Мы с Эдвардом узнали друг о друге летом после восьмого класса. Мы жили на разных концах города; он посещал частную школу, а я всю свою жизнь проучилась в государственной. Однажды ночью, во время вечеринки у костра, моя старшая сестра Розали познакомилась с его старшим братом Эмметом, и с тех пор они были неразлучны.
Я привыкла к тому, что Роуз все восхищались. Она была самой красивой девушкой из всех, что мне встречались, и, как будто этого было недостаточно, она была ещё и сестрой, о которой можно было только мечтать. Я хотела ненавидеть её; меня возмущала её доброта, её готовность помогать всем окружающим, её преданность, и милосердие, и заботливость. Она была похожа на львицу; сильная, верная и всегда готовая защитить… но всегда милая с теми, кого она любила. Особенно со мной.
Эммет тоже был красив, он был золотым человеком – и снаружи, и внутри. Я знала, что у него были брат и младшая сестра, но не встречала их до тех пор, пока не наступила туманная августовская ночь, в которую Эм и Роуз ушли гулять и так и не вернулись домой. Мама и папа позвонили родителям Эма около трёх часов ночи; для Роуз был установлен комендантский час – половина второго – и она никогда не опаздывала, поэтому что-то определённо было не так.
Они были правы.
Чёрный пикап Эммета был найден на обочине, с ключами, оставленными в зажигании, и с выпотрошенной сумочкой Роуз от Веры Брэдли на переднем сидении.
Поисковые отряды работали дни и ночи, и снова дни, но мою сестру так и не нашли – как и брата Эдварда. Вся зависть, которая бурлила во мне, всё раздражение из-за того, что она любила меня и была настолько чертовски святой, что прекрасно понимала, почему я так к ней отношусь… всё это обрушилось на меня, и сжимало, сжимало моё горло, пока я не почувствовала, что не могу дышать.
Где-то в ноябре, моя мать приняла тот факт, что потеряла своего ребёнка, и съехала. Они с Чарли даже не расстались; они виделись довольно часто… но она не могла находиться в доме, в котором она поняла, что Роуз пропала, а мой отец наоборот - не мог уехать отсюда. И я осталась между ними, не там и не здесь, чувствуя себя забытой и потерянной.
Будучи шефом полиции и отцом пропавшей девушки, Чарли так погрузился в это дело, что забыл о существовании второй дочери. Каждый день я приходила в пустой дом и чаще всего ужинала в одиночестве.
Мы с Эдвардом и Элис встретились как раз в то время, тогда, когда дни, и ночи, и снова дни были наполнены отчаянием и опустошением, когда всё вокруг было тёмным и уродливым, и мой живот постоянно болел. Ужасные картины того, что могло произойти с моей слишком красивой сестрой, безжалостно терзали мой разум, мучая и тревожа меня, вызывая кошмары, пока я и вовсе не разучилась нормально спать.
Если Роуз была красивейшей девушкой, то Эдварда я с лёгким сердцем могла назвать самым великолепным парнем из всех, кого я видела вживую. Он был настолько красив, что эта красота причиняла боль; я ненавидела себя за то, что вообще замечаю, как он выглядит, когда обе наши семьи разваливались, растворялись в тоске от утраты. Он был довольно вежливым, и лишь глаза его были мертвы, выдавая пустоту в его душе.
Элис, сердце которой было разбито, со слезами на глазах объясняла мне, что Эдвард поклонялся своему старшему брату и воспринял его исчезновение хуже всех.
Он стал, говорила она, жалким подобием себя.
Однажды ночью, когда Чарли разговаривал с Калленами на их кухне, я бесцельно проходила мимо комнаты Эдварда, обеспокоенная и сконфуженная тем, что я почувствовала, когда до меня донёсся его запах. Он сидел за столом, рассеянно вертя в руках то, что выглядело как косяк размером примерно с бейсбольную биту. Услышав, как я приглушённо ахнула, он поманил меня к себе, прося закрыть за собой дверь.
Когда он выкурил большую часть травы, он успокоился, погрузился в себя и стал очень, очень честным. Он признался, что всегда любил Розали, что запал на неё с того мгновения, как Эм привёл её к ним в дом. Мне было неуютно, пока он высокопарно изливал свои романтические чувства. Такой глупый и накурившийся, он описывал совершенство Роуз.
Я не видела его около года, а потом он пришёл в Высшую Школу Форкса. Он вылетел из частной академии, в которой проучился девять лет, и попал в наши трущобы. Из-за того, что нас связывало, нас влекло друг к другу, но я быстро поняла, что с его стороны всё совсем не так, как с моей. Когда я рассказала ему, что сон упорно обходит меня стороной, он пригласил меня к себе на ночь, почувствовав, что отсутствующая мать, отец-трудоголик и возможно мёртвая сестра оставили меня в одиночестве, одинокой.
Радостная впервые за целую вечность, я побрила ноги и убедилась, что вкусно пахну. Дрожа от предвкушения, спустилась по дереву и перешла дорогу, туда, где, прячась в тенях, меня ожидала его машина. Когда мы оказались в его доме, он переоделся в пижаму, и мы забрались под одеяло, вот так – легко и просто.
Я взяла его за руку, в дружеском жесте… который я запросто могла отнести к печальной связи между нами… но он видел меня насквозь, и нахмурился, а потом закатил глаза… и перевернулся на бок, спиной ко мне.
Моё израненное сердце снова разбилось той ночью, и каждую ночь трещины в нём становились всё глубже и глубже. Ну, хотя бы его комната успокаивала меня, хотя сон всё ещё отказывался иметь со мной дело, и я потихоньку привыкла к отсутствию интереса со стороны Эдварда.
Даже когда его отношение ко мне стало прохладным и отсутствующим, и он начал едва ощутимо отталкивать меня, я осталась, довольствуясь тем ощущением уюта, что мне дарила его кровать, его развевающиеся на ветру занавески и безмолвные деревья за его окном.
Источник: http://twilightrussia.ru/forum/111-11920-1 |