеркало. Оттуда на меня смотрела незнакомка, которая была растеряна и расстроена, сбита с толку. Надо прийти в себя. Душ, теплый душ.
Платье я положила на ещё неразобранную кровать. Оно ещё помнило, оно даже ещё пахло им. Я аккуратно сложила его и убрала в коробку. Больше не одену, но и не отдам никому и никогда, потому что…

Зазвонил телефон и, по знакомой до боли мелодии, поняла, что это звонит моя непроходящая головная боль.
- Да, Марсель, слушаю.
- Сестричка меня узнала, - я с абсолютной уверенностью могла сказать, сколько он выпил.
- Что случилось?
- Мне нужн… - послышались непонятные звуки, посторонние голоса стало слышно яснее.
- Марсель, где ты?
- Это не так уж и важно, - я готова была от раздражения разбить трубку о стену.
- Милый, скажи мне, что с тобой? – он явно нервничал.
- Мишель, я в Марселе. Марсель в Марселе, мать его, - он хрипло рассмеялся. – Мне нужны деньги.
Ничего нового, даже уже не бесит, это моё персональное чудовище.
- Сколько и когда.
- Много и сейчас.
- Ты в своём уме? Я смогу быть в Марселе только завтра к вечеру.
- К вечеру? Ну ладно, они подождут. Только, сестричка, не бросай меня.
- Конечно, я приеду. Скажи, где ты остановился.
Я записала название гостиницы.
Марсель… мой младший брат, мой до безобразия избалованный, но очень любимый брат. Как так случилось, что этот красивый, умный, подающий большие надежды молодой человек стал заядлым картёжником, никто понять не мог. Он молниеносно из блестящего юноши превратился в маньяка с впалыми щеками. Как я не пыталась, ничего сделать не могла. А он на один выигрыш имел пять проигрышей и постоянно пытался отговориться от долга, но, как известно, карточный долг самый злой. Вот и получалось, что, тайком от Пьера, я тащила за уши своего Марселя из долговых обязательств, а он увязал снова и снова, и с каждым следующим разом всё больше.

Добравшись, наконец, до душа, я попыталась расслабиться и подумать о… Моё услужливое воображение подсовывало мне исключительно картинки прошедшего вечера. Чёрт! Я то и дело возвращалась в полумрак его горячего дыхания и я хотела, хотела туда возвращаться… Спрятаться можно от кого угодно, кроме себя. Выбравшись из ванной комнаты и забравшись с ногами в огромное кресло, я откинула голову на спинку и закрыла глаза. Мысли роились в голове, наперебой выдавая одну безумную идею за другой: передать через ресепшен, попросить передать горничную. Но, повинуясь законам, неподдающемуся ни одному в мире обоснованию, женской логики, я остановилась на том, чтобы отдать несчастную запонку самой. А она лежала на прикроватной тумбочке и заговорчески подмигивала мне металлическим блеском.

Что толку гадать, как он все воспринял, он все понял так, как хотел, так, как понял бы любой нормальный мужчина. Что ж, так даже лучше, лучше для нас обоих. Только вот почему мне так надо отдать эту запонку? Почему снова так хочется увидеть…
Сон – не сон, а только дрёма. Под утро я почувствовала, как под тяжестью тела мужа прогнулся матрац и в комнату ворвался запах дорогих сигар, бренди и сладковатый запах женских духов. Всё, как обычно. Можно ли к такому привыкнуть? Можно. Нужно.

POV Robert

Армада вертолётов в моей голове кружила всю ночь, только под утро удалось избавиться от ощущения, что меня разыскивает вся военная авиация её Величества.

Душ смывал остатки сна, но воспоминания он смыть не сможет. Сколько бы я не выпил, не смогу я забыть две вещи – то, что я видел тогда на яхте и её глаза в полутьме комнаты. Их ничем не вытравить, и чем дальше часы отсчитывали минуты, тем больше я осознавал, что я буду их бережно хранить. Как можно было так с ней?.. Меня раздражало собственное бессилие что-либо изменить.
Обернув полотенце вокруг бёдер, я вышел из душа. Вдруг в дверь раздался лёгкий стук. Ну что ж такое! Там же висит табличка – не беспокоить, а не «велком». Неужели Стеф? Ещё, вроде, рано. Постучали ещё раз. Схватившись за ручку, я распахнул дверь, не заботясь об отсутствии одежды.
- Здравствуйте, - на пороге номера стояла Мишель.
- Ты? То есть, я хотел… Почем… То есть… Проходи, - я отступил назад. Она вошла в номер, но дверь осталась открытой. Я сделал шаг к ней, потянул руку и закрыл дверь. И тут же меня накрыл её запах, запах сводивший меня с ума. Она бросила взгляд на моё полотенце, отчего мне показалось, что его на мне нет вовсе. Она же была одета в лёгкую блузку, голубые джинсы, а на голове был повязан платок. Светлая прядь волос выбилась у виска и тонким завитком касалась щеки…
Она прошла к столику у окна и что-то положила на него.
- Вы, сэр, потеряли запонку, я принесла её.
Не сразу понял, что она старается тщательно говорить по-английски, но французский акцент уничтожал всю сухость моего родного языка.

POV Michel

Весь мой настрой был уничтожен, как только открылась дверь. Он только в полотенце! Путаны мантры!
- Вы, сэр, потеряли запонку, я принесла её.
- Мишель, давай поговорим.
- Это лишнее, сэр.
- Прекрати говорить со мной так, словно я мебель.
- Меня ждёт машина…
- К чёрту твою машину!
Он подошел на опасное расстояние. Если будет ещё ближе, я перестану соображать.
- Я зашла только, чтобы…
- Только чтобы вернуть какую-то запонку?!
- Да.
Я видела, как побелели его щёки. Сказать, что он был взбешён – ничего не сказать.
- Да, сэр, только чтобы отдать вашу вещицу.
- Прекрати!
- Что «прекрати»?
Он навис надо мною грозовой тучей, крайняя степень…
- Прекрати портить всё. Я повел себя вчера, как последний идиот…
- Я бы так не сказала… Как иначе? И не стоит винить себя ни в чём.
- Посмотри на меня.
Сердце колотилось так, что, казалось, меня начинало раскачивать.
- Роберт, мне нужно идти.
- А мне нужно, чтобы ты осталась. Я видел… я слишком хорошо помню…
- Будет лучше, если забудешь.
- А я не хочу забывать! Стой!
Он схватил меня за руку уже почти у двери. Мой лоб уткнулся в его тёплую, пахнущую мылом грудь.
- Отпусти.
Напрасно… Его руки уже плотным кольцом вокруг меня, а губы ищут мои и находят… Это пытка, настоящая пытка… Он целует щёки, глаза, губы, торопится…
- Обними меня, - спускаясь поцелуями к шее. Но я не могу!
- Нет.
- Прости меня… Я люблю…
- Нет, Роберт, нет!
Он остановился и посмотрел на меня. Перевёрнутое небо!
- Ты любишь его?
Я молчала.
- Любишь?
- Не спрашивай, если не хочешь знать ответ.
- Но у него только ложь, всё ложь!
- Ты не имеешь права судить его.
- Но мы…
- Нас нет, понимаешь! Нет, просто нет…
- Нет, чёрт возьми, мы есть! Я знаю! Я видел твои глаза, видел твоё лицо, когда ты…
- Мне нужно идти, - просто я больше не могла смотреть в его глаза.
«Посылай мне лучик любви и света каждый раз, когда вспомнишь... Потом забудь».
- Я знаю, как тебя найти в Париже, и я найду тебя! – выкрикнул он в уже почти закрывшуюся дверь. Я не шла – бежала по коридору, растирая слёзы по щекам…

POV Robert

Задыхался от отчаяния и боли. Мне хотелось… Всё, что стояло на тележке с едой, полетело на пол, потом всё с комода, ваза, стул о стену… Упав на кровать, я скомкал простынь и вцепился в неё зубами. Мужчины не плачут?..
Не знаю, сколько прошло времени, только в дверь снова постучали. Я поднялся с кровати, нацепил джинсы и открыл дверь.
- Что здесь произошло? – глаза Стеф повылезали из орбит.
- Французская армия начисто разбила армию её Величества.
По какой-то злой иронии я сегодня должен торговать поцелуями. А та, которой я бы отдал все даром, они не нужны…

POV Michel

Я вошла в квартиру Галли уже поздним вечером. Он усадил меня пить кофе. Тараторил о показах, о заоблачных проектах дома Диор. Потом, присев около меня на корточки, заглянул мне в лицо:
- Gentil l'Ours?
- Что?
- Рассказывай.
- Ну, видела Марселя, он по-прежнему одинок и по-прежнему игрок.
- Извини, но горбатого могила исправит. Ты снова дала ему деньги?
- Конечно, я не могу иначе.
- Наглый сукин сын! Он никогда не остановится сам.
- Прекрати, он мой брат и я не могу бросить его.
- А стоило бы! Он эгоист до мозга костей. Ну, я вообще-то хотел знать не об этом.
Я вертела в руках маленькую серебряную ложку, знала о чём хочет знать мой упрямый Джон.
- Галли, я люблю его!
- Gentil l'Ours, вот теперь ты мне расскажешь всё, ну, утаи то, что я слышать не должен.
И я рассказала ему всё, всё, что случилось в этих прекрасных и таких заоблачных Каннах. Галли долго молчал, вертя в руках пустую кружку.
- Галли? Галли, что мне теперь делать?
- Значит, Роберт? Надо посмотреть, что за птица. Актёр, ты говоришь? Да?
- Да.
- А ты, я смотрю, лёгких путей не ищешь. Что делать, что делать – любить.
- Но это так иллюзорно, так...
- По мне, так полный бред оставаться с Пьером. Он всё кобелирует?
- А что должно измениться? Его выбор.
- И твой! Так что? Этот мальчик так и остался в номере в одном полотенце и с неразделённым… ммм… противоречием?
- Да.
- Ты настоящая женщина, Gentil l'Ours! Вот как вы, женщины, совершая бредовые поступки, заставляете мужиков думать о вас и днём и ночью? Ты же понимаешь, что, уйдя от него вот так, заставила его искать новой встречи?
- Я пыталась убедить его…
- О, да! Он, безусловно, убедился!
- Галли!
- Вот теперь будешь каждый день дёргаться от звонящего телефона. А знаешь, я рад! Очень рад, что в твою синепоновую жизнь ворвалось это нечто по имени Роберт.
- А я вот…
- Молчи! – он рассмеялся. – Пойдём, это надо отметить. Здесь в Марселе, на берегу, есть прекрасный ресторанчик, с веранды вид на море…
- Нет! Море… давай уж лучше посидим где-нибудь в центре.
- Так… «Пандора» выходила в море. Прекрасно!

Париж в начале июня выдавал дожди за дождями, словно там, в поднебесье, кто-то сильно горевал.
Мы сидели в кафе на Монмартре. Сара, Джесс, Моник и Софи беспрестанно галдели, выбирая из меню давно известные блюда. Официант терпеливо ждал. Наконец, они сделали свои заказы.
- А что Вы будете, мадам?
- А мне принесите большой шоколадный кекс с глазурью и вот такие корзиночки, - показала я на название в меню. Официант кивнул и удалился. За столом стало подозрительно тихо. Четыре пары глаз вопросительно уставились на меня в недоумении.
- А я-то думаю, чего дожди зарядили… - произнесла Сара, разливая по бокалам Шато Мутон-Ротшильд.