Биржа, профи, два ствола

Нью-Йоркская фондовая биржа была похожа на улей. В который раз я задавался вопросом, что вообще здесь делаю. Но если надо, значит надо, следовательно, с моей стороны все будет отработано на высшем уровне. Публичные выходы – словно непрекращающееся реалити-шоу, требующее постоянной сосредоточенности. Подловят в кадре не то выражение лица, вырвут из контекста необходимое слово – и пошло-поехало. То ты страдалец, то ловелас; то романтик, то циник. Нельзя дать слабину, нельзя ошибиться, иначе ситуация выйдет из-под контроля, а это чревато новым потоком сплетен, особенно теперь. По крайней мере, в такой солидной, деловой обстановке хоть не донимали вопросами о личной жизни. Животрепещущая тема фильма – валюты, инвестиции, инновации – вот что всех интересовало. Причем, мало кто на самом деле знал, что «Космополис» как раз говорит о финансовом крахе человека с давно разоренной душой. Может быть, потому происходящее здесь и сейчас казалось иронией, легким фарсом, понятным лишь некоторым. Дэвид выглядел заинтересованным и неизменно загадочным, по его лицу трудно было что-либо прочесть. Я же полностью сконцентрировался на поверхностном, сиюминутном, не оставив места анализу происходящего и думам.
Держать марку.
Отвечать лаконично.
Смотреть спокойно, иногда улыбаться.
Повернув голову, я с высоты балкона скользнул взглядом по суетящимся внизу людям. Увидел фотографа, прилежно направлявшего на меня камеру, щелчки которой слышались постоянно. Заметил парочку газетчиков, просматривающих заготовленные вопросы и проверяющих диктофоны. Оглядел панораму зала, где не прекращалась работа, не смотря на запланированное мероприятие. А потом, вернувшись к исходной точке, остановился взглядом на брюнетке с элегантным каре, покусывающей карандаш. Еще одна журналистка, как пить дать. Все представительницы этой профессии женского пола всегда одевались строго и сексуально – чтобы, пытаясь залезть в душу, выглядеть непринужденно, профессионально и соблазнительно одновременно. Все они, сладко улыбаясь, использовали одну и ту же приманку – ты расслабляешься и не замечаешь, как попался на крючок. Что ж, надо ее запомнить и морально подготовиться... Облегающая бедра черная юбка до колена, белая блузка, расстегнутая на пару пуговиц – да, это видно даже отсюда! – «дразнилка» для дураков, которые могут потерять бдительность, мысленно расстегивая дальше. Тут эта особа с каре подняла голову, и наши глаза, как мне показалось, на миг встретились. Я сразу отвернулся, почувствовав раздражение.
Скоро мы позвоним в этот чертов колокол, ответим на дежурные вопросы и все, «отстрелялся». Одна из организаторов что-то объясняла Дэвиду, изредка поглядывая на меня, чуть позже подошла ее ассистентка, информируя, что приготовления закончены. Ненужные мысли сразу же покинули мою голову, уступая место отработанным действиям и улыбкам, значительно упрощавшим любую ситуацию.

Когда мероприятие закончилось, я, следуя за охранником по лабиринту коридоров, вскоре оказался на улице, где поджидала машина. Еще один раунд завершен. Еще один спектакль отыгран. Беззаботно махнув рукой, я улыбнулся, с облегчением скользнув в салон автомобиля. Становилось все проще с каждым новым выходом. Улыбаться и отшивать, улыбаться и ставить некоторых на место. Включать вежливый игнор.
На вечер был запланировано совместное интервью с Дэвидом на телевидении, а пока, в образовавшемся перерыве, мне очень кстати заказали обед в одной из непримечательных пиццерий. Оставалось только прорваться туда, не привлекая излишнего внимания.
Машина остановилась у тротуара, мои сопровождающие оперативно сорвались с мест, оценивая ситуацию – но, кажется, никто из находящихся в зоне видимости не обратил внимания на проголодавшегося посетителя, спешащего в предварительно распахнутую дверь. Отдельная кабинка в небольшом зале, специально отведенная для «экстренных» случаев, ждала меня – на пару с улыбающейся официанткой. Она поздоровалась, пообещала, что заказ принесет в мгновение ока и скрылась за плотной ширмой, отгородившей вход. Меня заранее проинформировали, что этажом выше находится что-то вроде специализированного отеля, где можно переодеться. Телохранитель уже заносил туда вещи, пока я, расслабленно откинувшись на мягкую спинку удобного диванчика, принимался за поглощение ароматной пиццы. Пожалуй, самой вкусной в Нью-Йорке – и неважно, что было не с чем сравнить. Главное, я в мгновение ока умял ее всю, облизывая пальцы, на которые попал соус. Ну да, в шикарном костюме от Гуччи, с еще красующейся металлической биркой фондовой биржи, я был в тот момент сама элегантность.

Время поджимало, и, поскольку здешний персонал был в курсе происходящего, официантка, забирая тарелку, услужливо проводила до служебной уборной. Вымыв руки, я снял пиджак и закатал рукава рубашки до локтя. Закрыл глаза, плеснул в лицо прохладной водой. Минутная передышка. Все, что нужно. На счет три я выдохнул, посмотрев в зеркало, и...
Она стояла в углу и ухмылялась. Та, с каре, в облегающей юбке и расстегнутой на пару пуговиц блузке. Я еле подавил прилив самой настоящей злости – на охранника, на себя, на эту наглую дамочку.
- Что вы здесь делаете?
- Слежу за вами, - как ни в чем не бывало, ответила она ровным голосом.
- Это я уже понял. Как вы вошли? – глядя на ее отражение, спросил я.
- Я уже была здесь, когда вошли вы.
- В мужском туалете?
- Он не мужской, он служебный, если вы не заметили.
- Вы работница пиццерии? – мой тон был язвительным.
- Ну, вы тоже не работник пиццерии.
- Ха-ха. Уписаться, как смешно.
- Вам не кажется, что вы грубите? Я могла бы...
- Что? Состряпать очередную статейку и в ней, среди прочего бреда, написать, какой я хам?
Казалось, она удивилась.
- Вы думаете, я из газеты?
- А вам не плевать на самом деле, что я думаю? Слушайте, давайте просто разойдемся по-хорошему. Простите, что нагрубил, сегодня трудный день. Обычно я вежлив с...
- Знаю, вы вежливы даже с теми, кто стоит у вас поперек горла. Но я не против вас, я ЗА вас.
- Это не имеет значения, потому, если не возражаете, я пойду в номер и ничего не скажу охраннику о ваших поползновениях.
- Очень любезно! Только мои поползновения направлены исключительно на ваше благополучие. Идемте, я вас провожу.
Она была слишком бесцеремонна, и я уже не мог скрыть ни усталости, не раздражения. Направляясь к двери, сухо посоветовал:
- Оставьте меня в покое.
Тут ее юбка с одного краю задралась почти до самого верха бедра – признаться, весьма аппетитного бедра, обтянутого кружевной резинкой чулка – и, прежде чем я успел пресечь попытки соблазнения, она вытянула оттуда... пистолет.
Не знаю, каким было выражение моего лица, только из груди неожиданно вырвался истерический смешок.
- Мистер Паттинсон, я работаю в одной из тайных охранных организаций. Очень тайных, понимаете? Согласитесь, никто не заподозрит девушку моей наружности в подобном. Но, оказавшись в надежных руках – моих – вы будете в полной безопасности. Вашим громилам это и не снилось.
- Вы шутите? Посмотрели «Космополис» и решили разыграть сценку Эрик-Кендра?
Она повела бровью, и, будто раззадоривая, скользнула кончиком языка по уголку рта.
- Что ж... Очко в вашу пользу. Но я не сомневалась, что вы наделены богатым воображением. И все же, я бы не советовала долго оставаться в этом помещении. Сейчас слишком много людей держат вас на мушке.
Похоже, лицо мое вытянулось.
- На прицеле вспышки, не бойтесь.
- И что вы будете делать, если прицелы меня достанут? Расстреляете фотографов, мисс из тайной организации?
- Я этого просто не допущу. Но да, у меня шокер. Не такой мощности, как в вашем кино, зато надежный.
- Абсурд какой-то, - пробормотал я, выходя из уборной в узкий, почти неосвещенный проход. Она последовала за мной, сначала по лестнице, потом в глубину коридора, где располагались комнаты для посетителей. – Думаете, я поверю в подобную чушь? Меня никто на ваш счет не информировал. Так что отправляйтесь-ка восвояси.
- Я вас не разыгрываю и, естественно, никуда не отправлюсь. Минуточку.
Набрав какой-то номер, она подождала – в этот момент я, оказавшись «у себя», как раз пытался закрыть дверь, оставив настырную дамочку снаружи – и спокойно сказала в трубку:
- Объясните объекту суть.
Я закатил глаза, безуспешно пытаясь сдвинуть ее туфлю из щели в проходе. Мисс протянула свой мобильный телефон.
- Мистер Паттинсон, ваш агент Стефани Ритц наняла Уайлд-25 для вашей охраны на эти дни.
- Уайлд что? «Объект» вроде как в непонятках.
- У нее при себе документы и договор, просмотрите и не устраивайте базара. Все оплачено и оговорено без вашего участия. Хорошего дня.
Офигеть! Вот это счастье привалило. Она уже тыкала мне в нос какие-то листки, победно улыбаясь.
- Знаете, у меня пока нет времени изучать все эти писульки. График плотный, думаю, вы в курсе. Так что выйдите отсюда, я переоденусь.
- Почему это?
- Потому что вы выйдете сейчас же, - практически рявкнул я, чувствуя, что чаша терпения переполнилась. – Но для начала покажите-ка мне ваше удостоверение.
Я добавил это из вредности, безапелляционным тоном начальника.
Она ухмыльнулась. Подошла совсем близко, расстегнула еще пару пуговиц на блузке и выудила удостоверение... из чашечки лифчика. Когда я выплыл из глубины ложбинки между ее грудями, буквы на карточке расплылись вместе с фото. Зато я заметил, как напрягшиеся соски натянули тонкое, почти прозрачное кружево. Задержал дыхание, чувствуя одновременно раздражение и возбуждение. Как невовремя!
- Ну что, я прошла «собеседование»?
- Вы всегда прячете оружие и документы в... таких местах?
- Так надежнее, - промурлыкала она, придвинувшись ближе. – К тому же, мужчины клюют на женщин, таящих в себе сюпризы.
- Но на это не клюют деловые клиенты. Пытаетесь заигрывать? Обвести вокруг пальца? Там не ваше фото, - стараясь говорить бесстрастно, заметил я. Но ее агрессивно-плавная, как у охотящейся хищницы, атака все же возымела определенный эффект. Сейчас она напоминала пантеру. Черные пряди, упавшие на лоб, делали цвет глаз просто магнетическим. Я никогда не видел таких... зеленых. А может, видел когда-то, где-то... не все ли равно.
- А... ах, да... – Тут у меня, похоже, как следует отвисла челюсть, потому что мисс подцепила пальцами край своего ровного каре и стала тянуть на бок. Парик оказался в ее руке, и густая копна рыжих волос рассыпалась по плечам.
Я ошеломленно замер еще до того, как она произнесла, почти коснувшись губами моих губ:
- Это так по-мужски – забывать девчонок, с которыми в бурные дни юности случалось перепихнуться.
Вот тут она ошибалась. Я помнил ее, конечно, помнил – пусть поначалу хитрый камуфляж и запутал меня. Показалось, что все было очень давно, будто в другой жизни. Но когда-то и я жил вне мира, который окружал сейчас. Учился, хулиганил, шлялся с друзьями по пабам, устраивал вечеринки с попойками, клеился к девчонкам, зажимал в углу, чтобы поцеловать... и на трезвую голову нервничал до дрожи в коленках, когда мне кто-то сильно нравился. В то время обычно все шло по накатанной колее – взгляды исподтишка, смущенное хихиканье, редкие разговоры, свидание, первый неудачный или удачный поцелуй. Иногда спустя какое-то время случался робкий или слишком поспешный секс, потом заминки, присущая возрасту «угловатость»... Счастливое время романтических иллюзий, безболезненных расставаний, первых ошибок – далекие семнадцать лет.
- Не волнуйся, это не намек. Я сама тебя вспомнила исключительно из надобности.
Она пожала плечами и, улыбнувшись, скрылась за дверью. Стараясь перебороть волнение, злясь из-за собственного взбудораженного состояния, я стал поспешно переодеваться, делаясь от этого совершенно неуклюжим. Натянув джинсы, футболку и кеды, нервно скомкал все Гуччи в кучи и побросал в сумку, оставляя на вынос охране – точнее, мужской ее части. Прихватив куртку, вышел, направляясь широким шагом к лестнице. Не оглядываясь, я слышал, что «Уайлд-25» идет за мной, цокая своими каблуками. Кажется, я расшифровал... Она всегда была дикой, совершенно дикой. И, похоже, ей пока не исполнилось двадцать шесть.
- Встретимся около семи.
Я не стал ничего спрашивать и уточнять, чтобы не выдать ненароком своего состояния. Какое счастье, что я не увижу ее до вечера!

Всю оставшуюся часть дня я не мог перестать думать об этом. По дороге на программу, в перерывах между съемками возвращался и возвращался в прошлое. Вспоминал то время и... тот раз.
С ней все было не так, совсем не так, хотя бы потому, что уже тогда она меня нервировала и заводила одновременно. И, кажется, с годами эта способность возбуждать и раздражать только возросла. Да и соблазны наравне с подколками стали более чем вызывающими. Раньше она отличалась от других уже тем, что не любила девичьи штучки, не красовалась, не флиртовала. А вот я в то время пользовался вниманием именно таких – и хотел произвести впечатление. Выглядеть неловким было стыдно. Я стал ходить в театральный кружок, иногда с легкой руки мамы участвовал в фотосессиях для журналов, больше общался с противоположным полом в школе и вне ее. А потом появилось еще одно увлечение – бокс. Он позволял частотой ударов по груше вышибать множество ненужных мыслей из головы и тратить бьющую через край энергию. Когда все доставало, я ходил в спортивную секцию снимать напряжение. Подобралась хорошая компания, и все было б в высшей степени замечательно, если б не одна девчонка, в один прекрасный день переступившая порог «мужского царства». Я почувствовал себя так, словно кто-то непрошенный проник на территорию, где ему не место. Как Вики и Лиззи, вбегавшие в мою комнату в неподходящий момент и, дразня, рассказывавшие всем подряд глупые истории нашего детства... И вот, теперь она. Которую вовсе не стесняло, что вокруг одни парни. Которую звали Саммер, хоть она больше напоминала не лето, а осень – рыжеволосая, зеленоглазая, непредсказуемая. Удивительно, но к ней с момента прихода в нашу секцию никто не приставал. Нет, она не была страшненькой или мужеподобной, совсем наоборот. Просто умела взглядом держать на расстоянии. А еще ее майка никогда не оголяла живот и не подчеркивала грудь, шорты доходили до коленей, волосы были стянуты в хвост на затылке или заплетены в косы. К тому же, эта девчонка отличалась слишком острым язычком – попадешься под «горячую руку», не поздоровится! Вот мы и не попадались. Мы все, включая тренера.
Только однажды выбора у меня не осталось. Красотка собиралась на юношеский чемпионат, усиленно упражняясь и, отдубасив, как груши, всех партнеров, намеревалась так же поступить со мной. День уже был в большой заднице, потому что я поругался с отцом, не сдал сочинение и заработал фингал. Когда на указание тренера я заявил, что не буду драться с девчонкой, потому что мы в разных весовых категориях, та презрительно фыркнула.
- Испугался?
Игнорировать такое было ниже мужского достоинства. Пришлось идти на ринг.
Вскоре я понял, что она действительно нехилый соперник и, устав от насмешек, начал бороться в полную силу. Меня забавляло, но в то же время восхищало то, с каким упорством она стремилась к победе. Кончилось тем, что я вырубил девчонку своим проверенным ударом. Сразу сбежалась вся компания, следившая за нашим «боем», тренер принялся испуганно хлопать Саммер по щекам, наши крутые пацаны обмахивать всем, что попадалось под руку... А я стоял и смотрел, хмурясь, испытывая невольное чувство вины, хоть знал, что ничего предосудительного не совершил, лишь использовал правильную тактику защиты.
И что? Придя в себя, первым, что она произнесла, было:
- Черт, как ты это сделал?
- Одной левой, - буркнул я, злясь на себя и собственные мысли.
- Как? – упрямо повторила она.
- Мне не платят за уроки вредным рыжим курицам.
К сожалению, эта фраза стала роковой. Тренер, одарив меня хмурым взглядом исподлобья, велел научить ее тому удару, если хочу в дальнейшем хоть чему-то научиться сам. А потом, приказав всем остальным собираться и идти домой, добавил:
- Занимайтесь на матах, не на ринге. Пусть она отработает удар. Это послужит тебе уроком, Паттинсон. Грушу колотить легче, чем работать в паре.
Уходя последним, он закрыл спортзал на ключ. Поскольку выбора не было, пришлось выполнять наказ. Мы не разговаривали, за исключением необходимых фраз. Я пытался направлять, готовился делать поблажки, объяснять, если она попросит. Но Саммер не просила. Мы оба были упрямы. Так, скрипя зубами, повторяли и повторяли один и тот же прием, хоть результата не достигли. Она была слабее, слишком легкая, с кучей болевых точек, я же не обладал достаточным терпением для роли учителя. С нее градом тек пот, на руках появились ссадины, вены вздулись. Казалось, еще немного – и по-девчачьи расплачется от бессилья.
- Чего завис? Устал, бедняжка? – выдала Саммер, бросив недовольный взгляд. При этом она хватала воздух так громко и часто, что еле могла говорить.
Ее злость из-за постоянного проигрыша была понятной, но терпеть это я не намеревался. Следующий выпад отбил, как положено, только снова плохо рассчитал силу. Саммер отлетела на мат, кувыркнувшись через голову. Сердце екнуло, хоть я и не подал виду. «Сдайся ты, дурочка.»
- Ты что делаешь, идиот? – вскакивая с неизвестно откуда взявшейся энергией, выпалила она.
- Смахиваю усталость.
Стянув боксерские перчатки, эта сумасшедшая бросилась на меня и принялась лупить голыми руками.
- Совсем спятила, курица?
- А ты тренеру пожалуйся, петух.
Не успел я опомниться, как она ловко подставила мне подножку, тут же дав под колено второй ногой, только не предусмотрела, что, падая, я потяну ее за собой. Сцепившись, мы прокатились по прохладному черному дермантину широкого мата. Она все не унималась, нанося короткие удары, не желая признавать очевидное поражение. Только я был парнем в период активного роста, а она стройной девчонкой, которую слишком просто подмять под себя. Именно это я и сделал, навалившись слишком плотно, не давая двигаться. Захватил тонкие запястья и, удерживая рукой, завел ей за голову.
- Отпусти сейчас же, - до смешного грозно потребовала Саммер.
- И не подумаю, - ответил я, победно ухмыльнувшись.
Взмокшие, разгоряченные, мы прерывисто дышали, глядя друг на друга, и каждый из нас не мог не слышать, как колотится сердце другого. В какой-то момент я растерянно осознал, что начал чувствовать... иначе. Может быть, когда, нависнув над ней, заметил, что она неотрывно смотрит на мои губы. А может, когда она шевельнулась подо мной, заставив окружающий мир поплыть.
- Займемся... не боксом?
Эти слова сорвались необдуманно, сбивчивым полушепотом, пока я бессильно тонул в ее глазах. Не знаю, что на меня нашло – и закружило, завлекло в воронку густого, тягучего, как мед, желания.
- Бокс лучше, - тихо, не очень убедительно отозвалась она.
Раньше я вполне мог с ней согласиться, но теперь почему-то захотел доказать обратное. Затуманенным взглядом я обвел раскрасневшееся лицо, прилипшие ко лбу пряди волос, капельки пота, блестящие на шее, скатывающиеся в ложбинку... Свободная рука скользнула между нашими телами, пробралась под ее бесформенную спортивную майку – и, конечно, вместо обнаженной груди наткнулась на лифчик из гладкого, очень плотного материала. Саммер не хотелось выделяться на тренировках. Быть на равных... быть... нет, парнем ей точно не быть! Мои пальцы, еще не очень опытные в таких делах, боролись с застежкой, которая была спереди. Возможно, не держи я запястий Саммер над головой, она бы двинула мне в челюсть, изображая возмущение, но так лишь прикрыла глаза и едва слышно выдохнула, когда металлические половинки распались, позволив моей ладони охватить волнующую округлость. Подавляя стон, я погладил настойчивей, чувствуя кожей твердую горошинку соска. Потом сместил руку ко второй груди, сминая прикосновением, медленно потирая... И Саммер подалась навстречу, всхлипнув. Черт! Хипсы под тренеровочными брюками тут же стали мне заметно тесны. Начало лихорадить. Бокс лучше? Хотя бы попробуй и сравни, что приятней – бить меня или любить... Чуть отстранившись, я затянул майку ей до плеч и, кажется, ощутимо задрожал, жадно глядя на упругое, гибкое тело. Оно было идеальным. Потрясающая грудь, изящная талия... Желая открыть больше, рука спустилась ниже, к резинке шорт. Под ними оказались серые трикотажные трусики. Никаких узоров и кружавчиков... Но от одного их вида у меня закружилась голова, напряжение, электризуя каждый волосок, сжимая каждую мышцу, возросло.
- Ты хочешь? – выдохнул я у ее рта. Мне было необходимо услышать ответ.
- Хочу, - шепнула она чуть слышно, заставляя кровь отчаянно шуметь в ушах.
- И я хочу...
Не сдержавшись, я захватил ее губы. На вкус, как и на вид, они были спелой черешней. Ладонь разжалась, выпуская ее запястья, и Саммер тут же привлекла мое лицо ближе, вцепившись пальцами в волосы.
- У меня нет... нет с собой... – прохрипел я, понимая, что уже не могу остановиться.
- И у меня... обычно я не...
Я сдавленно рассмеялся.
- Та же история...
Ее рука прошлась через ткань по моей возбужденной плоти, вырывая стон. Прижавшись мокрым лбом к моему лбу, она пробормотала:
- Все равно хочу, сейчас.
- Доверишься? – серьезно спросил я, едва сдерживаясь.
- Только не подставь, Паттинсон. – Нет, никогда так не поступлю с тобой, лето.
Я отвел тонкую преграду ее влажных трусиков и, чуть помедлив, дотронулся. Она вздрогнула, сжав в кулаке мою футболку. Она была такой горячей, покорной ласкающим пальцам. Не ощутив сопротивления, я толкнулся в нее и на мгновение замер, переводя дыхание.
Наши взгляды снова встретились, и последние крупицы моего самообладания рассыпались. Я уже не мог оторваться от нее, как не мог разорвать зрительный контакт. Я смотрел ей в глаза, когда качнулся навстречу, побуждая раскрыться сильнее, принять глубже; когда стал неспешно двигаться, вцепившись в край мата над ее головой; когда она, будто стремясь ко мне, стала приподнимать навстречу бедра... Я хотел видеть, как она реагирует, хотел прочувствовать все. Подсознательно понимал, что это больше, сильнее того, что переживал ранее. Что переступил какую-то грань, желая познать не просто секс, но близость.
Эти движения... в нее... так туго, нестерпимо-приятно... все быстрее, настойчивей. Было очень трудно держать себя в руках, в глазах темнело, низ живота сводило, жажда разрядки разъедала волю. Но ведь я рос джентельменом. А джентельмен должен сначала удовлетворить партнершу. Даже если она ставит очередной фингал. Даже если зовет придурком и петухом. Даже если... Ох, черт! Скользнув губами под мою футболку, Саммер коснулась груди, лизнула, а потом сжала зубами сосок. Кровь, казалось, вся схлынула в пах. Меня начала бить крупная дрожь. Я громко простонал ей в плечо, прежде чем прикусить мягкий участок кожи рядом с широким вырезом майки, просунул ладони ей под спину, сдавливая ягодицы... и внезапно она застыла, ахнув, до боли стиснув мои волосы. Доверие оказалось под серьезной угрозой, когда Саммер стала сжимать меня внутри, топя в остром, никогда прежде неиспытанном наслаждении. Кое-как удерживая вес тела на одной руке, согнутой в локте, я вышел из нее, и, с трудом открыв глаза, скользнул взглядом по лицу. Ничего эротичней открывшейся мне картины видеть не доводилось... Несколько завитушек прилипли к ее лбу, щеки горели. Она зажмурилась так сильно, что на кончиках ресниц повисли капельки слез. Ее припухшие, яркие губы-черешни распахнулись в безмолвном стоне. Я бы никогда не признался в таком, никогда не намекнул, но до сумасшествия захотел кончить в... ее соблазнительный, отзывчивый рот. От одной мысли об этом оргазм настиг меня, взорвался внутри, оглушая и ослепляя.
Рука, больше не подчиняясь, подогнулась, и я обмяк, накрывая Саммер своим внезапно отяжелевшим телом. Я остро ощущал ее запах, касаясь носом шеи, окутанный длинными волосами, которые сам же и распустил во время поцелуя. Моя сырая футболка сбилась между нами, я чувствовал голым бедром резинку приспущенных шорт.
- Роберт, нам лучше... – ее взволнованный голос прорвался сквозь плотный туман полусонного блаженства, которое окутало меня с головы до пят, наполняя каждую клеточку.
- Что? – откликнулся я, выводя пальцами узоры у ее пупка.
- Тренер может прийти, застать нас в таком... виде...
- Подумаешь.
Я не хотел сказать этим ничего плохого, не подразумевал легкомысленного. Но, кажется, задел ее. Саммер высвободилась, отвернувшись, и стала приводить в порядок одежду. Возвращенный с небес на землю, я последовал ее примеру, чувствуя себя неловко от повисшего между нами молчания.
- Я вовсе не имел ввиду... Мне не все равно.
Она стянула шорты и достала из спортивной сумки джинсы.
- Ты замерзла?
- Нет, но я не могу идти по улице в...
Только сейчас я заметил причину, и стало мучительно стыдно. На ее шортах остались следы... моей бурной разрядки.
- Прости. Все происходило слишком спонтанно.
Она ничего не ответила, закинув сумку на плечо. Закрутила волосы, небрежно прихватив заколкой и направилась к выходу. Постучала, замерев у двери. И в тот момент я опомнился, осознав, что должен сказать ей... сказать хоть что-то. Подойдя совсем близко, мягко коснулся пальцами ее подбородка, повернув к себе. Щеки Саммер пылали. Она была такой красивой. И она была... моей, совсем недавно, неожиданно, невероятно, была моей! Не в силах собраться с мыслями или вымолвить хоть слово, я склонил голову и жадно поцеловал. Притянул к себе, скользя руками по ее телу, которое только успел познать, не желая отпускать.
Внезапно в замке громко повернулся ключ, и Саммер поспешно отстранилась.
- Ты назвала меня Роберт, - неожиданно сказал я.
- Забудь, это вышло случайно. Как и все... как все остальное.
Эти слова острыми гвоздями врезались в сознание, хоть причины я понять не мог. Не понимал, почему смотреть на то, как она удаляется по коридору, так больно.

Какое-то время после мы настойчиво избегали друг друга. На самом деле, знавшие еще так мало о чувственности, да и чувствах, быть может, испугались чего-то, сотрясающего силой и глубиной. Такого стыдятся? В семнадцать, с тем, кто вечно препирается и задевает тебя, наверное. Когда понимаешь, что не сделаешь шага навстречу, поколовшись о сплошные колючки, и, одновременно, никогда не забудешь того, что пережил. В возрасте, когда все – смешные победы, хвастовство, самолюбование, когда неуверенность прячется за показной уверенностью, когда еще не хочется много думать, но хочется многое испытать, бросаясь из стороны в сторону – потерять очень легко.
Я видел ее редко, а потом и вовсе перестал... Она не ходила на тренировки. Однажды я как бы между делом спросил у тренера, куда пропала гроза всех парней. Он ответил, что переехала в другой город. Я не был настолько самоуверенным, чтобы подумать, будто это из-за меня. Вскоре появилась постоянная подруга, новые интересы. Жизнь закружила меня. Только еще очень долго, видя где-то рыжеволосую девушку, я замирал, ожидая, когда она повернется. Порхание крыльев в районе живота, тревога и предвкушение... А потом всегда легкая грусть вперемешку с облегчением. Да, все-таки с облегчением. Покой души превыше всего.

По окончании записи программы «Уайлд-25» уже ждала в машине, когда я, желавший новой встречи, но не готовый к ней, занял место в комфортном салоне. Дверца захлопнулась, и другой охранник остался снаружи.
Автомобиль продвигался по-черепашьи медленно – улицы мегаполиса в этот час были запружены транспортом. Мисс агент сидела рядом и казалась совершенно невозмутимой. Украдкой я разглядывал ту, о которой думал на протяжении всех последних часов. Теперь на ней была более строгая рубашка с коротким стильным галстучком и брюки. Сочетание белого и черного вместе с тем самым париком, скрывающим буйство янтарных волос, приглушали ее настоящую красоту, живую, дышащую. Сексуальность Уайлд была холодной, зимней. И почему-то я сходил с ума от мысли, что там, под этим профессиональным маскарадом, скрывается моя Саммер.
Моя?!
Первым, что я от нее услышал, было:
- Днем ты так спешил, что не заправил толком семейные трусы. И все рассмотрели, какой на них рисунок.
А я-то надеялся на тонкий намек, тайный привет из прошлого... Дурак.
- Если мои трусы тебя так интересуют, могу потом подарить, - не желая думать о том, сколько пар глаз в Интернете разглядывают все в подробностях и комментируют, буркнул я.
- А знаешь, идея! Теперь их можно выгодно загнать.
После этой фразы до моих ушей донесся приглушенный смешок водителя. От досады я скрежетнул зубами.
- Ты не могла бы помолчать хоть немного? Голова раскалывается.
- Она не раскалывается, это от напряжения... иного рода, - не без иронии обронила Уайлд.
- Какого еще рода?
- Потом объясню.
- «Потом» обнадеживает.
Я пресек дальнейшие разговоры, только собственных мыслей остановить не мог. Я чувствовал ее присутствие рядом каждой клеточкой. Необъяснимое томление в груди было не менее сильным, чем непроходящее покалывание в пальцах, которые я начал беспокойно сжимать и разжимать. Наверное, со стороны это слишком заметно. Отвернувшись к окну, я безуспешно старался избавиться от наваждения.
Почему я так отчетливо все помню? Девять лет. Это же целая вечность! Я ничего не знал о девушке, сидящей рядом. Очевидно лишь то, что она не стала домохозяйкой, не вышла замуж, не работает в салоне мод, турагенстве, банке или престижной фирме, где красиво, аккуратно и спокойно. Она выбрала что-то рискованное, необычное, щекочущее нервы. Секретная охранная служба! Конечно же, ее сотрудница умеет виртуозно играть, дразнить... и лгать. Не поверил я лишь одному – что меня она вспомнила исключительно по работе.

Когда мы поднялись на лифте прямо к дверям номера пятизвездочной гостиницы, куда меня поселили по прибытии в Нью-Йорк, Уайлд уверенно прошла вперед, оценивая обстановку. Начинало казаться, что я чего-то не знаю, и все мое окружение опасается нападения маньяка с ножом.
- Можешь заходить, все чисто.
- Еще бы, в таких отелях грязно не бывает.
- Ха-ха, - в этот момент она напомнила мне... меня.
- На этом все? Я свободен?
- Свободен от чего?
От тебя. От прошлого, где осталась осень, когда ушло лето.
Я ничего не ответил, всем видом давая понять, что жду ее ухода. Зря. Оказавшись у двери, она лишь закрыла ее на ключ.
- И как это понимать?
- Проверка, - последовал краткий ответ.
Этим все сказано! Только пояснить бы тем, кто в танке.
- Проверка чего именно? – возмутился я.
- Твоей одежды на наличие жучков.
- Я что, в тайном списке ФБР?
- Hollywood life, - усмехнулась она. И мне впервые захотелось придушить кого-то.
Не обращая внимания на, я так думаю, убийственно-грозное выражение моего лица, она прошла мимо, покачивая бедрами, и задернула плотные шторы.
- Раздевайся, Паттинсон, или нужно особое приглашение?
- Не собираюсь я при тебе раздеваться.
- Это необходимо.
- А если я против, применишь электрошокер?
- Ты что, стесняешься? – Ее брови насмешливо взметнулись вверх.
- Просто все это абсурд чистой воды.
- Мои указания должны выполняться беспрекословно.
Поскольку я, естественно, продолжал стоять столбом, она приблизилась и, просунув руки под футболку, потянула ее вверх через голову.
- Работа, понимаешь. Я не из тех, кто пренебрегает обязанностями.
Тщательно осмотрев совершенно непримечательный предмет гардероба, она отложила его на стул.
- Ничего нет.
Можно подумать, кто-то незаметно пролезет ко мне под одежду и вставит микрофон. Не говоря уже о том, что сама идея смехотворна.
- Просто удивительно! – Это слетело с губ неожиданно и было встречено испепеляющим взглядом. Ну, если нефрит способен испепелить.
- Теперь джинсы. Не хочешь помощи, стаскивай сам.
Что должен чувствовать мужчина, когда ему такое говорят? Подключить воображение, приняв фразу за вкрадчивый, многообещающий намек? Только на лице Уайлд, противореча, застыло высокомерное выражение, по неясной причине начинавшее меня бесить.
- Так интересует ствол... моего шокера? – съязвил я, рассерженный собственной бурной реакцией.
На миг она оторопела – видимо, не ожидала такой откровенной наглости.
- Поверить не могу.
Да? И что теперь? Уберешься по-королевски? Поставишь фингал? А может, применишь оружие по назначению?
Всем предположениям вопреки, Уайлд, стоявшая в шаге от меня, вдруг улыбнулась.
- Ты не утратил способности краснеть, надо же. Не умеешь ты отталкивать, Паттинсон. Не на ту напал.
Я ошеломленно смотрел, как, пройдясь по ряду пуговиц на блузке, Уайлд освободила их из петель и развела полы в стороны, медленно спуская с плеч. На ней не было бюстгальтера.
Пристрели меня на месте.
От одного вида того, как твердые соски удерживают ткань, не давая съехать вниз, мои мозг и плоть стали двумя разными галактиками, разделенными тысячами световых лет.
- Что ты делаешь? – охрипшим голосом спросил я. Словно все не было очевидным.
Так же неспешно расстегнув молнию на строгих брюках, она позволила материи соскользнуть по стройным ногам.
- То, чего ты втайне ждешь.
Невольно сместив взгляд ниже, я шумно выдохнул, понимая, что тело начинает отзываться на открывшееся глазам зрелище. Ее тонкие полупрозрачные трусики были белыми, как и кружевные резинки чулок. Ничего агрессивного и яркого, тем не менее, сознание уже затягивало плотной пеленой желания. А еще я не мог избавиться от ощущения, что она так оделась специально, намереваясь свести меня с ума.
- Насколько я знаю, у тебя давно не было секса. Такой потенциал пропадает...
- С чего ты взяла?
Уайлд лишь ухмыльнулась.
- Про потенциал?
- Нет, - отрывисто ответил я.
- Знаю, и все.
Она откинула рубашку. В тот момент мои губы и язык, казалось, забыли все данные природой функции, кроме одной – тяги ласкать манящие полушария этих грудей идеальной формы. Слова растерялись, резкое опьянение вперемешку с тихой яростью помутили рассудок – и у меня не хватило силы воли воспротивиться, когда Уайлд приблизилась. Я снова очень некстати вспомнил, как все было в тот единственный раз. Как я желал ее тогда.
Безуспешно пытаясь унять дрожь, прокатывающуюся по телу от каждого соприкосновения нашей кожи, я услышал снисходительное:
- Это как езда на велосипеде, быстро войдешь в ритм.
Мне снова захотелось ее придушить. Ты же джентельмен, чертов джентельмен!
- Не бесись, Паттинсон. Ритм у тебя хороший... я помню, - шепнула Уайлд, и подушечки ее пальцев заскользили по дорожке волос от пупка к резинке тех самых «семейных». Моя рука, не подчиняясь, легла ей на грудь, прошлась вверх, вниз... Я с трудом сдержал стон, чувствуя под ладонью восхитительную округлость. Воздух был наэлектризован так ощутимо, что, казалось, легкий полумрак номера начинает искриться... И тогда, не желая признавать проигрыш, я резко отодвинулся, выступив из сбившихся на лодыжках штанин. Ногой подтолкнул джинсы в направлении Уайлд и, не без труда вернув дар речи, намеренно едко поддел:
- Забыла о проверке, профи?
- Нет, но когда все видно невооруженным глазом, это не нужно, понимаешь? – прерывисто пояснила она и снова придвинулась, проводя полуоткрытыми губами по моему небритому подбородку. Возбужденный, даже перевозбужденный после долгих часов мыслей о ней, воспоминаний и внутреннего напряжения, я остро реагировал на каждое касание и слово, отчего злился еще больше. Зачем она снова свалилась на мою голову? Непонятная, сумасшедшая, слишком желанная...
- Не стоит шариться по брюкам, если кто-то прячет что-то очень объемное в другом месте, – произнося это, она погладила то «другое» место через ткань, потом сжала.
- Роберт, я же чувствую... – Потерявшись в до боли приятных ощущениях, на этот раз я не удержался от стона, даже стиснув зубы. – ...чувствую запах твоего желания. Хочу почувствовать вкус.
Дурея от того, что, вперемежку с моим именем (моим именем!) произносили ее губы, сладкие губы-черешни, я уже с трудом соображал. В низу живота все пульсировало. А она медленно отвела резинку, коснулась. Провела по всей длине, задев увлажненный верх, а потом... черт, она поднесла пальцы к губам и взяла в рот. Мне показалось, что сейчас я разорвусь на месте.
Это было пределом. Все поплыло, качаясь... Шаг, еще шаг в поисках хоть какой-то опоры, пока мои руки, жадно исследуя, блуждали по ее телу, пока мои губы с ненасытностью изголодавшегося впивались в ее распахнувшийся рот. Внезапно забыв, где здесь кровать, я готов был взять эту сумасбродку, где угодно – на полу, столе, диване. Только, гораздо лучше ориентируясь в пространстве, она рывком потянула за собой, прижимаясь спиной к стене. Прервав поцелуй, вдруг шепнула:
- Я дам тебе кончить во мне.
Почему все, что она делала, так дико меня возбуждало? Я начинал ее за это ненавидеть. Она имела какую-то непонятную власть надо мной.
- Ты ведь хочешь этого, правда?
Резко сдернув ее парик, я отбросил его подальше и сжал в кулаке волны густых рыжих волос. Чуть оттянул назад, заставляя ее приподнять подбородок и посмотреть на меня. Уайлд едва слышно добавила:
- Я знаю, что хочешь. - А потом, продолжая смотреть в глаза, коснулась моей свободной руки и направила ее к себе в трусики.
Мои пальцы потерялись в ее тепле. Она была такой маняще-влажной. Рассудок помутился окончательно, дыхание стало хриплым. Я больше не мог сдерживаться. Разводя ее бедра, вдавил в стену и резко вошел, впиваясь пальцами в нежную кожу ягодиц. Простонав и выгнувшись навстречу, она вонзилась ногтями мне в плечи.
- Глубже.
Это не слово, это взрыв отдалившейся галактики моего мозга...
- Уже.
Желание дамы – закон.
- Ах...
И снова «ах», и снова... И с каждым рывком я терял голову все больше. Хотя, куда уж больше!
Неожиданно остановившись, я заглянул ей в глаза, тяжело дыша.
- Ты что?
- Саммер...
Легкий отрицательный взмах головы должен был означать: «Зови меня Уайлд»? Нет, пусть ты и дикая, но ты другая – и именно эту, другую тебя я хочу.
Поддавшись порыву, я склонил голову, касаясь губами ее губ. Медленно зарылся пальцами в густые волосы, ощущая их шелковистое прикосновение. Как же хорошо с тобой. Как хорошо в тебе.
Мы, не отрываясь, ласкали друг друга – то неспешно, смакуя, то неистово, пылко... Я мял ладонями ее налитые груди, покусывал спелую черешню рта, упиваясь соком поцелуев. Двигаться с ней, в нее было невыносимо сладко.
- Кончи во мне.
Я посмотрел ей в лицо, прорываясь сквозь оглушительные удары собственного сердца и жаркие волны подступающего наслаждения. Она хотела этого не меньше, чем я. Двое безумцев, жаждущих пережить то, в чем отказали себе когда-то.
- Ты сама-то кончи для начала. Давай.
- Не будь самонадеянным.
Но я знал, что в такой позе она долго не протянет. Это было идеально... Я мог чувствовать ее всю, достичь любой интимной точки. Наверное, потому Саммер больше не подначивала, лишь все чаще ахала и покусывала мне шею.
- Давай. Сейчас.
Так, словно по команде, она сжала меня, заставляя чуть дернуться и резко выдохнуть от рвущего на кусочки предвкушения сумасшедшей эйфории. А потом сделать то, о чем она просила. Смешивая капельки пота на коже, беспорядочный ритм сердцебиений, безудержность стонов, горячо излиться в нее, ощущая ответную пульсацию...

Сидя на полу у стены, прижимаясь к ней голыми спинами, мы смотрели куда-то в размытую тусклыми бликами уличных фонарей темноту комнаты и устало, но счастливо улыбались.
- Хочу закурить, - лениво протянула Саммер.
- Я тоже. – Неужели можно наслаждаться ломотой во всем теле? После таких событий – определенно.
- Закури.
- Бросил. Но ты кури.
- Я вообще-то не курю, Паттинсон, - легонько подтолкнув плечом, заявила она.
Мы засмеялись одновременно, и тогда, в порыве, Саммер впервые доверчиво склонила голову ко мне на грудь.
- Ты назвала меня Роберт, - неожиданно серьезно произнес я.
- Правда? Не заметила.
Прости, профи, не верю.
- Мне хорошо с тобой, лето.
Ее руки, обхватив мое предплечье, трогательно сплелись, поглаживая. Поцеловав ямочку у ключицы, она шепнула:
- А мне с тобой.

..........................................................................................................................................................

Неожиданно приснилась-пригрезилась идея (вдохновило вот это фото), я не могла этого упустить - и описала, сложив кусочки вместе. Возможно, будет продолжение, но, скорее всего, в единственном числе - еще глава и не сразу.
Приятных эмоций при прочтении! Надеюсь, понравится) Если так, отзывайтесь, не молчите, пожалуйста!