Перед тем как ехать домой, я решила заскочить в универмаг. Купить кое-какие подарки родным и что-нибудь особенное для себя. У меня так давно не возникало такого острого желания побаловать себя, что когда я почувствовала его, то решила ни в коем случае не упускать момент.
Лондон дышал праздником. Из каждого приемника, из каждого кафе и магазина в этот декабрьский день доносилась какая-нибудь рождественская мелодия, люди сновали туда-сюда с яркими пакетами, шуршала упаковочная бумага, пахло пирожными и хвоей. Атмосфера была настолько волнительной и радостной, что она захватила меня без остатка. Я с удовольствием тратила деньги и с предвкушением ожидала момента, когда смогу сделать подарки дорогим мне людям. За приятными покупками и примерками время пролетело незаметно. Было около четырех часов, когда я спохватилась и с руками, полными пакетов, вышла на парковку. Едва я успела сгрузить свою ношу на заднее сиденье, как в кармане запищал мобильный. Уверенная, что это Эдвард или Белла, я здорово удивилась, когда на экране высветилось имя Натаниэля.
- Привет, Натаниэль, - поприветствовала я его, забираясь на водительское место и поворачивая ключ зажигания.
- Привет. Ты вчера так внезапно испарилась, что я не успел с тобой толком поговорить.
- Ну, ты был занят, сообщая всем вокруг о своей свадьбе, - протянула я.
- Не язви, - беззлобно оборвал меня он. – Мы завтра рано утром улетаем в Париж. Новый год будем встречать там. Я бы хотел встретиться с тобой до отъезда.
- Что-то мне не нравится твой тон… Что-то случилось?
- Разве что, я счастлив.
Несмотря на то, что Натаниэль не мог меня видеть, я картинно закатила глаза и вздохнула.
- Я сейчас возле Хэрродса, но мне нужно съездить домой, переодеться. И потом я буду вся в твоем распоряжении.
- Встретимся в семь? У меня столик в «Беллуччи».
- Ммм. Я слышала у них фантастическая кухня.
- Значит, договорились?
- Да, сэр.
Отключившись от разговора, я бросила телефон на второе сиденье и нажала на педаль газа. Нужно было спешить домой.

- Несс, ну как так можно! – возмущенно произнес Эдвард, наблюдая за моими передвижениями по комнате. – Ты вообще не бываешь дома. То ты ночуешь у подруги, то ты гуляешь, то идешь на вечеринку, то встречаешься с… с разными другими людьми. Сейчас канун Нового года! Когда у тебя будет время для нас?
- Ну, пааап, - извиняющим тоном протянула я, оставляя в покое свои волосы и поворачиваясь к нему. Сделав несколько шагов вперед, я распахнула объятия и обхватила обеими руками статную фигуру Эдварда, прижимаясь щекой к его груди. – Мой преподаватель попросил меня о встрече. Он мой куратор, наставник, он организовал мою выставку – я не могу отказать ему.
- Как удобно для тебя, что мне ты всегда можешь отказать, - проворчал он в ответ. Правда, мои объятия сделали свое дело, и голос его звучал уже не так обиженно.
- Хочешь, встретимся после? Я думаю, мы поужинаем с Натаниэлем, и я освобожусь часов в девять. Я поеду в город на такси, так что вы с мамой сможете забрать меня из «Беллуччи» и мы сходим куда-нибудь втроем, - предложила я, слегка отстраняясь и заглядывая папе в лицо.
- Да? – тут же воодушевился он. – Я посоветуюсь с Беллой, и мы что-нибудь придумаем.
- Вот и славно, пап.
Я потянулась и поцеловала его в щеку, с радостью отмечая, что он улыбается. Я улыбнулась в ответ – мне было так приято, что я смогла угодить ему.
- Ты прекрасно выглядишь, - как бы, между прочим, заметил Эдвард, когда я снова отошла к зеркалу.
- Думаешь?
- Уверен, - без тени иронии в голосе ответил он.
Я еще раз пристально взглянула на себя в зеркало, окидывая фигуру с ног до головы. На мне не было надето ничего особенного. Только купленное сегодня синее платье Chloe, под которое я решила выбрать темно-синие оксфорды. Волосы были гладко расчесаны и разделены на прямой пробор, я густо накрасила ресницы тушью и покрыла бордовой помадой губы. Я выглядела модно, но вполне обычно.
- Ты пристрастен, папа.
- Может быть. Но когда все вокруг будут таращиться на тебя, вспомни мои слова – ты ослепительна. У тебя глаза сияют так, как они не сияли уже давно, - многозначительно сказал он. – И на щеках играет этот характерный румянец…
Я нахмурилась и встретилась с глазами Эдварда в отражении зеркала.
- Не стоит об этом говорить, - предупредила я, понимая, к чему он клонит. – Не сейчас.
- Ох, Ренесми. Нам и не надо говорить, - со вздохом, идущим из самой глубины его сердца, ответил папа. – У тебя на лице все написано. Прочитать на нем «Дэниэл» не составит труда никому, кто достаточно хорошо тебя знает.
Неожиданно для самой себя я вздрогнула. Я уже тысячу лет не слышала, чтобы папа так открыто говорил о Дэниэле в моем присутствии. Было очевидно, что он имеет совершенно четкое представление о том, где и с кем я провела сегодняшнюю ночь, и его достаточно либеральное отношение к этому одновременно и радовало меня, и настораживало.
- Я еще ничего не решила, - на всякий случай обронила я, опускаясь на корточки, чтобы зашнуровать ботинки.
- Тогда почему ты так спокойна? – парировал он.
Не уловив логики вопроса, я вопросительно посмотрела на Эдварда снизу верх.
- Не понимаю, к чему ты клонишь.
- Ты так спокойна, потому что в глубине души ты уже все для себя решила, - просто сказал он. – И я не представляю, что я буду делать с твоим решением.
Я тряхнула головой, так что мои волосы скрыли от изучающего взгляда папы мое лицо, и сосредоточенно завязывая шнурки, дала себе время подумать. Ничего я не решила, ведь правда? С чего Эдвард взял? Я все еще сомневаюсь, боюсь, переживаю.
«Разве? - спросил у меня внутренний голос. - А мне кажется, ты сегодня только и делаешь, что улыбаешься, да беззаботно щебечешь»…
- Давай обсудим это, когда придет время, - слегка смутившись от собственных мыслей, пробормотала я, выпрямляясь и подходя к шкафу, чтобы снять с вешалки плащ. – Такси уже ждет меня.

В такси я мысленно то и дело возвращалась к разговору с Эдвардом. Совершенно прозрачный намек папы на то, что я определилась со статусом наших новых отношений с Дэниэлом, не на шутку встревожил меня. Да, сегодня с самого утра у меня хорошее настроение. Да, я не переживаю. Да, я не злюсь. Но разве этого достаточно? Неужели одни эти мелочи выдали меня с головой тогда, когда сама себе я даже не осмелилась признаться, что уже решилась на что-то вполне определенное?
Вглядываясь в темноту за окном, я задумчиво кусала губу, чувствуя во рту привкус помады. Конечно, я не решилась. Иначе стала бы я откладывать встречу с Дэниэлом? Папа не раз говорил, что я импульсивна. И если уж я решу что-нибудь, то меня никто и ничто не остановит. Но вот же я, здесь, в такси, мчусь не навстречу судьбе, а навстречу другу. И, кажется, даже не собираюсь сворачивать с намеченного курса…
- Не возражаете, если я закурю? – голос водителя такси ворвался в мои мысли.
- Пожалуйста, - я пожала плечами, рассеянно наблюдая, как он поджигает кончик сигареты и приоткрывает окно.
Густой запах табака смешался со свежим воздухом. Стал накрапывать дождь, монотонно барабаня по стеклу и крыше. Мелкие капельки влаги залетали через узкий просвет приоткрытого окна, оседая на моем лице и холодя руки. Я глубже откинулась на спинку сиденья и запахнула полы своей парки. Оставшийся путь до ресторана мы с водителем проделали в молчании.
В этот вечерний час «Беллуччи» был полон народа. Оставив верхнюю одежду в гардеробной, я проследовала за администратором, который провел меня к столику, за которым меня уже ждал Натаниэль. Он встал, и, в привычной манере, расцеловал меня в обе щеки.
- Ты прекрасно выглядишь, - прокомментировал он, окинув меня пристальным взглядом с головы до ног. – Настоящая муза.
- Ты тоже прекрасно выглядишь, - ничуть не лукавя ответила я, отдавая должное и прекрасной фигуре, и экзотической внешности, и невероятному чувству стиля Натаниэля.
Он помог мне сесть, пододвинув спинку сиденья, и устроился напротив меня.
- Значит, ты не одобряешь мой выбор, - без обиняков начал он.
- Не думаю, что у меня есть на это право, - осторожно заметила я.
- Ты для меня особенная ученица, Ренесми. Ты покорила меня с первого взгляда не только своим талантом, но и своей красотой, умом, живостью, честностью. Никогда раньше я так не гордился своими выпускниками, как я горжусь тобой. Я доверяю тебе как другу. Поэтому, у тебя есть право.
Чувствуя, как у меня загорелись щеки, я опустила глаза, на свои пальцы, нетерпеливо переминающие салфетку.
- Вчера я думала, что не одобряю ее, - честно ответила я. – Но сейчас понимаю, что возможно, я просто поспешила с выводами. Люди – это загадка. И то, что одному кажется непростительным, другой считает шармом. И это не плохо. Если бы все воспринимали друг друга одинаково, не было бы ни любви, ни ненависти. Это было бы ужасно.
Натаниэль улыбнулся.
- Жизнь без любви или без ненависти? – поинтересовался он.
- И без того, и без другого. Наверное, иногда, чтобы понять любовь, нужно сначала как следует оценить ненависть.
- Слова не ребенка, но женщины.
- Восприму это как комплимент, - смущенно ответила я.
Официант принес меню и предложил напитки. Сделав глоток вина, я немного расслабилась и, когда официант удалился, возобновила разговор, меняя тему.
- Мне очень не хочется, чтобы вы переезжали в Париж, оставляя Кембервелл без занятий
- Но с твоим курсом я уже все равно закончил.
- И пускай. Просто знать, что вы преподаете, что я всегда могу обратиться к вам за советом и показать свои новые работы очень важно для меня.
- Я пока никуда не собираюсь уезжать. Это просто короткие каникулы, - Натаниэль взял меню. – Давай сделаем заказ.
В отличие от несколько драматичного начала, ужин получился добрым и по-настоящему дружественным. Мы больше не вспоминали про Жаклин. Натаниэль много шутил, рассказывал о годах своей учебы, вспоминал, как начал преподавать. То, что технически он больше не был моим учителем, так как его предмет для меня закончился вместе с семестром, здорово раскрепостило нас. И мы с удовольствием общались, наслаждаясь новой открывшейся для нас близостью.
- Ты сегодня какая-то другая, - сказал Натаниэль, когда мы уже пили кофе. – Спокойная. Светлая. Цельная что ли. Напоминаешь мне себя годичной давности, до твоей болезни.
- Вы уже второй, кто говорит мне это сегодня. И мы же оба знаем, что я не болела, - откинувшись на спинку стула, ответила я. – Во всяком случае, так, как написано в моей справке.
- Опа. Вот он, момент истины! – в глазах Натаниэля зажегся неподдельный интерес. – Я догадывался, что с твоей болезнью что-то не чисто, но к справке не подкопаешься. Да и ты так явно была измождена, что не поверить в твою болезнь было невозможно.
- Но не тем, что мне приписывают, - подлила я масло в огонь любопытства своего спутника.
- Ты меня интригуешь, - Натаниэль подался вперед и накрыл мою ладошку своей рукой.
Я тоже наклонилась к нему, собираясь пошутить. Уже открыла рот, чтобы признаться, как вдруг отпрянула, почувствовав, как жаркая волна прокатилась по моему телу, а из легких будто выкачали весь воздух.
Мрачный Дэниэл возник за спинкой стула Натаниэля будто бы из ниоткуда, в одно мгновение наэлектризовав атмосферу вокруг. Он смотрел прямо на меня, не мигая, не отпуская мой взгляд, гипнотизируя и порабощая. Мне казалось, я физически чувствую этот его тяжелый возмущенный взгляд на себе. Я знала, что даже если бы он появился за моей спиной, там, где мои глаза не могли встретиться с его, я бы все равно узнала, почувствовала его рядом. Просто потому, что когда он оказывался в метровом радиусе, все внутри меня намагничивалось, сердце взрывалось, кровь нагревалась, а душа рвалась навстречу к нему, так что я уже не замечала ничего на свете: ни удивленного взгляда Натаниэля, ни звонящего телефона, ни шепота вокруг. Я таращилась на него, не смея ни вздохнуть, ни отвести глаза. И чувствовала: решение, о котором говорил Эдвард, и правда где-то на поверхности, совсем-совсем рядом.
- Мне нужно поговорить с тобой, - голосом, не выражающим никаких эмоций, бросил он, обходя Натаниэля и останавливаясь рядом со мной.
- Я… - беспомощно пролепетала я, глядя на него снизу вверх.
- Я думаю, что после сегодняшнего утра, я заслуживаю пять минут твоего времени, Ренесми, - четко выговаривая каждое слово, произнес он, не обращая внимания на мои попытки сформулировать свои мысли.
Я знала, что он заслуживал. Но я была так растеряна, что не могла сообразить, как мне правильно поступить в сложившейся ситуации. Видя мое замешательство, на выручку мне поспешил Натаниэль.
- Ренесми, все в порядке? – воинственно спросил он, приподнимаясь со своего стула, готовый защитить меня от нежданного гостя.
Я увидела, как недобро сверкнули глаза Дэниэла, когда он смерил презрительным взглядом моего бывшего преподавателя. В его глазах читалась отчетливая неприязнь… и дикая ревность. Он жаждал крови. И в этот момент я всерьез испугалась, что он не сдержит своих эмоций.
Эта мысль вывела меня из оцепенения. Я мотнула головой, как бы предупреждая его, призывая остановится, и тоже поднялась со своего стула.
- Натаниэль, прости, я выйду на минутку, - пробормотала я, вытирая вспотевшие ладони о тканевую салфетку и бросая ее на стул. Но видя скептический взгляд, которым он смерил Дэниэла, добавила: - Я давно знаю его, не волнуйся.
Не глядя больше ни на Натаниэля, ни на Дэниэла, я торопливо пошла в сторону выхода из зала ресторана, надеясь, что за время этой короткой передышки смогу успокоиться.
- Мудрое решение, - послышалось из-за спины.
Теперь Дэниэл шел за мной по пятам, и от его холодного дыхания мурашки бегали по моей коже. Я предпочла промолчать на его выпад, продолжая идти, но он играючи обогнал меня и, открыв какую-то служебную дверь слева по коридору, жестом пригласил меня внутрь.
- Здесь нам мешать не будут, - просто сказал он. В его голосе больше не было слышно ни ревности, ни раздражения. В нем появилась какая-то тихая надежда и спокойствие, да и сам Дэниэл заметно расслабился
- Не понимаю, зачем нужно было устраивать эту сцену в ресторане, - с укором пробормотала я, когда закрытая дверь отделила нас от остальных людей. – Это было просто некрасиво.
Мой собеседник картинно развел руками.
- Я и не собирался. Но увидев твоего друга-пижона, просто взбесился, - честно ответил он, и на его губах появилась робкая улыбка. – Знаешь, Ренесми, ты всякий раз вытаскиваешь из меня самое неприглядное.
Игнорируя последнюю фразу, я облокотилась на стол, почти усаживаясь на него, и скрестила руки на груди:
- Он не мой и не пижон. Он мой преподаватель.
Дэниэл запустил пятерню в свои чудные кудрявые волосы и усмехнулся.
- Ты так театрально ушла утром, оставив меня фактически на грани безумия, что я ожидал сегодня вечером хоть какой-то компенсации за свои страдания. И уж точно никак не предполагал, что найду тебя преспокойно ужинающей с другим мужчиной. Это неправильно, не находишь?
Я нарочито небрежно пожала плечами, отчаянно стараясь спрятать улыбку. Накал страстей, возникший между нами, когда наши глаза впервые нашли друг друга сегодня вечером, заметно ослаб. На его место пришло что-то теплое и милое, и я пока не знала, куда нас это приведет.
- Как ты узнал, где я?
- Розали, - просто ответил он.
- Кто бы сомневался.
- На самом деле, это не важно. Я бы нашел тебя сегодня, даже если бы мне пришлось самостоятельно прочесать каждый ресторан Лондона, - запальчиво произнес он. И было в его голосе, в тоне, которым он произнес последнее предложение, столько уверенности, столько решимости и неукротимой силы, что я снова почувствовала мимолетное изменение атмосферы вокруг. Вновь что-то затеплилось между нами. Что-то нагревалось. И ленивая теплота, затопившая каждую клеточку моего тела, неожиданно оставила меня практически бездыханной.
- Почему? – не спросила, выдохнула я, понимая, что вот-вот произойдет что-то очень важное.
- Я думал дать тебе время, чтобы ты свыклась с нашей близостью. Но когда ты ушла, я понял, что это бесполезно, - без обиняков сказал он. - Эта ситуация сводит меня с ума, Ренесми, честное слово. Пора нам выйти из тупика, в котором мы оба застряли. Ты должна принять решение. Ты должна дать мне ответ, - с нажимом произнес он. Но так как я продолжала молчать, добавил, прямо глядя мне в глаза. - Я не святой, ты знаешь. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо на этой земле. Я выложил все карты на стол, и я жду от тебя реакции.
- Какой? – прошептала я, не смея ни отвести глаз, ни сдвинуться с места, покоренная неукротимой силой, которую обрушил на меня Дэниэл.
- Это ты мне скажи! - воскликнул он. - Ты приходишь ко мне, обещая воплотить в реальность все мои мечты, а в следующую минуту уходишь, даже не обернувшись. Я знаю, я причинил тебе много зла и боли, и я во многом заслуживаю все это, но я так не могу. Я чувствую, что скоро сорвусь, если не найду выхода своей энергии. Я люблю тебя. Я готов положить к твоим ногам себя и весь мир в придачу, но мне нужен твой ответ. Твой честный ответ – «да» или «нет».
Я моргнула, вновь покоренная и ошарашенная этой несвойственной Дэниэлу прямотой и честностью. Мои мысли путались, мне стало жарко.
Честность… Это ведь так просто. Так правильно и приемлемо. Но могла ли я позволить себе быть честной в отношениях с Дэниэлом? Могла ли я спустить свои тормоза? Я не знала. «Да» и «нет» не были для меня единственными вариантами. Вариант «не знаю», когда можно еще хоть чуть-чуть отдалить принятие решения, которое в любом случае перевернет всю мою жизнь, казался мне в этот миг единственным спасательным кругом.
Наверное, то, что Дэниэл отбросил притворство, рассуждала я про себя, было правильно в этой ситуации. Наверное, я должна была сделать то же самое. Но я не могла. Черт возьми, я не могла. Будто внутри какая-то невидимая пружина сжалась, не позволяя мне дать слабину. Я вытянулась, как струна, чувствуя, как ко мне возвращается ясность мысли, мой голос сорвался на крик:
- Боже, Дэниэл. Ты хоть знаешь, как мне хочется сказать тебе «да»? Ты хоть представляешь как мне тяжело? Сегодняшняя ночь была чудом! В ней не было места нашим проблемам. В ней не было места ревности, обидам, раскаянию. Но как же мы сможем снова быть вместе, после всего, что случилось? Как ты сможешь вести себя со мной так, как раньше, не боясь постоянно обидеть? Как я смогу смотреть на тебя так, как раньше, не ожидая подсознательно новой боли? У меня голова идет кругом, у меня внутри все рыдает, потому что ты стоишь передо мной: такой красивый, такой желанный, такой любимый, такой одуряющее прекрасный, и я так хочу сказать тебе «да». Но что-то внутри, может быть разум, может быть, мой инстинкт самосохранения, не позволяет мне это сделать. Ты это понимаешь?
- Я понимаю, - пробормотал он, двигаясь мне навстречу. – Неужели ты думаешь, я не понимаю? Неужели не думаешь, что я сам сотни раз не задавал себе эти вопросы?
Дэниэл взял меня за плечи и легонько встряхнул. Его руки слегка дрожали, и было видно, что он так же взвинчен, как и я.
- И что, у тебя есть ответ? – выдохнула я.
- Я хочу попробовать. Я готов сражаться за нас. Тебе нужно лишь позволить мне сделать это.
Дэниэл с надеждой вглядывался в мое лицо. Его золотистые глаза сверкали. Подбородок был напряжен. Я смотрела на него, не отвечая. После всплеска эмоций, я внезапно почувствовала себя выжатой как лимон. Какой-то части меня так хотелось рвануться навстречу и задохнуться в родных объятиях, но другая часть меня стояла, как стена. И та, другая, такая опасливая и ранимая часть, постепенно побеждала. На миг я закрыла глаза, глубоко вздыхая и расслабляясь. А когда открыла глаза, на лице Дэниэла я увидела нечто, близко похожее на признание своего поражения.
Он отпустил мои плечи. Отошел на шаг. Еще раз внимательно посмотрел на меня, словно надеялся на какое-то чудо, а потом отвернулся.
- Завтра я уезжаю в Гштаад, - произнес он.
- З-завтра? – повторила я, чувствуя неумолимо надвигающуюся на меня волну паники. – Что это со всеми, уезжать из Лондона так неожиданно?
- Завтра, - утвердительно кивнул он, оборачиваясь ко мне. - Я все время думал, что мне делать со своей жизнью, Ренесми. После той аварии, я постоянно ждал какого-то озарения. Ждал, когда я пойму, где мне найти себе применение. Ты прекрасный художник. Ты училась, ты развивалась, и мне нужно было что-то такое. И вчера я вдруг понял, что должен делать. Поэтому я решил поехать в Гштаад, надеясь, что ты захочешь поехать со мной, - он сделал еще одну попытку убедить меня. - Хотя бы на время твоих каникул.
- Я не понимаю, зачем тебе обязательно уезжать, - заплетающимся языком произнесла я, затаив дыхание в ожидании его ответа.
- Я хочу тренировать детей. Хочу свою спортивную школу в горах. У меня полно денег. И, в кои-то веки, я готов пустить их на что-то полезное. На то, что я могу. Это позволит мне чувствовать себя нужным и даст шанс вернуться в спорт, пусть даже таким опосредованным способом.
- Это… Это замечательная идея, Дэниэл, - прошептала я искренне. Мысль о его отъезде все еще терзала меня, но даже она не могла помешать мне почувствовать невероятную гордость за этого сложного, гордого, но такого прекрасного человека.
- Несс, - он снова обернулся ко мне. – Меня так воодушевила эта идея, что я просто не могу дождаться, когда приступлю к ее осуществлению. Но я прошу тебя, подумай о нас. Поехали со мной. Рискни со мной. Если хочешь, мы можем установить какие-то правила, постепенно двигаться по направлению друг к другу, но не позволяй страху снова разлучить нас.
- Дэни, я… - моя голова буквально шла кругом. Я беспомощно переступила с ноги на ногу и судорожно сцепила руки. – Я не могу.
Воодушевление в его глазах снова сменилось глубокой печалью.
- А я не могу оставаться здесь и дольше ждать, - грустно ответил он, запуская руку в карман и доставая оттуда аккуратно сложенный конверт. – Вот. Я надеялся, что мне не придется этого делать. Но теперь я хочу, чтобы это было у тебя.
Я машинально протянула руку, и он осторожно вложил конверт в мою ладонь, на мгновение дольше положенного продлив соприкосновение наших пальцев.
- Несс, - не сказал, выдохнул он. – Ты изменила всю мою жизнь.
С этими словами он взял мое лицо в свои ладони, заставляя посмотреть на него, и поцеловал. Это был не настоящий поцелуй, скорее мимолетное прикосновение. Но оно повлияло на меня даже больше, чем самое неистовое выражение чувств. Я едва не застонала, когда Дэниэл отстранился от меня, и я перестала чувствовать на своем лице прохладу его ладоней. Я глубоко вздохнула. Восприятие приобрело невероятную остроту. Пытаясь унять нервную дрожь, я судорожно сжала руки в кулаки, чувствуя, как с тихим шелестом мнется конверт, но мне было все равно. Я не могла отвести от Дэниэла глаз. Даже через разделяющее нас пространство я чувствовала исходящие от него волны нежности и любви. Его лицо было так грустно и покорно, что моя убежденность вновь поколебалась. Кого я обманывала? Я хотела быть с ним больше, чем чего-либо другого в этой жизни. Я обхватила себя руками и уставилась на деревянный пол, боясь, что если взгляну на Дэниэла, то из глаз польются предательские слезы. Но опасение было пустым...
Я не успела вскинуть голову и вымолвить ни слова, когда с легким щелчком за Дэниэлом закрылась дверь. И я вновь была одна. Растерянная, печальная и потерянная, с неистовой силой сжимающая в ладони плотную бумагу, словно от этого зависела вся моя жизнь.
Я, честное слово, не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла пошевелиться. Помню только, что когда мои дрожащие пальцы вскрывали конверт, я уже могла дышать ровно и размеренно. Надорвав конверт по краю, я вытащила из него два сложенных листа. Одно из них было набрано на компьютере и проштамповано, а другое написано от руки до боли знакомым почерком. Я не могла оторвать взгляд от этого второго листа. Буквы плясали перед моим затуманенным слезами взором, но я отчетливо видела знакомый наклон, размашистость и это только одному Дэниэлу присущее написание буквы «в». На мгновение я закрыла глаза, призывая на помощь остатки самообладания, резко выдохнула, а потом, наконец, начала читать.

«Ренесми,
Я долго думал, как начать это письмо. Что написать и как, чтобы ты поняла все, что я хочу тебе сказать. Сидел пред пустым листом, выдумывал разные начала, а потом понял, что это бессмысленно. Ты же знаешь и всегда знала, какой я. И ты поймешь, что я хочу сказать, даже если я напишу просто набор фраз. И я пишу. Сумбурно и, наверное, порой глупо, но так уж я чувствую.
Сейчас раннее утро. Я в Вашингтоне. Один. Представляешь, я так долго откладывал поездку к родителям, что она стала бессмысленной. Теперь я просто не могу показаться перед ними, хотя нахожусь к ним близко, как никогда, на расстоянии всего пары километров. Эта ситуация заставила меня понять, как все это глупо. Глупо было откладывать и ждать. Нужно было делать то, что нужно, когда у меня еще была такая возможность. Ты не знаешь, почему подобные умные мысли приходят так поздно?
Ладно. Все это отступления. Я возвращаюсь к главному.
Если ты читаешь это письмо, значит, я уже далеко и ты в безопасности. Я больше не угрожаю тебе и твоей семье, но по-прежнему люблю. Люблю, потому что не верю, что те невообразимые чувства, которые ты заставила меня испытать, способны исчезнуть, даже если мое тело больше не существует в твоем мире. Это так забавно и в то же время так трагично, Несс. Я ведь уже говорил тебе, что всегда относился к «любви до гроба» со скепсисом? Да что там, я откровенно презирал людей, которые из-за так называемой любви ставили крест на себе и полностью посвящали свое существование другому человеку. И вот он я… На грани исчезновения. И я не боюсь. Не боюсь, потому что это для тебя и твоей безопасности. А для тебя я готов сделать все на свете.
Я до сих пор не могу поверить в то, что случилось то, что случилось. Я так старался держать себя в руках, так хотел оберегать тебя, защитить от моей темной стороны, что, в конце концов, потерпел неудачу по всем фронтам. И осознание этого будет преследовать меня всегда. Точно так же, как преследует меня твой образ, твоя улыбка, твой запах и воспоминания: теплые, счастливые, волнующие. Я верю и надеюсь, что воспоминания о том, как мы были счастливы, тоже не покинут меня, чтобы не ждало меня впереди.
Знаешь, недавно я был в Гштааде. Столько всего там осталось. Наша первая встреча, объятие, поцелуй… Я был дома. Бродил по комнатам, лежал на кровати, читал и вспоминал тебя. Не мог отделаться от мысли, что ты где-то рядом. Жутковатое чувство. Будто ты ищешь меня, хотя я точно знаю, что это невозможно. Ты все еще чересчур слаба. И надо быть полным дураком, чтобы даже допускать мысль о том, что ты захочешь искать меня, после того, что я сделал с тобой.
Признаюсь, порой в Гштааде я был дураком.
Что еще сказать? Самое сложное я как всегда оставил на потом и сейчас необходимость написать тебе об этом пугает меня.
Ренесми.
Ты знаешь, что я думал, будто ты умерла?
Не думаю, что я могу объяснить тебе свои чувства. Потому что в тот момент у меня их не было. Когда ты лежала на той проклятой кровати. Бледная. Слабая. Застывшая. И только место укуса на твоей шее отличало тебя от куклы…
Знаешь, твоя кровь и жизнь плескались во мне, а измученная ты казалась мне самым прекрасным видением на свете. Я вообще не жалел, ты понимаешь? И ушел я не потому, что боялся. Я ушел потому, что прекрасно знал, что за то, что я натворил, меня ждет кара. И я сбежал, чтобы спасти свою шкуру. Это самое страшное во всей этой ситуации.
Осознание случившегося накрыло меня гораздо позднее. Наверное, часов через пять или десять. Я сидел в какой-то вонючей подворотне, и вдруг воспоминания о тебе обрушились на меня. И пришло осознание того, что я сделал. Знаешь, как в жутких фильмах плохого героя вдруг начинают терзать призраки прошлого, все эти невинные жертвы? Меня терзала только ты. И я реально думал, что сошел с ума.
Я попробовал нож. Потом колеса машины. И еще поезд.
Я ненавидел себя и все вокруг.
Когда я отчаялся уйти вслед за тобой самостоятельно, я понял, что должен найти того, кто сделает грязную работу за меня.
Эдвард.
И я вернулся в ваш дом. Думал, успею на похороны, а вместо этого увидел тебя живую. Слабую, конечно, но живую. Я испытал шок, страх, облегчение. Я испытал сумасшедшую неконтролируемую радость. И такую боль. Боль, потому что я знал, что мы больше никогда не будем вместе.
Я еще хотел сказать тебе вот что. Что-то странное происходит с моим даром. Я помню, Эдвард говорил, что кровь – как катализатор для дара. Видимо, так и случилось. Я пока не разобрался, что к чему, но, кажется, я теперь невидим для Элис и неслышим для Эдварда. Иначе, как еще объяснить тот факт, что они были дома, но не защитили тебя от меня?
Я уже практически закончил. Знаю, у тебя появилась масса вопросов, но ты их забудь. Я написал все это не для того, чтобы ты пыталась что-то понять. Для меня это что-то вроде исповеди. Потока сознания. Мне просто хотелось поговорить с самым близким человеком. А ты для меня такая и есть. Даже несмотря на то, что нас разделяют не только океаны и континенты, но и время. Я пишу, когда есть мы оба. Ты читаешь, когда есть только ты.
Ты знаешь, чего я хочу больше всего на свете? Чтобы ты была здорова и счастлива.
Я знаю, я не особо-то имею право просить тебя, но все-таки прошу. Береги себя.
Я не прошу тебя простить меня, я прошу тебя оставить меня в прошлом и жить.
Ты прекрасная.
Ты удивительная.
Я хочу, чтобы у тебя было все, что ты захочешь. Не все из этого можно купить. Но если есть хоть какая-то вещь, которая сделает тебя чуточку счастливее, прими ее в память обо всем хорошем, что было между нами. Ведь что-то хорошее все-таки было?
Мой дядя подготовит все документы и уладит все формальности с передачей прав на дом и переведет деньги на твой счет. Ты вольна поступать со всем этим так, как сочтешь нужным.
Я люблю тебя. Всегда.
Прощай.
Дэниэл».