Глава 53. Близость. Он
Если бы не абсолютно отчетливое сиплое дыхание Ренесми и ее стучащие зубы, я бы подумал, что эта ночь – одна из моих галлюцинаций. Полночный бред, вызванный к жизни очередным неосторожным воспоминанием, запахом ее духов на теле случайной прохожей или рыжевато-соломенной макушкой, промелькнувшей в толпе…
Как триллионы событий назад, мы снова вдвоем колесим по пустым дорогам: за окном мелькают огни и светофоры, луна без спроса заглядывает в лобовое стекло, а ветер глухо воет, сливаясь с непрерывным шумом мотора. И в темноте пляшут снежинки. И тихо играет радио. И я слышу, как она дышит, а ее запах окутывает меня: чаруя, покоряя, окрыляя…
Только Ренесми сейчас не была такой, какой обычно являлась ко мне в фантазиях. Она не улыбалась зазывно и соблазняюще, она не поглядывала на меня игриво-волнующе, она не наклонялась и не шептала мне на ушко какие-нибудь дерзкие глупости. Вместо той живой, открытой и жизнелюбивой девушки из прошлого рядом со мной сейчас сидела мумия. Человеческая маска. Безразличная ко всему окружающему обертка. Она болезненно закусывала губы и напряженно вглядывалась в ночную тьму, и до меня ей не было никакого дела.
Я не был глупцом. По крайней мере, не был им постоянно. И я прекрасно понимал, что ожидать от Ренесми какой-то, пусть даже самой незначительной, радости сейчас было верхом безумства. Я был удобен ей. Только и всего. Я мог увезти ее от проблем. Оказался рядом, когда отторжение родного дома на миг даже пересилило ненависть ко мне. Но пройдет чуть-чуть времени, она образумится, поймет, что поступок Эдварда легко объяснить безграничной любовью отца к дочери и тогда снова отгородится от меня. Не только мысленно, но и физически.
Мне кажется, я был готов к этому. Я имею в виду, что был готов к ее пробуждению от болезненного транса и отторжению от меня в любую секунду. И, наверное, именно это понимание зыбкости происходящего помогло мне справиться с собой. Унять голод, навести порядок в своей голове, отделить весь остальной мир от тех нескольких квадратных метров, в которых находились мы с Несс. И защитить его. Этот маленький островок действительности, в котором была она и был я. А больше ничего не существовало. И я был готов охранять все это так долго, как только она позволит мне. Поэтому я не думал о расставании. Не хотел портить ни секунды, проведенной в ее обществе. Она была рядом. Пусть на день, пусть на пару часов, пусть даже на короткие мгновения. Пока это было все, о чем я смел мечтать.
Мы проделали больше половины пути к Лондону, когда она впервые заговорила.
- Куда мы едем? – раздался ее тихий шепот.
Я так привык к молчанию, что даже не сразу среагировал на ее слова. Потом хотел спросить, не все ли равно куда, но почему-то не спросил. Мне показалось, что сейчас нужно очень осторожно подбирать слова – чтобы не спугнуть ее.
- Ко мне, - спустя десятисекундное раздумье все-таки ответил я сухо, но внутренне напрягся, ожидая протеста с ее стороны.
- Почему? - спросила она.
- А почему нет?
Она едва заметно пожала плечами и на несколько минут снова затаилась. А я сделал вид, что полностью сосредоточился на вождении, хоть это и было глупо. В эту рождественскую ночь машин было очень мало. Разве что такси изредка проезжали мимо нас, ослепляя светом фар.
То, что Ренесми не закричала, чтобы я остановил машину или отвез ее в какое-нибудь известное ей место, было хорошим знаком, но я никак не мог расслабиться. Мне казалось, что стоит мне сказать лишь одно неосторожное слово или как-то не так посмотреть на нее, и она ускользнет от меня, как вода сквозь пальцы. И я изо всех сил сдерживался, чтобы не отпугнуть ее: не говорил, хотя хотел сказать так много, и не смотрел, хотя больше всего желал никогда не отводить он нее глаз…
Мой отель располагался недалеко от ее колледжа. Я видел, что она узнает дорогу, но никаких комментариев от нее не последовало. А значит, мне не нужно было ничего объяснять.
Мы въехали во двор отеля, и нас тут же встретил швейцар в униформе. Но я не стал передавать ему ключи. Просто не знал, как поведет себя Ренесми, когда для нее придет время по-настоящему выбирать, выходит ли она со мной или нет. Чтобы не травмировать психику бедного парня, я предусмотрительно решил пока оставаться с Несс наедине. Мне казалось, что она все еще находится где-то там, в удалении часа назад, когда она стала свидетелем нашей с Эдвардом сцены, и до конца не осознает окружающую ее действительность. Поэтому я самостоятельно проехал и припарковал машину на подземной парковке. Когда мотор замолчал, я откинулся на сидении и повернул голову, впервые без утайки смотря на Ренесми и ожидая ее решения.
- Мы приехали, - сказал я, видя, что она по-прежнему не двигается.
- Я вижу, - ответила она, не делая никаких попыток выйти из машины.
- Ты передумала? – осторожно спросил я, предчувствуя горечь разочарования.
Вот сейчас она попросит меня отвезти ее обратно домой… Или к Суви… И я навсегда потеряю шанс поговорить с ней.
- Я не передумала, - между тем спокойно сказала она, впервые встречая мой взгляд. – Я хочу убедиться, что ты понимаешь, что все это…, - она неопределенно махнула рукой. – Все это ничего не меняет между мной и тобой. Все остается по-прежнему.
- То есть, ты хочешь сказать, что все еще ненавидишь меня? – напряженно пошутил я.
Она недовольно скривила губы, глубоко вздохнула, а потом пробормотала:
- Это не имеет значения. Завтра я уйду.
- Я знаю, - теперь настал мой черед отвечать односложно. Иначе я просто не мог. Неприятно было снова убеждаться, что Ренесми не терпится избавиться от моего общества.
- Хорошо, что ты знаешь, - резковато ответила она, а потом дернула ручку и открыла дверь, впуская в салон порыв холодного ветра.

Мы поднимались в мой номер как чужие или наоборот, очень близкие люди, но после тяжелой ссоры. Она куталась в пальто и смотрела в пол. Я вертел в пальцах ключи и смотрел строго вперед. Между нами лежала пропасть, но каким-то непостижимым образом я ощущал незримую, но оттого не менее реальную взаимосвязь между ней и мною. Как всегда, но сейчас более… Более резкую, что ли? Будто нас связывают оголенные провода, которые при малейшем неосторожном движении шибанут током до полусмерти.
В молчании я открыл дверь номера и пропустил Ренесми вперед. Она вошла внутрь, даже не посмотрев по сторонам, не выказав ни малейшей доли любопытства, столь свойственного ей ранее. Она лишь аккуратно сняла с себя пальто, повесив его на спинку стула, и, тихо шурша складками платья, опустилась на диван.
- Может быть, будет лучше, если ты ляжешь в постель, - предложил я, изучая ее тоненькую фигурку в золотом ореоле шифона и складок.
Она едва заметно покачала головой и закрыла глаза, буквально растекаясь по дивану. Она не плакала, не злилась, не кричала… Вообще не выказывала никаких эмоций. И это было даже еще более страшно, чем если бы она залила мой пол слезами или осколками посуды. Потому что такое поведение было настолько не в характере той Несс, которую я знал, что это полностью сбило меня с толку. И я впервые за весь подумал, что она, должно быть, ужасно устала. Сегодняшний вечер явился для нее тяжелым эмоциональным испытанием. И тут был не только отъезд Алека и «предательство» Эдварда, но и я…
- Хочешь чего-нибудь? – тихо спросил я, опускаясь на корточки рядом с диваном, с трудом удерживая себя и свои руки от того, чтобы не прикоснуться к ней.
- Просто на время отключиться, - пробормотала она почти безжизненно.
- Я… Я могу побыть с тобой.
- Если хочешь.
- Я хочу.
Прошло несколько минут. Потом еще и еще. Ренесми не двигалась, лежа с закрытыми глазами, но я знал наверняка, что она не спит. Ее дыхание было прерывистым и тяжелым, ресницы то и дело подрагивали, и как она ни старалась, она не могла расслабиться: даже на полуметровом расстоянии я почти физически ощущал напряжение ее тела. В таком состоянии у нее не было ни единого шанса заснуть, мы знали это оба, но раз уж она решила поиграть в эту игру, я не торопился прекращать ее. Тем более что мне представился такой редкий шанс беспрепятственно наблюдать за ней, находясь в непосредственной близи.
Она была другой. Я видел это сейчас. Она изменилась и внешне – бесспорно. Но главное – исчезло это беззаботное ощущение праздника, которое ореолом окружало ее с момента нашей первой встречи, и которое, я думал, было неотделимо от нее. Сейчас же на месте праздника была какая-то непонятная субстанция зажатости, сдержанности и… наверное страха. Я с горечью подумал, что в этом ее новом состоянии просто львиная доля моей вины. И мне еще сильнее, еще горячее и желаннее захотелось исправить все, что я натворил. Если бы только она мне позволила…
Я смотрел на нее и чувствовал ее рядом. Это было совсем не то чувство, которое я испытывал в зале, где мы танцевали, или потом в машине. Сейчас «рядом» означало не столько физическую близость, сколько общий эмоциональный фон, общее настроение, и я ощущал, как от осознания этого, напряжение понемногу отпускает меня. Будто только сейчас до меня дошло, что Ренесми больше не убегает от меня, и я могу немного ослабить бдительность…
Она все еще не спала. И была напряжена как струна. В этом мы были так похожи, что я невольно улыбнулся, прикидывая, сколько еще этого притворного сна она выдержит. Оказалось, что недолго. Уже через минуту ее глаза распахнулись, и я убедился, что в них не было и намека на сон. Она резко приподняла голову от диванной подушки, хлопнула по ней ладошкой и с досадой пробормотала:
- Бессмысленно… Я пойду в ванную.
Избегая встречаться со мной взглядом, как если бы боялась выдать мне какую-то тайну, она суетливо поправила смятые подушки и пошла прямиком в ванную комнату. Тихонько щелкнул замок на двери, и через секунду я услышал шум льющейся воды.
Чувствуя, что мне нельзя оставаться без дела, потому что мое воображение уже начинало работать, напоминая о прошлом, в котором ванная была одним из наших с Ренесми любимых мест, не важно, собирались ли мы дурачиться или любить друг друга, я встал с колен. В своей спальне я сменил праздничный костюм на джинсы и футболку. Стоя у зеркала, попытался взъерошить приглаженные для праздника волосы, но добился только того, что из-за геля она стали торчать в разные стороны. Потом я вернулся в гостиную и позвонил консьержу, чтобы принесли поесть. На все это ушло от силы две минуты. Больше делать было нечего.
Я подошел к окну. На улице было темно и снежно. Ветер стремительно бился в стекло. Природа бушевала. Казалось, окно вот-вот разлетится вдребезги, но этого не случалось. И я подумал, как часто то, что на первый взгляд кажется хрупким, в итоге проходит через самые серьезные испытания.
Звук открываемой двери прервал мои размышления. Я обернулся. На пороге ванной стояла Ренесми, но мне было сложно разглядеть выражение ее лица. В комнате царил полумрак, и ее золотое платье, отражая свет, льющийся из ванной, вспыхнуло в темноте как настоящее солнце. Я даже поморщился, ослепленный на мгновение.
Все это опять больше походило на какую-то безумную фантазию. Но все вернулось на свои места, когда Ренесми сделала несколько шагов по направлению ко мне. Солнце потухло. Я, наконец, смог увидеть ее лицо. Оно было свежим и немного влажным. И волосы на висках тоже были влажными, и еще ресницы, и брови…
- Я… Мне нужна твоя помощь, - выговорила она медленно. А потом, немного поколебавшись, добавила: - Замок застрял… Никак не могу расстегнуть.
До меня не сразу дошло, о чем она просит. Я был все еще под впечатлением ее солнечного появления и туго соображал. Но когда я понял, то почувствовал одновременное и неконтролируемое смущение и возбуждение. И не спрашивайте меня, чего было больше.
- Иди сюда, - тихо проговорил я. Я бы конечно мог сам подойти к ней, но почему-то испугался, что от напряжения рухну, не сделав и нескольких шагов.
Ренесми медленно подошла ко мне. Мы как-то неуверенно переглянулись, а потом она повернулась спиной.
Я осторожно отвел ее длинные тяжелые волосы, которые она успела распустить из плена косы, в сторону. Мои руки легли на ее плечи, чувствуя, как напряжены все ее мышцы. Было непривычно трогать ее так, зная, что нельзя даже думать ни о каком сексуальном подтексте. Я глубоко вдохнул и выдохнул, настраиваясь на самый бесстрастный ляд, но все пошло наперекосяк. Видимо из-за моего холодного дыхания, кожа на шее и том маленьком участке спины Ренесми, который не был скрыт платьем, покрылись мурашками. Мое тело тут же отреагировало самым нежелательным в эту секунду способом. Я почувствовал на языке вкус венома.
Вот же извращенец… Раз в жизни девушка обратилась ко мне за помощью, а я веду себя как озабоченный юнец, которого бросает в жар от одного лишь взгляда на ее шею!
- Я лучше сама, - напряженно пробормотала Ренесми, будто почувствовав, каких трудов мне стоит все это. Она попыталась сбросить мои руки и повернуться ко мне лицом, но я удержал ее за плечи.
- Не говори глупостей, - бросил я, изо всех сил стараясь сосредоточиться на замке ее платья. Оставив одну руку на ее плече, второй я осторожно дернул змейку вниз. Не знаю, может быть, Ренесми немного успокоило это действие, потому что она перестала вырываться, опустила плечи и уставилась в пол.
- Молния закусила кусочек ткани, - так спокойно, как только мог в этой ситуации, сказал я. Я чувствовал себя неловко. А когда я так чувствовал себя, то начинал болтать всякую чушь. Вот и сейчас, меня так сковало смущение, что я бубнил без умолку, комментируя свои действия.
- Если бы ты еще дергала молнию, то могла бы порвать платье. А это было бы ужасно грустно. Оно очень красивое. Ты в нем очень красивая. Я… Я сейчас попробую застегнуть замок, а потом расстегнуть заново, - пробормотал я. Потом осторожно дернул молнию вверх вниз, тихонько высвобождая ткань миллиметр за миллиметром.
- Где? Дай мне посмотреть! – встрепенулась Ренесми, снова пытаясь выскользнуть из захвата моих рук. Но вместе с тем, только мешая мне.
- Стой спокойно, Несс! – прикрикнул я, потому что как раз дошел до того места, где замок закусил ткань платья. Невероятно, но она меня послушалась. И я к своему удовольствию почувствовал, как замок легко скользнул вверх, а потом вниз, оголяя ее спину.
Я тут же опустил руки, чтобы не сделать чего-нибудь лишнего, и отвел глаза от голой спины Ренесми.
- Готово, - преувеличенно бодро сказал я. – И замок расстегнули, и платье не повредили.
Она не отозвалась и даже не двинулась. Ее голова по-прежнему была опущена.
- Несс? – тихо позвал я. Так как она никак не отреагировала и на этот раз, я осторожно прикоснулся к ее плечу и почувствовал, что ее тело сотрясает дрожь.
Боже, я все-таки сделал что-то не так? Может быть, я причинил ей боль, сам того не ведая? Или чем-то обидел?
Пока я искал какое-то объяснение поведению Ренесми, она вдруг всхлипнула, и я совершенно растерялся, осознав, что она плачет. Но растерянность длилась недолго. Я больше не думал и не старался объяснить себе то, что происходило. Чем бы ни был вызван этот срыв, я хотел только одного – пройти через него вместе с ней. Уже не самой, а вместе со мной. Потому что, Розали все-таки смогла вбить мне в голову простую истину: вдвоем всегда проще.
Всеми своими движениями стараясь показать Ренесми, что я понимаю, неважно что, но понимаю, и что я готов прийти к ней на помощь в любую минуту, я шагнул к ней навстречу, развернул как куклу и прижал к своей груди. Дрожь ее тела стала еще сильнее, и я подумал, что она оттолкнет меня. Но этого не случилось. Она заплакала. Не вырвалась из моих объятий, ничего не сказала, не отвергла, но и не приняла моих утешений. Просто стояла, уткнувшись лбом в мою грудь, опустив руки, позволяя мне гладить себя по голове, иногда всхлипывая и орошая мою футболку слезами.
Мое каменное сердце заныло, когда я подумал, как долго она сдерживала эти слезы. Как давно я не видел ее слабой. Как ей важно было казаться сильной. Для всех, но для меня в особенности. И я не понимал, были ли эти слезы прорывом плотины где-то внутри нее, которые увлекут ее за собой в омут печали, или станут исцелением… Все что я мог – это быть в этот миг с ней рядом. И я обнял ее еще крепче, чтобы через эту близость взять часть ее страданий на себя…
Оттого что ее теплое податливое тело было так близко, мое собственное будто налилось свинцом. Не отдавая себе отчет в происходящем, я чуть наклонился, и мои ноздри вдохнули запах ее волос. Словно теплый мед заструился по моим венам. Ощущения были магическими. И ужасными в то же самое время. Я поцеловал ее теплую макушку. Потом прикоснулся к ней щекой.
Мне кажется, в тот момент я хотел испытать максимум того, что могла мне позволить Ренесми. И это было ужасно. Я был ужасен. Будто под маской заботы я скрывал только одно желание – желание обладания и сексуальное влечение, но это не было правдой. Во всяком случае, не всей правдой. Меня раздирали самые противоположные стремления: всепоглощающая жажда обладать ею и желание просто помочь ей, быть рядом, когда она нуждается во мне, желание обожать, одаривая вниманием и заботой, на которые я только способен…
Я почувствовал, что ее тело стало тяжелее. Она навалилась на меня, будто я был единственной опорой, позволяющей ей держать свое тело в вертикальном положении. Не уверенный, что она не потеряла сознание, я положил руки на ее талию и чуть отстранил от себя. Она покачнулась. Ее лицо было бледно, только припухшие веки были розовыми и мокрыми, и на щеках проступили красные пятна, а зрачки настолько расширились, что глаза казались черными.
Я осторожно прижал ее к себе, чтобы помочь ей добраться до кровати. Опустив Ренесми на мягкое покрывало, присел на корточки рядом, чтобы оказаться на одном уровне с ней. Теперь ее глаза были закрыты, но из под ресниц то и дело выкатывались слезинки.
В этот миг она казалась мне такой беззащитной, такой хрупкой и нежной, что я опасался даже прикасаться к ней, боясь причинить боль. И еще боялся, что прикоснувшись к ней, поддавшись своим низменным инстинктам, я не смогу сдержать себя. Не смогу справиться.
Боже, я так отчаянно желал помочь ей, но просто не знал как.
- Расскажи мне, что с тобой, - тихо попросил я.
Она качнула головой, будто отмахиваясь от моей просьбы.
- Я не могу видеть тебя такой, Ренесми, - со вздохом сказал я. – Мне больно смотреть, как ты страдаешь, а я не могу сделать ничего, чтобы помочь тебе.
- Ты уже много раз не делал ничего, чтобы помочь мне, - каким-то чужим голосом прошептала она.
- Я знаю, - я чувствовал себя ужасно. Несс, конечно, знала, куда ударить, чтобы было побольнее. – Но… Какими бы мотивами я не руководствовался в прошлом, я не хотел, чтобы ты страдала.
Она так и не открыла глаза, но ее губы слегка дрогнули. Нет, не в улыбке, а в болезненной гримасе. И я сам почувствовал, как жалко прозвучала последняя сказанная мною фраза. И мне захотелось все исправить. Мне захотелось исцелить ее. Осушить слезы и вернуть спокойствие в сердце. Мне захотелось, чтобы Ренесми больше никогда не плакала.
- Неважно, что было раньше. Я не хочу, чтобы ты страдала сейчас. Я… - я перевел взгляд с ее лица на тонкие пальчики. Я потянулся и взял их в свои ладони. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Будто бы тебя предали все на свете, и ты осталась совсем одна. Но это не так. Я не говорю сейчас о себе. Я говорю о твоей семье. Я хочу, чтобы ты понимала, что Эдвард пошел на все это только ради тебя, понимаешь? Твой отец сходит с ума, не имея возможности оградить тебя от бед, и поэтому иногда впадает в крайности. Перегибает палку. Я знаю, каково это, потому что сам прошел через нечто подобное.
Она никак не отреагировала на мое признание. Я вообще не знал, слышала ли она его. Но я, все же, решил продолжать. Почему-то в моей голове пронеслась фраза «сейчас или никогда» и я подумал, что она как нельзя лучше подходит к нашей ситуации. Если я не расскажу все, что хочу сейчас – потом у меня просто может не оказаться такой возможности.
- Ты даже не представляешь, как я жалею о том, что натворил. Иногда мне кажется, что все это просто кошмарный сон – ну не может такое действительно произойти с нами, но потом приходит осознание, и я просто ненавижу себя, - горько сказал я, вспоминая, будто наяву, распластанную под собой Ренесми. Бледную и обескровленную. Будто мертвую. – Мне нет прощения за то, что я тогда не сдержался. Боже, я вообще не должен был тогда заниматься с тобой любовью – я знал, что еще недостаточно хорошо контролирую себя. Но я так долго хотел тебя, так долго сдерживался, так долго подавлял свои чувства, что в тот невероятный вечер просто слетел с катушек, - я глубоко вздохнул, слегка сжал пальчики, которые все еще держал в ладони, а потом, совершенно потеряв ощущение реальности, я поднял ее руку и положил на свою щеку. – Ты помнишь, как ты пела для меня в том клубе? И как мы потом колесили по Лондону и сидели в кафе? Я тогда был самым счастливым существом на планете. Я обожал тебя. И я чувствовал, как ты обожаешь меня в ответ. Я не планировал в ту ночь ничего такого… Никакого соблазнения, страсти, любви. Мне было достаточно просто быть рядом с тобой. Но когда ты сама так настойчиво бросала мне этот сексуальный вызов, когда ты так соблазняла меня… Боже, я не хочу, чтобы ты думала, что я в чем-то виню тебя. Нет. И себя я не оправдываю. Разве оправдание уместно? Я знаю, что нет. Я никогда не смогу отмыться от того ужаса. Я просто хочу объяснить, что когда я почувствовал твою кровь… Увидел лишь маленькую капельку… Несс, уже тогда все было решено. Я не мог сдержаться. Я просто не мог. Я ненавижу себя за эту слабость, но она сильнее меня. В тот момент она была сильнее в миллионы раз. Что бы ты тогда ни сделала, что бы ни сказала, я бы не оторвался от тебя, не выпив до дна…
Эти воспоминания разрывали мою душу на части, внутри все выворачивалось, но я продолжал. Я чувствовал, что Ренесми слушает. Я чувствовал, что я не могу не говорить, когда она слушает.
- Но мое поведение после всего этого… Этому не только нет оправдания, этому не может и недолжно быть прощения. Я сбежал, совершенно обезумев от того, что натворил. Во мне плескалась твоя кровь, и я понимал, что эта эйфория в моем организме означает полное умертвление твоего. Я думал, что после такого не выживают… Ренесми, если бы тогда я знал, как покончить с собой, я бы это сделал. Сказать, что я ненавидел себя – это значит не сказать ничего. Я чувствовал такое омерзение, такое отвращение, такую боль…Я понимал, что своими собственными руками разрушил нечто прекрасное, светлое и искреннее – любовь, которая озарила мою жизнь с первого момента, когда я увидел тебя. И даже когда я узнал, что в тебе еще теплится искорка жизни, я не перестал ненавидеть себя. И тогда я совершил, наверное, самый благородный поступок в своей эгоистичной жизни – я решил оставить тебя, чтобы ты больше никогда не подверглась такой опасности. Я хочу, чтобы ты поняла, что по собственной воле я бы никогда не ушел. Я бы воевал за тебя с Эдвардом, с Беллой, со всем миром. Я бы сделал все, чтобы быть с тобой. В любой другой ситуации. Но в той… В той я точно знал, что для тебя так безопаснее. И только это убедило меня оставить тебя. И я… Я не знал, что думаешь ты, понимаешь? Я думал, что ты можешь ненавидеть меня так же, как я ненавидел себя… Ты должна была, по всем законам логики, ты должна была ненавидеть меня так же, как я ненавидел себя.
- Я не ненавидела тебя, - горько прошептала Ренесми. – Тогда я не ненавидела. Ненависть пришла позже.
- В Вольтерре, - скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал я. – Я знаю. Там я совершил самый постыдный поступок в своей жизни.
Она вздрогнула.
- Я не хочу вспоминать Вольтерру, - напряженно пробормотала она. – Никогда.
И я услышал в ее словах такую боль, что мне захотелось удавиться здесь и сейчас.
- Я… Я лучше пойду. В ванную, - неловко вырвав свою руку, прошептала она дрожащим голосом, вытирая слезы тыльной стороной руки и поднимаясь на кровати.
- Конечно.