Напоминать на сайте ТР историю любви девушки и вампира – Беллы и Эдварда – было бы большой наглостью с моей стороны. Люди, не знающие этот сюжет, просто не окажутся на сайте, и уж тем более, не заглянут в Журнал.
Но есть еще один аспект в этой истории, на первый взгляд менее заметный, тем не менее, проходящий через все книги Саги и получающий в них свое развитие. Я не буду обсуждать, специально этого добивалась Стефани Майер или «так уж вышло», да и не важно это по большому счету. Подозреваю, что промелькнуть эта идея могла в голове только автора с американского континента, с его сложной историей сосуществования многих национальностей, пересаженных на новое место и пытающихся найти точки соприкосновения друг с другом.
Идея эта заключается в толерантности* – безоговорочном принятии другого, не такого как я.
В первой книге, «Сумерках», где зарождается любовь между двумя совершенно разными существами – вампиром и человеком – появляются первые ростки идеи толерантности. Эдвард влюбляется и принимает девушку со всеми ее особенностями и недостатками: неуклюжестью (что должно очень раздражать ловкого и сверхбыстрого вампира), полном молчании мыслей (что нарушает весь его привычный жизненный уклад – мало ли что ей взбредет в голову?) и остром соблазнительном запахе, заставляющем становиться зверем, пробуждающем самые черные стороны его личности.
То же происходит и с Беллой – она принимает как данность то, что Эдвард – убийца, что в любую минуту ее жизнь может оборваться. Можно попробовать представить ее этаким глупым страусом, который сует голову в песок и думает, что опасность исчезла, потому что вампир в нее влюбился. Но она ведь совсем не дура у Стефани, и ее слова «Я рядом, и я верю» это скорее попытка успокоить Эдварда, рассказать ему о том, что она приняла его сущность.
Самые романтично настроенные читатели гордо задерут нос и скажут: «Ну и что, это и есть настоящая любовь и ничего больше!» Но попробуйте поставить себя в такую ситуацию: через сколько дней или недель нам захочется «немножко изменить, улучшить» своего избранника под себя, любимую, чтобы удобнее было? Кто из нас действительно готов принять человека со всеми его недостатками?
Развивается эта идея и в «Новолунии». Вооруженный до зубов нейтралитет Элис и Джейкоба, их невозможность физически находится рядом друг с другом, в конце книги трансформируется в чувство благодарности Эдварда Джейкобу – извечному врагу, сопернику в любви – за то, что он был рядом, защищал девушку, пока самого вампира не было рядом, что спас ее от смерти. И не важна причина этого действия, и даже слова оборотня «не для тебя старался» не смогут ничего изменить: «Я тебе благодарен». И точка. Я думаю, это не просто форма вежливости, это действительно искреннее чувство.
То же продолжается и в «Затмении». Только это уже происходит со всей семьей Калленов, когда они не просто терпят оборотней рядом с собой, но и принимают их такими, какие они есть: вонючие (для вампиров), импульсивные, излишне эмоциональные.
Можно возразить, что у них был повод: защитить Беллу. И оборотни заступали на дежурство по «охране объекта», чтобы вампиры могли поохотиться. Но вампиров семеро! И охотятся они не стаей, а каждый сам по себе, и делают это раз в две недели.
Вот сейчас я сделаю очень спорное допущение, но, тем не менее, оно логически обосновано. Повод, «чтобы вампиры смогли поохотиться» был искусственно придуман обеими сторонами договора, для того, чтобы попытаться понять друг друга.
Нашлась девушка, которая одинаково хорошо относится и к вампирам, и к оборотням. Самый простой ход – сказать, что у нее не все дома. Более сложный путь – допустить, что она права, и попытаться увидеть в другом, не таком как ты, полностью нормальное существо, даже если оно не станет ни твоим другом, ни приятелем. Оно тебе неприятно, но кто-то же рассмотрел в нем что-то хорошее? Может попробовать и мне присмотреться? Поочередные дежурства и необходимость согласовывать действия и график – это возможность присмотреться к другим, прикрываясь «жизненной необходимостью».
И далее – совместные действия в битве с армией новорожденных вампиров. Внешний повод – спасение человека, одинаково дорогого обоим кланам – был, но только ли им все определялось? Если рассматривать бывших врагов только как инструмент для достижения победы, что мешало вампирам выставить оборотней на передней линии атаки (те бы с радостью согласились) и потом добивать изрядно потрепанных новорожденных, притворно сочувствуя большим потерям в стане оборотней?
Да и оборотни тоже вводят разделение на «своих» и «чужих» вампиров. А могли бы просто увезти Беллу в резервацию, где новорожденные вампиры ее не найдут, потеряв ее след из-за резкого запаха волков, и дождаться почти полного уничтожения семьи Калленов, чтобы потом справиться с остатками новорожденных (а может, и Калленов добить).
Так нет же, встают плечом к плечу против «чужих» два прежде враждующих клана, да еще и обучают, как лучше вампиров убивать, или делятся секретными сведениями о коллективном мышлении волков. То есть подставляются по полной, вздумай кто-либо из бывших врагов изменить свое решение. Это уже не просто совместные военные действия, скрепя сердце и стиснув зубы, а уважение к другому, признание его как равноправного существа с его особенностями и потребностями.
И последняя книга Саги – «Рассвет». Труднее всех в ней приходится оборотням, которые максимально раздвигают границы определения: «что есть приемлемо и допустимо». В «Сумерках» Калленам пришлось долго убеждать квилетов, что вампир - вампиру рознь, прежде чем был заключен договор. В «Рассвете» оборотни сражаются уже рядом с вампирами, пьющими людскую кровь. И опять же, ни о каких дружеских отношениях даже речи не идет. Но при этом новоприбывшие вампиры не шарахаются от оборотней, а испытывают к ним любопытство, а оборотни не стараются загрызть всех подряд. Новый повод – защита Ренесми – заставляет оборотней вновь раздвинуть границы толерантности. Вот так и выходит, что, когда-то сделав один шаг вперед в попытке принять другого, потом делаешь еще и еще новые шаги.
Это сложный тернистый путь со своими провалами и откатами назад, в старое. Поэтому Эдвард сразу в начале Затмения говорит Белле: «Тебе я доверяю, а ему – НЕ доверяю». Поэтому оборотни, давшие согласие на обращение Беллы, собираются убить ее, как только узнают о ее беременности. Наиболее ярко трудность этого пути показана в «Рассвете», когда Стефани описывает отношения Розали и Джейкоба: ругались, ругались – и надо же, договорились в конце концов!
Я читала, что в США «Сумерки» собираются включить в список литературы, которую изучают в школе. Правда или нет – не знаю. Но вряд ли только для того, чтобы подростки знали еще об одной трогательной истории любви. Современной Америке до сих пор аукаются последствия давних исторических событий, когда индейцы были загнаны в резервации, а негры порабощены. Можно допустить, что поэтому в стране, где тесно перемешаны разные национальности со своими верованиями и культурными обычаями, женщина, мама трех детей, пишет любовную историю, круто замешанную на способности принять другого, чуждого тебе.
Пишет, в надежде на то, что история о любви вампира и человека окажется более глубокой для людей, умеющих читать между строк, и сама идея терпимости будет услышана и реализована хотя бы по отношению к тем, кто находится рядом.

Размышляла Береза специально для TR Review

__________________________________________________________________________
*Толерантность (от лат. Tolerantia — терпение) — терпимость к чужому образу жизни, поведению, обычаям, чувствам, мнениям, идеям, верованиям

В СОДЕРЖАНИЕ ЖУРНАЛА