Нейда в сотый раз перекладывала украшения, пытаясь заставить себя сосредоточиться. Надо было подумать. Подумать хорошенько. Девушка уже знала, что Лоран прав. Одно дело — убить якобы случайно, в поединке, в горячке боя. Другое — убить постороннего человека, чтобы добраться до своего противника. Да, пожалуй, тут могут возникнуть неприятные вопросы с неудобными ответами. А что может быть проще, чем свалить всё на бесправную рабыню, слово которой в любом случае не будет ничего стоить против слова герцога?.. Снова и снова размышляя над сложившейся ситуацией, Нейда все больше убеждалась, что ничего хорошего предстоящая поездка в столицу ей не сулит. Показательный королевский суд над кровожадной ведьмой, льющей рыцарскую кровь, а потом — эшафот — и это в лучшем случае. А могут и родным убитого выдать, пусть сами прикончат, как вздумается.
Решение пришло незаметно, но чем дольше Нейда думала, тем сильнее в нем убеждалась. Ехать в столицу — верная гибель. А бегство — это шанс, пусть и призрачный.
Драгоценности все до единой легли кучкой на стол. Три мешочка, примерно поровну, один за пазуху, другой — в поясную сумку, третий — в подкладку плаща. Дай Бог, хоть что-то да удастся сберечь…

Снег громко скрипел под подковами лошадей. Зима выдалась очень холодная и тихая, рождественские морозы звенели, окрашивая вечернее небо в яркую стылую зелень. Ни одного облачка не закрывало ранние звезды. До столицы оставался один день пути. До Рождества — два дня.
Они остановились на каком-то обычном постоялом дворе, хозяин которого чуть не умер от ужаса, когда порог переступил оруженосец Филиппа с гербовым щитом. Однако после этого еда, питье и горячая вода для умывания появились как по мановению руки. Одну комнату герцог велел приготовить для себя, вторую — для спутницы. Нейда про себя усмехнулась. Пока все складывалось удачно. Она знала, что сначала Лоран поужинает, затем вызовет ее, предложит поединок — а может, сразу завалит в постель. Хотя нет, сразу — вряд ли. Он всегда предпочитал сначала напомнить ей, кто из них сильнее, кто — истинный хозяин положения. Ну что же, если ее молитвы услышаны, сегодня такая игра будет в последний раз.
Вечер прошел именно так, как и должен был пройти. Нейда изо всех сил старалась скрыть своё волнение — ела, пила, огрызалась на Филиппа, не замечала суету прислуги. Роль герцогской игрушки имела свои преимущества — на других рабов, слуг и даже оруженосцев Нейда могла смотреть свысока.
Филипп вызвал ее к себе, и это тоже было в порядке вещей. Короткая схватка на ножах — Нейда, как и всегда, не сдавалась до последнего, и, видимо, герцог остался доволен. А потом, когда он, наконец, уснул, девушка осторожно поднялась с кровати, быстро собрала одежду, оружие — и выскользнула за дверь. Право ночевать в собственной комнате Нейда отвоевала себе уже давно и периодически им пользовалась. В конце концов, если герцогу вздумается, он всегда мог послать за ней пажа.
Но только не сейчас, Боже, пожалуйста, пусть он до утра обо мне не вспомнит…
Здесь все было готово. Теплая одежда, деньги — все, которые ей удалось собрать. Немного, но в первом же городе можно продать что-нибудь из украшений, и вопрос будет решен. В углу стояла жаровня, принесенная слугой, чтобы постояльцы не мерзли. Нейда посмотрела на угли, потом разворошила их, подложила несколько щепок и, глядя, как огонек разгорелся, начала отрезать кинжалом свои черные волосы и бросать в огонь. Когда от роскошной длинной косы остались неровно подрезанные пряди выше плеч, девушка оглядела себя в гладком лезвии. Лучше, уже лучше. Теперь ее хотя бы с первого взгляда не узнают.
Подхватив меч и мешок с вещами, Нейда быстро вышла в коридор. Прислушалась. Тишина. Осторожно спустилась в общий зал, где на лавках спали вокруг едва тлеющего камина люди Лорана. Прошла между спящими, стараясь никого не зацепить, и остановилась перед дверью. Чтобы сладить с большим широким засовом, пришлось освободить обе руки, и девушка очень боялась, что в последний момент или меч уронит, или засов. Но обошлось. Дверь открылась почти без скрипа. Еще мгновение — и Нейда выскользнула на улицу.
Ночь была холодная, ясная и светлая. Девушка подошла к конюшне. Конюх звонко храпел во сне — и лошади вторили ему из своих денников. Разбудить и рассказать про срочный приказ его светлости? Или… Нет, будить не стоит. Еще подглядит, в какую сторону она поехала. Или не уснет и начнет шуметь, разбудит кого-нибудь, сболтнет… Девушка широко распахнула двери конюшни, так что лунный свет осветил спавшего на большой охапке сена юношу. Прости, но ты первый, кто может поднять тревогу. Я помолюсь за помин твоей души… Одной рукой зажать рот, а второй полоснуть кинжалом по горлу оказалось делом пары мгновений. Глаза несчастного распахнулись, он захрипел, задергался, но вскоре обмяк и остался лежать на сене, которое постепенно напитывалось кровью.
Вытерев руки и кинжал об одежду убитого, Нейда быстро отыскала Рысь, оседлала и взнуздала ее, потом то же самое проделала с конем одного из беркутовских оруженосцев. Остальным лошадям девушка не дрогнувшей рукой проткнула сухожилия на передних ногах. Кони ржали, норовили ударить копытом — но Нейда была быстрее. А шум уже ничьего внимания привлечь не мог.
Выведя своих скакунов и плотно затворив конюшню, девушка отперла ворота ключом, который нашла у конюха на поясе. Она еще вчера заметила, что он был и за конюха, и за привратника. Пару раз оглянувшись на дом и убедившись, что в окнах по-прежнему темнота, Нейда прикрыла за собой створки и вскочила верхом. Залитая лунным светом дорога тянулась бело-грязной полосой посреди заснеженной равнины. Нейда послала Рысь в галоп. Заводной конь, поводья которого были прикреплены к луке седла, бежал рядом.
Пересаживаясь с одной лошади на другую, к рассвету беглянка проделала немалый путь. Возбуждение не давало подумать об усталости и холоде. В лучах восходящего солнца вдалеке девушка разглядела крест — вероятно, церквушка в какой-нибудь деревеньке. Вслед за крестом показались крыши покосившихся домиков. Позволив Рыси замедлить бег, Нейда поправила капюшон, плотнее запахнула плащ на груди и кашлянула. Если фигуру можно скрыть под одеждой, волосы и так обрезаны вполне по-мужски, то с голосом могут возникнуть трудности. Хотя, с другой стороны, может ведь быть гонцом юнец с ломающимся голосом… Да и вести долгие разговоры Нейда ни с кем не собиралась. Бежать, бежать как можно дальше. И молиться, чтобы Филиппу быстро надоело искать сбежавшую рабыню.

В деревню Нейда въехала рысью, держа меч на видном месте. Натянула поводья перед домом побогаче с виду и стукнула сапогом в дверь. Когда на пороге показался испуганный парнишка лет десяти, девушка свесилась с седла и потребовала принести ей какой-нибудь еды. Парень исчез, а через пару минут вышла пожилая женщина с кувшином и караваем в руках. Глаза ее смотрели затравленно и настороженно. Нейда, ни говоря ни слова, взяла кувшин — там оказалась простокваша. Девушка всё выпила, забрала хлеб и бросила крестьянке несколько монет. Та подхватила их, начала торопливо кланяться и бормотать что-то вроде «Храни Бог вашу милость», но Нейда не стала вслушиваться, а с тем же надменным видом поехала дальше.
Остановилась у церкви. Спешилась, зацепила поводья Рыси за ограду, перекрестилась и прошла в низенькую дверь, снимая капюшон. Внутри было сумрачно — маленькие оконца почти не пропускали света, и только огоньки свечей и лампад рассеивали полумрак. Нейда подошла к распятию и резко опустилась на колени. Сложила ладони, шепча молитву за упокой души убитого мальчишки-конюха. Обещала — значит, обещала. После чего, бросив еще несколько монет в ларец для пожертвований, так же быстро вышла. За себя Нейда молиться не стала — впрочем, как и всегда.
Снова в седло — и прочь из деревни. И пусть тут пошепчутся о важном гонце, который гонит на двух лошадях. А ей надо ехать дальше и думать, где укрыться. Такая деревушка — все на виду, новое лицо сразу в глаза бросится. А городок вроде того же Рокстока — ловушка с парой-тройкой ворот, запираемых на ночь. Если что — и не убежать. Нет, в такую западню она себя загнать не даст. Нейда не сомневалась, что Филипп будет ее искать. Не знала только, насколько упорно.

Несколько дней она непрерывно ехала на юг, ночуя, где придется — на постоялых дворах, в крестьянских домах, а то и вовсе не ложась спать, если негде было. Везде, где ей попадались люди, она изображала мальчишку-воина, едущего по какому-то важному делу, слишком гордого поручением, чтобы отвлекаться на пустяки. Меч и кинжал на поясе служили прекрасным средством от любопытства гостеприимных хозяев. Денег, вырученных за одно из ожерелий, золотое с серебром, хватало, чтобы платить щедро.
А потом Нейда увидела у подножья холма небольшой домик, обнесенный забором, несколько хозяйственных построек вокруг, дым из трубы и услышала лай собак. Одинокая ферма — что может быть лучше. Никаких лишних глаз, никаких непреодолимых стен.
У ворот девушка спешилась и, придерживая коня под уздцы, постучала. Собаки залаяли громче, залязгали цепями. Потом послышался мужской голос:
— Сидеть, Клык, на место, Коготь. Кого там Бог послал?
— Позволите передохнуть с дороги? — спросила Нейда, когда одна створка ворот приоткрылась, и из-за неё выглянул широкоплечий среднего роста крестьянин с красным обветренным лицом.
— Проходи, гость, — фермер отступил в сторону, пропуская девушку с обеими лошадьми.
— Я издалека, мои кони устали. Могу ли остаться переночевать? За еду и кров я заплачу, — по кивку хозяина Нейда ввела лошадей в конюшню, расседлала, обтерла и привязала около кормушки с сеном. Рядом стояла еще одна невысокая лошадка с мохнатыми ногами и косматой гривой.
— Идем в дом, отогреешься, — в голосе фермера не слышалось ни радости от обещанной платы, ни удивления по поводу странного путешественника с мечом на боку, — только усталая покорность жизни.
Дом был небольшой, но крепкий и добротный. Возле очага хлопотала сухонькая женщина с седыми прядями, выбивающимися из-под чепца. Она сразу налила в глиняную кружку какого-то травно-ягодного отвара, разбавила его кипятком и протянула гостю. Нейда поблагодарила и отпила. В самом деле, согревало.
Нейда сняла тяжелый меховой плащ и положила на лавку. Заправила за уши неровно обрезанные черные пряди и внимательно посмотрела на хозяина с хозяйкой.
— Меня зовут Ада.
— Я Томас, это Мария. Садись к столу, Ада. Богаты, чем Господь одарил.
Похлебка была наваристой и сытной, хлеб свежим. А большего Нейде и не требовалось. Наевшись и поблагодарив хозяев, девушка снова вышла на двор. Из крытого загона слышалось хрюканье свиней. Два здоровенных пса дремали в будках. Такие и с волком справятся в случае необходимости. Рядом с конюшней пристроился курятник. Хорошее хозяйство, небедное. И место уединенное. Остаться бы здесь… Хотя бы до весны. А то лошади от этой бесконечной скачки по сугробам уже тощать начали.
Вечером воротились сыновья Томаса — мальчишки-погодки, лет шестнадцати-семнадцати, высокие — выше отца, худые, поджарые и ловкие. Джон и Рив. Они принесли дичь — несколько куропаток, зайца и пару белок. Нейда подсела к столу помогать разделывать добычу. Выстрелы были неплохие, одну белку уложили точно в глаз.
— Славные у тебя охотники растут, — рассматривая белку, бросила Нейда, и заметила, что лицо Томаса расплылось в улыбке, а Рив, видимо, и подстреливший зверька, приосанился.
Спать Нейда улеглась на лавке в той же комнате, что и мальчишки. Положила плащ под голову, а меч под руку. И долго не засыпала, вслушиваясь в еле различимый шепот братьев у другой стены. Потом усталость взяла своё — и девушка уснула. Спалось ей на редкость крепко и спокойно, впервые с момента бегства.
Когда Нейда проснулась — солнце уже заливало светом комнату, Мария суетилась по хозяйству. Мужчин в комнате не было.
— Проснулась? Сейчас я тебе молока налью, — быстро проговорила женщина и поставила перед Нейдой почти полную кружку. Та выпила и поблагодарила. Мария несколько мгновений смотрела на гостью, потом тяжело вздохнула.
— Деточка, что же ты простоволосая, железяками обвешенная, вдали от дома скитаешься. А если обидит кто?
— Не обидит, — усмехнулась девушка.
— Неправильно это, ох, неправильно, — покачала головой хозяйка, возвращаясь к своим делам. А Нейда прицепила меч на прежнее место и, закутавшись в плащ, вышла на улицу. Томас колол дрова. Смех мальчишек доносился из свинарника.
— Не нужен ли тебе помощник в хозяйстве? — Нейда остановилась перед крестьянином и положила ладонь поверх топора, заставляя прервать работу. — Я неплохо стреляю из лука, хорошо обращаюсь с ножом. У меня отличные лошади, они тоже могут пригодиться. И дрова поколоть смогу, если нужно.
Фермер посмотрел на нее своими бледно голубыми глазами, отчаянно что-то прикидывая и поминутно хмурясь.
— Почему такая благородная девушка хочет жить в такой глуши? — наконец медленно спросил он.
— Разве это имеет значение? — пожала плечами Нейда. — Я очень устала, мне нужна крыша над головой и теплый очаг, чтобы переждать морозы.
— Хорошо… — протянул крестьянин. — Спать будешь и дальше в первой комнате, лук я тебе отдам свой. Живи — и Бог с тобой.
Девушка улыбнулась и положила плащ на снег.
— Дай топор, вспомню, как это делается.
Приноровиться оказалось невероятно легко. Что может лучше отточить точность удара, чем фехтование — и что нужно, чтобы расколоть полено, кроме точно направленного топора. Движение мгновенно разогнало кровь по жилам, даруя телу радость жизни, подзабытую за неделю, проведенную в седле.
А через несколько дней вечером, когда фермер с женой ушли спать, Джон, старший из братьев, сел к Нейде поближе.
— Славный меч, Ада, — шепнул он, блестя глазами. — Рыцарский?
— Я не рыцарь, просто умею драться, — Нейда отодвинулась.
— Научишь?
— На что тебе? С мечом не поохотишься.
— Я слышал, в Звенящем лесу есть славная ватага разбойников, так среди них тоже женщина одна с мечом. Если даже её взяли к разбойникам — меня тем более возьмут.
— Жизнь разбойника рано или поздно заканчивается на эшафоте, — скривилась Нейда. — Подумай об отце с матерью. За что им такой позор и огорчение?
Парень обиделся, Нейда это чувствовала. Он молча ушел на свою лавку и лег, но дыхание его долго еще было слишком прерывистым для спящего.

Весна выдалась ранняя. Снег сошел быстро, обнажив черную землю. Солнце грело жарко. В один из таких дней Нейда попросила у Марии корыто с водой и рубашку. Получив желаемое, она ушла со двора в лес и там, среди деревьев, с наслаждением разделась, обтерлась водой и выстирала свою рубаху. Было так тепло, что хотелось обсохнуть на ветерке, и девушка не спешила натягивать одежду с чужого плеча. Она не знала, что за деревьями неподвижно стоит Джон и, затаив дыхание, рассматривает ее спину, покрытую почти сошедшей паутиной рубцов от кнута, широкий темный шрам вдоль ребер, отметину скользящего удара по плечу… летопись ее кровавой нелегкой жизни. Девушка не знала, что в сердце юноши боролись восхищение и злость. Она не слышала, как прежде, чем она надела рубаху и собралась возвращаться, Джон тихо поднял с земли лук и крадучись ушел в чащу — туда, куда и направлялся, когда увидел, что Ада расстегивает кафтан.
На весеннюю ярмарку Томас уехал со всей семьей, только Нейда осталась на ферме, позволив крестьянам взять с собой ее заводного коня. Едва стих шум, как девушка вытащила свой меч, который был прикреплен снизу к лавке, служившей ей кроватью. Ввергать в соблазн взбудораженного, мечтательного Джона не хотелось, поэтому оружие на виду Нейда больше не держала. Но теперь можно было вспомнить основные стойки, связки, просто покрутить меч, вслушиваясь в тонкий свист отточенной стали. Да, в глубине души она вспоминала волновавшие кровь схватки, азарт и упоение поединка. Но ни один бой не стоил того, через что заставлял её пройти Филипп. От воспоминаний о герцоге ощущение легкой весенней беззаботности немедленно пропало. Интересно, долго ли он ее искал…
Вернулось семейство к вечеру, радостное и оживленное. Рив, чуть покраснев, вручил Нейде деревянный гребень, украшенный резьбой. Он поминутно переглядывался с отцом, и эти взгляды заставили девушку насторожиться. А ещё больше насторожил ее Джон, который до самого сна сидел молчаливый и задумчивый. Новостей с ярмарки привезли уйму, рассказывал в основном Рив. Было там и про чудеса в отдаленных монастырях, и про какие-то сражения на Востоке, и про соседей-французов, на посла которых напали разбойники. Нейда слушала вполуха, гадая, о чем же перемигиваются Рив и Томас, а о чем молчит Джон. Она не знала, что отец и старший сын прикидывают, как бы позвать странную девушку замуж, а младший мучается завистью, ревностью и угрызениями совести. Но когда все, наконец, улеглись спать, Нейда не могла сомкнуть глаз. Какое-то тревожное предчувствие гнало сон прочь. И именно поэтому она услышала отдаленное ржание. Ржание? Среди ночи, здесь, в глуши?
Девушка бесшумно сползла с лавки, отцепила меч и, прихватив плащ, выскользнула на улицу. Ночь выдалась темная, луна почти сошла на убыль, по небу бежали облака. Собаки молчали. И это казалось ещё подозрительнее. Напрягая слух, девушка явственно различила мягкую поступь коней, ведомых вповоду.
Нейда вбежала в конюшню, торопливо, едва попадая ремнями в пряжки, оседлала Рысь и замерла, припав глазом к щели между створками. Через забор перемахнула одна высокая фигура, сноровисто откинула засов и распахнула створки, впуская на двор ещё троих человек и четырех коней. Быстрый обмен почти неслышными фразами, лязг мечей, вынимаемых из ножен, — и незнакомцы двинулись к дому. Сомнений быть не могло — пришли за ней. Неужели Филипп до сих пор не оставил поиски?
Девушка почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ворота были рядом, в нескольких шагах, и открыты. Один рывок… Нейда вскочила в седло и с места послала Рысь в галоп. Лошадь распахнула двери конюшни ударом копыта, вихрем вынеслась на двор и прежде, чем охотники успели что-либо понять, вылетела за ворота, в черноту ночи.
Прижавшись к гриве щекой, девушка снова и снова ударяла лошадь каблуками. В висках стучала одна отчаянная мысль: «Как, черт возьми, они меня нашли…» Она не знала, что на ярмарочной площади герольд зачитывал объявление герцога Лорана о том, что разыскивается сбежавшая рабыня, волосы темные, глаза синие, особые приметы — несколько шрамов от меча и следы кнута на спине. А рядом с герольдом стояли двое мужчин при оружии и внимательно осматривали толпу.
— Герцог платит щедро, если кто поможет — мы поделимся, — громко сказал один из них.
А совсем близко стоял Джон и ждал, пока отец с матерью разберутся с покупками. И в груди его зрела решимость, подогретая обидой и ревностью. Обидой на гордячку, которая отказалась дать в руки меч, да еще и отповедь устроила. И ревностью, потому что, несмотря ни на что, она была красива — а отец явно намеревался устроить ее свадьбу с Ривом. Вон, гребень для волос красивый выбирают.
Когда герольд закончил чтение и ушел, юноша подошел к одному из охотников.
— Чего тебе, малый? — спросил тот, щурясь.
— Сэр… я знаю, где она, — тихо проговорил Джон. — Я опишу дорогу.

Нейда скакала до рассвета, совсем как тогда, в ночь бегства. Правда, галоп пришлось вскоре сменить на рысь, чтобы не загнать единственную лошадь. Прислушиваясь, оглядываясь, то и дело касаясь эфеса меча, девушка ехала сквозь темноту, проклиная себя за беспечность. Хотя, в общем-то корить себя было не за что. Просто опять не повезло…
Что делать дальше — Нейда не знала. Разве что ехать, ехать, ехать из города в город, из деревни в деревню, нигде не останавливаясь, в надежде, что преследователи не смогут снова взять след. В весеннем грязном сыром лесу, конечно, отследить, куда уехал один всадник, не так-то просто, но снова рисковать было попросту страшно, хотя девушке казалось, она давным-давно забыла это чувство.
В попавшемся ей к вечеру городке нашелся ювелир, который без лишних вопросов выложил изрядную сумму за очередную горсть герцогских подарков. Переночевав на постоялом дворе и дав Рыси прийти в себя, следующим утром Нейда снова тронулась в путь.
Края начались более обжитые, лес остался позади, сменившись холмистой равниной. В полях уже кипела работа. Погода стояла погожая, люди снова смотрели в будущее с надеждой на хороший урожай и спокойный год. Потом Нейда начала замечать, что все чаще и чаще в разговорах у вечернего очага звучат слова «Палестина», «Иерусалим».
— Я сам слышал, — вещал средних лет мужчина, восседавший во главе стола в очередном придорожном трактире, где Нейда остановилась на ночлег.
— Да что ты слышал, Билл? Птички что-то начирикали? — засмеялся кто-то.
— Ты брось, «птички», — обиделся Билл. — Государь Франциск объявляет новый поход. Сарацины вконец обнаглели. Пора показать этим чертовым неверным, кто в доме хозяин.
— В чьем доме, Билл? Ты, случаем, не перебрал? — включился в разговор еще один посетитель. — Здесь мы и так хозяева, а туда плыть — была бы охота…
— Не скажи, Том. Туда плыть — это ого-го. Архиепископ обещает полное отпущение грехов каждому, кто примет меч во имя креста, — в голосе Билла зазвучала неприкрытая обида. — Я сам слышал, как указ зачитывали на площади перед ратушью. И всякий, кто погибнет на войне против врагов веры, сразу, минуя Чистилище, в Рай попадет. Как тебе, а?
— Где мы — и где они, — махнул рукой Том. — Меч, как же. Да ты только косой да топором махать и умеешь.
— Научусь, — упрямо отозвался Билл. — По всей стране, говорят, организовывают лагеря для добровольцев. Там и драться научат, и оружие дадут.
— Да кому ты там нужен, приятель, — Том хлопнул его по плечу. — И без тебя найдется вояк вдоволь.
— Найтись-то, может, и найдется, но ты сам подумай: Восток, богатства, слава, честь. Это здесь я простой пахарь, а там стану воином креста, борцом за святое дело нашей Матери Церкви, — глаза Билла блестели, Нейда видела это даже из своего темного угла сбоку от камина.
— Там, небось, не будут подати в три шкуры драть, — раздался новый голос, прозвучавший мечтательно и задумчиво. — И пахать, самим вместо быков в плуг впрягшись, не придется…
— С оружием в руках можно и человеком себя почувствовать, — вмешался третий. — Во славу Господа порубить десяток неверных — да это плевое дело. Что они против нашей стали, нашей мощи. Мы их били, мне дед рассказывал. Били, и будем бить!
— Правильно! — гаркнуло разом несколько голосов, после чего глиняные кружки громко стукнулись друг о друга, расплескивая белесую пивную пену.
— За славу нашего оружия! За славу нашего Спасителя! За короля!
Скоро опьяняющий угар охватил всю залу, выкрики становились все более воодушевленными и бессвязными, а Нейда, сидя тихо, словно тень, не привлекая к себе внимание, прикидывала собственные шансы добраться до этого лагеря добровольцев прежде, чем охотники Филиппа ее настигнут.



Лагерь крестоносцев открылся взору неожиданно, за очередным поворотом дороги между холмами. Частокол, над которым полоскались по ветру несколько знамен, да сверкал на солнце золоченый крест часовни. Лиона тронула бока лошади шпорами, и гнедой затрусил быстрее. Девушка чуть улыбнулась. На душе было светло, легко и радостно — как, впрочем, и все эти дни в пути. Сердце билось в ожидании божественной благодати, каждым ударом подкрепляя уверенность в правильном выборе.
Обитель нашла деньги и обеспечила свою послушницу всем необходимым для похода. Лиона снова, впервые за долгие годы, ощущала на плечах тяжесть кольчуги, к седлу был приторочен шлем, за спиной чуть покачивался щит с крестом вместо герба.
Хранило ли девушку Небо, или разбойники не рисковали связываться с рыцарем, у которого денег, может, и нет, а вот острая сталь наверняка найдется, или просто всю страну охватил единый порыв религиозного экстаза — но весь немалый путь от монастыря до лагеря, раскинувшегося впереди, прошел мирно, без происшествий. И сейчас девушка чувствовала радостное предвкушение. Пусть поход будет трудным и опасным, пусть враги коварны и жестоки — с нами Бог, с нами святая правда, на нашем знамени священный крест…
Над лагерем висел многоголосый гул. Ржали лошади, стучал кузнечный молот, звенели мечи — где-то за рядами палаток, самых разных размеров и качества, бойцы с опытом тренировали новобранцев. Перед воротами лагеря Лиона соскочила с седла, взяла коня под уздцы и подошла к часовым. Двое пехотинцев с длинными пиками окинули ее подозрительным взглядом, но останавливать не стали. И даже подсказали, где отыскать шатер предводителя.
Коротко кивнув в знак признательности, Лиона пошла через лагерь. Кто-то оглядывался на нее, обращая внимание на рыжую косу, обрезанную до плеча, и меч, казавшийся слишком длинным по сравнению с невысокой фигурой девушки. Но она шла вперед настолько целеустремленно, что заговаривать с ней никто не решился.
Шатер командира стоял в центре лагеря, над ним обвис штандарт. Ветер стих — и герб разглядеть не представлялось возможным. У коновязи перед шатром стояла пара оседланных лошадей, рядом, поджав одну ногу, сидел молоденький паж.
— Мне нужно видеть твоего господина, — сказала Лиона, привязывая гнедого.
— Я сообщу ему, — кивнул юноша. — Какое у вас дело?
— Думаю, такое же, как и у каждого, кто пришел сюда, — усмехнулась девушка. — Все мы хотим сразиться во славу Господа нашего.
Паж скрылся за пологом, закрывавшим вход, Лиона осталась ждать, скрестив на груди хрустнувшие кольчужными перчатками руки. Ждать столько, сколько потребуется — до вечерни, до заката, до заутрени… Огонь, пылавший в душе девушки, позволял забыть об усталости от дня, проведенного в седле, о голоде и жажде — обо всем несущественном. Но ждать пришлось совсем недолго. Сначала из шатра вышел какой-то воин — и сразу вскочил верхом. А затем паж поманил ее, и девушка, почти не пригибаясь, прошла внутрь.
Сбоку за столом сидел писец, задумчиво покусывая кончик пера. У другого стола стояли, переговариваясь вполголоса, два рыцаря в гербовых коттах поверх кольчуг, при оружии. Когда Лиона вошла, они замолчали и повернулись. Лиона стояла спокойно, позволяя рассматривать себя и ожидая неизбежных расспросов.
— Женщина, мне сказали, ты хочешь сражаться, — наконец нарушил тишину высокий темноволосый воин, на гербе которого скалил зубы черный волк. — Это так?
— Да, сэр рыцарь, — отозвалась Лиона. — В час, когда вера наша подвергается поруганию со стороны нечестивых сарацин, долг каждого встать на защиту святого Креста.
— Славно говоришь, — усмехнулся Волк. — Откуда ты?
— Из обители Святой Женевьевы. Я послушница, со мной благословение матери-настоятельницы, она позволила мне этот духовный подвиг.
— Послушница? — бровь собеседника скользнула вверх. — Интересно. И как же ты собираешься сражаться?
— Я обучена владеть оружием, — Лиона коснулась рукояти меча.
— В монастыре обучили?
— Прежде, чем посвятить себя Господу, я билась на арене, — ровным голосом продолжала Лиона. Это испытание, Господи, я знаю, что должна доказать свою веру. Я справлюсь.
Я сумею их убедить и во что бы то ни стало буду сражаться во имя Твоё…
— Я тренировалась в школе графа Альберта Монта. Если вы сомневаетесь в том, что я достойна обнажить меч за святое дело — испытайте меня, хоть сами, хоть поставьте любого своего рыцаря.
— Амазонка — и в монастыре? — в глазах предводителя явственно читалось недоумение.
— Мне дано было осознать греховность своего прежнего пути, — Лиона чуть склонила голову. — Позвольте же мне пройти дорогой покаяния.
— Ну что же, не в моих правилах лишать свой отряд бойцов, какими бы тропами их к нам ни привело, — Волк повернулся к писцу. — Запиши ее. Имя?
— Лиона, — девушка поклонилась.
— Когда устроишься — ступай на тренировочную площадку. Как бы хорошо тебя ни обучали для арены, война — это другой бой. К нему надо готовиться.
Лиона еще раз поклонилась и вышла. Паж отвел ее к палатке, где ей предстояло спать. Девушка сняла пояс с оружием, стянула через голову кольчугу и, опустившись на колени перед мечом, как перед крестом, сложила руки, шепча молитву благодарности.

На тренировочных площадках было многолюдно. Кто-то обменивался ленивыми ударами с противником, кто-то просто стоял и разговаривал. Опытные воины, которые должны были обучать бойцов ведению схватки сообща, а не один на один, еще не явились. Лиона тихо шла по краю, осматриваясь и привыкая к новому месту, когда ее окликнули по имени. Девушка вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась. Ее догоняла…
— Алира! — узнав подругу, девушка протянула к ней руки, и через мгновение они крепко обнялись.
— Лиона, вот уж не ожидала тебя здесь увидеть, — Алира тоже была в кольчуге и с мечом на поясе. Поверх котты был нашит крест.
— Осквернение наших святынь не позволяет остаться в стороне тому, кто может биться во славу Господа нашего. Особенно тому, кто владеет оружием. Я рада, что ты тоже понимаешь это и присоединилась к священному походу.
По губам Алиры скользнула невеселая улыбка.
— Сдается мне, жизнь в монастыре тебе наскучила.
— Не надо так говорить о том, чего ты не понимаешь, — взгляд Лионы посуровел. — Господь явил мне свою волю. Поэтому я здесь. Как и ты, и все эти люди. Мы идем сражаться за веру. Если потребуется, умрем за нее.
— Я здесь не по Божьей воле, — вздохнула Алира. — У меня просто был выбор: поход или виселица.
— Это тоже веление Господа, — перебила ее Лиона. — И все здесь вершится во имя Его торжества.
Несколько мгновений девушки смотрели друг другу в глаза. Зеленоватые глаза Лиона блестели фанатичным огнем, голубые глаза Алиры смотрели с печальным пониманием.
— Хорошо, не буду спорить, — наконец рассмеялась девушка. — В любом случае, я чертовски рада тебя видеть. Не ожидала такой встречи, после стольких-то лет.
— Я тоже, — Лиона улыбнулась.
— Снова меч, кольчуга и ты за плечом. Только Нейды не хватает, — Алира тяжело вздохнула. — Пять лет, Боже мой, пять лет… Где она? Что с ней?
Девушки вздохнули, вспоминая третью соратницу прошлых схваток. Они не знали, что Нейда всего в нескольких днях пути от лагеря…

Рысь тяжело дышала. Долгая гонка вымотала лошадь, так что Нейда начала всерьез о ней беспокоиться. Если Рысь падет — уходить придется пешком. Нормального верхового коня здесь, в бедных деревнях, днем с огнем не сыщешь. Однако делать было нечего — девушка знала, что погоня наступает ей на пятки, несмотря на все попытки сбить преследователей со следа. И оставалось только надеяться, что до лагеря, где собирались добровольцы крестоносного воинства, Рысь все-таки дотянет.
Дотянула. Почти. К воротам в высоком частоколе лошадь шла, спотыкаясь, и Нейда соскочила с седла. Часовые, несмотря на позднее время суток, пропустили ее, не задавая вопросов. Штандарт с графской короной над головой черного волка развернулся на ветру, и девушка пошла к нему, справедливо полагая, что граф вполне может командовать всей этой толпой. Навстречу попадались солдаты в полном вооружении и без оного, с котелками, ведущие под уздцы лошадей, кто-то в последнем дневном свете перебирал кольчугу, проверяя звенья, кто-то точил меч, кто-то натягивал полог палатки. Жизнь кипела, и Нейда уже почти видела, как без следа затеряется в этом ее кипении.
Возле шатра разговаривали трое рыцарей, у одного из них на котте скалился черный волк. Девушка глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Осталось найти слова, чтобы убедить этого графа, а может, и его ближайших советников, в том, что она может пригодиться… Она остановился в нескольких шагах от говоривших и стала внимательнее рассматривать графа. Средних лет, высокий, широкоплечий. Скорее всего, уже не одно сражение прошел — зеленому юнцу вряд ли поручили бы формировать такой большой отряд.
Почувствовав взгляд, граф обернулся к ней. Узкий шрам пересекал щеку, скрываясь под темной щетиной. Холодные голубые глаза смотрели пристально и цепко.
— Что вам нужно?
— Сэр, я приехала издалека, чтобы встать в ряды воинства Христова, — начала Нейда. — Прошу, не откажите в просьбе. У меня есть оружие, я умею им владеть.
— Очень интересно. Кто же вас научил? — граф рассматривал ее с явным интересом, и Нейда знала, что сейчас от ее слов зависит вся дальнейшая ее судьба.
— Мой отец служил в пограничном гарнизоне, я родилась в крепости, с утра до вечера наблюдала за тренировками солдат, а когда подросла — он дал мне в руки меч и обучал, как всех остальных бойцов, — девушка вздохнула. — Он считал, я должна уметь за себя постоять. Когда его… его не стало, мне эта наука пригодилась.
Нейда подалась вперед, словно пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Я умею драться, поверьте. И я хочу отправиться в Палестину и найти там новую жизнь, теперь, после того, как осталась здесь совсем одна.
Граф помедлил пару минут и наконец кивнул.
— Еще одна девушка-воин нам не помешает. Как ваше имя?
— Анна, — чуть поклонилась девушка. Самое распространенное имя, которое она знала.
— Я — граф Артур Гримстон. Вижу, вы устали после долгого пути. Проходите, здесь вы сможете поужинать и отдохнуть, — и он лично проводил Нейду к ближайшему костру, вокруг которого уже собралось немало голодных ртов.

Вечером лагерь стихал, позади оставались тренировки, хлопоты и суета. Все разбредались к кострам, ели, разговаривали, отдыхали. Здесь собрались совершенно непохожие люди, разного достатка и социального статуса. От бедняков до представителей знати, которые, хоть и предпочитали держаться себе подобных, но сосуществовали вполне мирно. Кто есть кто, было заметно сразу. Бывшие крестьяне не имели достаточно денег, чтобы купить хорошее снаряжение. Оружием многих бедняков были мечи их отцов и дедов, которые были намного старше своих нынешних хозяев.
Более состоятельные имели первоклассное вооружение, их кольчуги покрывали яркие котты, украшенные у кого рисунками, а у кого и фамильными гербами, в знак принадлежности к древнему и знатному роду.
Все новые и новые авантюристы стекались сюда, в любое время дня и ночи. Поодиночке или мелкими группами. Поток добровольцев и не думал заканчиваться. Несмотря на прошлые неудачи, в стране все еще имелось много желающих отправиться на Восток, за новой жизнью, славой, легкими деньгами и свободой. Люди встретили второй поход с должным энтузиазмом.
Обстановка была настолько спокойной, что Нейда расслабилась. От горячего супа по телу разливалось приятное тепло. Сидевшие вокруг того же костра люди не донимали вопросами, дружелюбно приняв новобранку в свои ряды. Ленивое чувство безопасности сменило вечную настороженность — ровно до того момента, как в лагерь въехала группа крепких мужчин с весьма агрессивным настроем.
Оставив лошадей около ворот, эти четверо, в кольчугах, с мечами и кинжалами, молча, ни на кого не глядя, двинулись к центру лагеря, где висел над шатром уже неразличимый в темноте графский штандарт. Они не были похожи ни на рыцарей, ни на привычных авантюристов и ни даже на городскую стражу. Такая странная компания быстро привлекла внимание многих здешних обитателей.
Бойцы зашептались, поднимаясь от костров и стягиваясь следом. Заметив непрошеных гостей, Гримстон вышел им навстречу.
— Кто тут главный? — низким тоном спросил шедший первым неизвестный.
— Сначала я хотел бы узнать, кто вы такие и по какому праву смеете беспокоить меня в столь поздний час? — сурово ответил граф.
— Мы ищем рабыню, которая сбежала от одного очень влиятельного человека. У нас есть все основания полагать, что она скрывается здесь. Немедленно выдайте ее!
— Приведите мне ту девушку, Анну, — вполголоса приказал Артур одному из своих рыцарей.

Между тем, вокруг графа и странных воинов собралась уже целая толпа любопытных. Вскоре к Артуру подвели Нейду.
— Это она? Та девушка, которую вы искали? — чуть более миролюбивым тоном поинтересовался граф.
— Все верно. Она, — по губам охотника скользнула неприятная ухмылка.
Нейда тревожно огляделась и плавным движением обхватила эфес меча, готовая обнажить его в любой момент, как только возникнет необходимость. Сдаваться без боя, даже учитывая, что охотников было четверо, а она одна, девушка не собиралась.
— Откуда такая уверенность? Может быть, вы обознались? — вкрадчиво спросил Гримстон.
— Мы знаем, кого ищем. У нее немало отметин на теле, можете сами убедиться. Ее зовут Нейда, мы давно идем по ее следу. А теперь мы ее заберём, — воин шагнул к девушке, в тот же миг она выхватила меч и замерла в боевой стойке, угрожающе направив острие клинка в сторону противника.
— Уберите оружие, юная девушка, — граф неторопливо взял ее правую руку за запястье и опустил, так что клинок меча коснулся утоптанной земли. — Тут никто не сражается.
— А вам стоит покинуть лагерь, — обратился он к охотникам.
— Эта девушка — беглая рабыня! — выкрикнул их предводитель. По толпе прокатились неодобрительные возгласы и перешептывания. — Я требую вернуть чужое!
— С тех пор, как эта девушка переступила границу моего лагеря, она является подданной церкви. Она никуда с вами не пойдет, — все так же спокойно произнес граф.
— Да как ты смеешь?! — разъяренный воин вытащил меч из ножен. Нейда метнулась в сторону, вскидывая клинок и пытаясь закрыть собой графа, но тот удержал ее за плечо.
— Оглядитесь. Здесь вокруг нас сотни тренированных бойцов, готовых изрубить любого, кто посягает на Господа нашего и его слуг. Если приблизитесь ко мне или к этой девушке еще хоть на шаг, будете казнены немедленно. И я буду в своем праве, данном мне королем и архиепископом. Хорошенько подумайте, прежде чем совершить глупость.
Наемник сжал челюсти и чуть подрагивающей рукой убрал меч.
— Не думайте, что вам это сойдет с рук, — процедил он сквозь зубы. — Вы рассердили очень влиятельного человека, теперь вам даже церковь не поможет. Пока не поздно, примите правильное решение.
— Я уже принял его, позволив этой девушке присоединиться к нам, и менять ничего не намерен. А теперь убирайтесь прочь.

Предыдущая глава