Виконт и не подозревал, что отпускать Шарлотту будет настолько тяжело. Воспоминания о ней были его главным талисманом; что бы он делал без них, оказавшись на станции ликкоев? Лишь мысли о ней помогли ему остаться в живых и выбраться оттуда в здравом уме. Лотти была его мостиком к человечности, гарантом того, что погребённый под налипшими годами и масками мальчишка не исчезнет. Благодаря ей Вик не чувствовал себя старцем — каждое обновление сопровождалось потоком воспоминаний, и разум вместе с телом стряхивал с себя прожитые годы. Опыт оставался, приобретённые умения никуда не девались, но неизбежная усталость исчезала, сменяясь желанием жить.

Крон часто спрашивал, как Вику удаётся оставаться “мелким парнишкой”, и бездушный каждый раз отшучивался, не желая открывать свою главную — и, пожалуй, единственную личную — тайну. Всегда всё дело было в ней, в его личном солнышке, умнице Лотти, которая жила в его воспоминаниях. Теперь же каждое слово Виконта медленно её убивало.

Он знал, что иначе это задание ему не выполнить, и ненавидел себя за это знание. Проще было бы ошибиться. Но нашивка обжигала плечо, кожаная куртка тихо поскрипывала в ответ на каждое движение, а команда слушала историю в ожидании старта. И Виконт говорил. Говорил, понимая, что выбора у него нет — он и так сумел обмануть всех, и себя в том числе, отложив окончательное подчинение приказам Безымянной более чем на век. Как теперь оказывается, не без оснований; иначе он не выбрался бы от ликкоев. Но пришло время отдавать долги.

Вик не мог не задуматься о мотивах Основателей, отдавших это задание именно ему. Неужели всё это время они видели его насквозь? Неужели тщательно нарисованная маска, его самая грандиозная ложь не смогли обмануть никого, кроме самого Виконта? Впрочем, ответ был не так уж и важен. Значение имело лишь осознание: пора. И бездушный с мясом отрывал от себя самое ценное, что у него оставалось; с каждой секундой черты Шарлотты, столь тщательно сохраняемые им, расплывались и тускнели.
Оставляя на своём месте лишь пепел.

— На первое задание бездушные идут в одиночестве — это нам говорили на протяжении всего обучения. Особого прощания в нашей группе не было. Всё равно мы понимали, что ещё много раз встретимся — с учётом средней продолжительности жизни, это неизбежно. Единственная, с кем мне хотелось бы попрощаться, оставалась в медицинском блоке, и мы были уверены, что после выздоровления Лотти покинет Безымянную, потому что на снятии матриц она не появилась. Но когда я вошёл к Основателям за своим заданием, там уже сидела Шарлотта.

Вот где прошло первое настоящее испытание его умений. Симуляция вылазки Основателей показалась детским лепетом по сравнению с тем, что он испытал, увидев Лотти. Виконт чувствовал, как каменеет лицо, как застывают похолодевшие руки; ещё никогда он не был так благодарен Наставникам за вбитое в кости умение отрешиться от эмоций. Чувствуя на себе пристальные взгляды Основателей, Вик сначала приветственно кивнул Шарлотте, а потом сумел отвернуться от неё — стиснув зубы, но сумел. Пауль тут же перехватил его взгляд и медленно, лениво улыбнулся, перекатывая пальцами свои знаменитые чётки. Поль, всегда казавшийся Вику самым мягким из тройки Основателей, взмахом руки предложил новоиспечённому бездушному присесть на свободное кресло.

— Мы как раз обсуждали твою выдающуюся реакцию, Виконт, — подал голос Кристофер, замерший у окна спиной к собравшимся. Когда он говорил, казалось, что всё происходящее с ним уже случалось и не раз, теперь наводя лишь скуку. Впрочем, Вик подозревал, что это было недалеко от истины. — Было бы невероятно жаль потерять столь прекрасную особу, как юная Лотти.

— Спасибо, — проговорила девушка.

Вик мог поклясться, что скрежет его зубов слышат все собравшиеся. Он считал себя готовым ко всему, но сиплый, низкий голос, сменивший былое щебетание, был близок к тому, чтобы выбить его из колеи.

Медленно повернувшись к девушке, Виконт легонько улыбнулся и кивнул. Он изо всех сил старался увидеть знакомое лицо в искажённых шрамами чертах, более не обрамлённых золотистыми волосами, но не мог. Даже глаза, её изумительные сверкающие жизнью глаза, стали иными — в их тусклой глубине его ждала лишь пустота.

— Любезности — это замечательно, но пора переходить к делу, — вновь заговорил Кристофер, привлекая всеобщее внимание. — Итак, ваше задание. Как вы знаете, на Безымянной не только обучают бездушных, но и ведутся разработки передовых технологий человечества. — Отвернувшись от окна, Кристофер начал мерить шагами кабинет, сцепив руки за спиной. Его длинная нескладная фигура, увенчанная растрёпанной копной курчавых рыжих волос, не внушала ни малейшего опасения, но Вик знал, что в случае с этим Основателем выражение «внешность обманчива» правдиво донельзя. — Недавно начались испытания новой тренировочной базы для малых кораблей. База крайне важна для дальнейшей деятельности не только бездушных, но и иных земных структур, поэтому тестирование должно проводиться профессионалами, коими отныне считаетесь и вы. Суть базы заключается в парализации тренирующихся в момент, когда их жизни начинает угрожать опасность, и лечении нанесённых травм. Вы должны проверить систему остановки боя.

— Вы хотите сказать, что мы будем драться друг с другом? — прохрипела Лотти, озвучивая то, что крутилось на языке Виконта.

— Именно так, Крок. Напоминаю, что вы отклонили предложение отбыть с Безымянной и уже прошли снятие матрицы, поэтому отказ от задания…

Виконт вздрогнул, когда Шарлотта перебила Основателя.

— Я не собираюсь отказываться. Я уточняю детали.

Вик не считал её вопрос уточнением деталей. Двое суток назад он спас Шарлотте жизнь — а теперь обязан был её калечить? Подозрения, зародившиеся в нём ещё при виде девушки в кабинете, только крепли. Испытания ещё не закончились. Стало интересно, что предложили сделать остальным курсантам. Какие тщательно скрываемые привязанности Основатели собирались разрушить в случае с Коваржем? Кого предстояло увечить остальным?

В спокойных лицах трёх самых уважаемых Землёй людей Вик видел снисходительность и не знал, была ли она плодом его воображения. От мыслей о том, что придётся причинять вред Лотти, накатила тошнота. Сглотнув комок в горле, Виконт скрестил на груди руки, и скрип куртки, которая отныне должна была стать его второй кожей, немного успокоил лихорадочное мельтешение догадок и отрицаний в его голове. Раз Шарлотта готова — он тоже согласен.

Как и десять лет назад.

— Хорошо, — поставил Пауль точку в размышлениях Виконта. — За вами будет вестись наблюдение, в случае сбоя помощь прибудет незамедлительно.

— Удачи, — тихо добавил Поль.

— В общем-то, Основатели и не скрывали, что нам предстоит не первое задание, а последнее испытание. Вместо погони за сволочами, которые представляют угрозу для всего человечества, нам нужно было проверить качество тренировочных комнат. Казалось бы, следовало возмутиться — определённая гордость и самолюбие присущи всем бездушным, особенно сразу после обучения, — но нас занимало совсем другое.

Виконт замолчал, не зная, о чём стоит рассказать. Нужно ли им знать, что именно было заготовлено для новоиспечённых почти-бездушных? Стоит ли вдаваться в подробности, описывая последнее испытание? Что для них важно, а что лучше упустить? Мысли Вика путались. Для него самого каждая мелочь в этих воспоминаниях имела значение, но он затеял эту исповедь не ради очищения души. Разве Алисе нужно знать, как он шёл за Лотти к залу и жадно вдыхал, пытаясь уловить хотя бы намёк на сладкий аромат корри? Разве стоит говорить Ро о том, как колотилось сердце, когда их для подготовки отвели в отдельные отсеки, и как он пытался понять, чего боится больше — причинить боль Шарлотте или провалить задание? Разве Джин не обойдётся без его рассказа о горьких стимуляторах, которые медики пригоршнями закидывали в безропотно открытый рот молодого бездушного и о том, как путались из-за этой горечи его мысли?

На помощь Вику пришла Ро. Покосившись на Алису, она наклонилась над столом и протянула руку, словно собиралась сжать ладонь капитана, но в последний момент передумала. Изящная кисть бойца замерла на полированной поверхности; беззащитная на вид и смертельно опасная по сути.

— Многие знания — многие печали, — тихо сказала девушка. — Ты говорил, что на вашей планете система остановки боя в тренировочных комнатах даёт сбой… — Она затихла, давая Вику возможность закончить.

Подняв взгляд, он увидел напряжённые лица четы Шофт и понимающие глаза Ро. Пришло осознание того, что рассказано в любом случае будет лишь то, что необходимо — не больше и не меньше. Для этого Виконту нужно было лишь перестать обдумывать каждое слово.

Он сделал глубокий вдох, легонько улыбнулся Ро и — продолжил.

— Да, она срабатывает на долю секунды позже, но этого в бое двух бездушных достаточно. Нам недвусмысленно дали понять, что играть в поддавки не выйдет, и выбора у нас не было. Однажды мы уже выбрали раз и навсегда — во всяком случае, я так думал. — Вику казалось, он несёт полную бессмыслицу. Рваные фразы, не передающие сути. Но вместо того, чтобы позволить себе сделать паузу, он говорил, и говорил, и говорил. — В итоге я заставил систему сработать. Доказал, что достоин служить человечеству. Две минуты и сорок три секунды наблюдал за тем, как около тела Шарлотты суетятся медики. Через два часа мне сообщили о её смерти. Спустя сутки я вылетел на своё второе задание.

— Бесчеловечно, — пробормотала Алиса, сжимая сиденье своего кресла побелевшими от напряжения ладонями.

— Ты хотела сказать, бездушно, — с усмешкой поправил её Вик, не обращая внимания на гневный взгляд Шофт.

Воспоминания о том дне не могли стереть усмешку с его лица. Когда-то, узнав правду, он надолго замкнулся в себе, сдерживая эмоции, рвущиеся на свободу. Дрался, знакомился, расставался, спал, ел, сдавал одно задание за другим, пока внутри назревала истерика. Ей так и не удалось выплеснуться — одна встреча утихомирила цунами, так долго не поддававшееся самому Виконту, — но последствия он разгребал до сих пор.

И кто поверил бы в легенду о бессердечных воинах, загляни они в «отсутствующую» душу Вика? Кто доверил бы ему мало-мальски важное дело, имея хоть малейшее подозрение о едва дышащем, но всё ещё живом мальчишке, заключённом в жилистом, твёрдом, неутомимом теле? Кто спокойно бы воспринял такую правду об одном из элитных защитников матушки-Земли? Раньше мужчина не позволял себе оценивающе оглядываться в прошлое, зная, к чему это может привести. Сейчас — заставлял делать это и усмехался. Каждый его шаг был оттенён неуверенностью и боязнью, каждое действие требовало усилий, каждое убийство оставляло ненужный след.

Поднявшись с кресла, Виконт, сопровождаемый молчанием экипажа, подошёл к зеркально-чёрной стене, откуда расплывчатым силуэтом выглядывало его отражение. Он мог поклясться, что видит рядом с высокой фигурой другую — маленькую, хрупкую, нескладную. Этого мальчишку он всё время тащил на закорках. Этого мальчугана защищал, отказываясь забирать у него золотоволосую подружку. Опёршись рукой о прохладную поверхность, Виконт наклонил голову, прощаясь с ними обоими.

— Тогда я не очень хорошо понимал, что происходит, — глухо проговорил он, и его дыхание на мгновение скрыло отражение мутной пеленой; когда та рассеялась, мальчика Виконт больше не видел. — У некоторых стимуляторов есть определённые… побочные эффекты. Конечно, наше тело приучали к ним, но на фоне стресса и повреждений вся толерантность оказалась сведена к минимуму. Всё, что я осознавал — это что убил Шарлотту. Пусть мне казалось, что выбора нет; нельзя считать это оправданием. Тем более что выбор, как известно, есть всегда.

Оттолкнувшись от стены, Виконт развернулся и прислонился к ней. Скрестил ноги. Потянулся за сигариллами, но тут же передумал и вместо этого сложил руки на груди. Ему нравилось сосредотачиваться на каждом движении; чувствовать, как мышцы откликаются на сигналы мозга, как моментально они повинуются, не сопровождая это ноющей болью. Он ощущал себя старцем, прожившим сотню жизней; чувствовал себя опустошённым грешником, стоящим на коленях перед апостолом; ощущал себя — собой.

— Вы, бездушные, все такие? — протянула Ро, в голос которой потихоньку возвращалась былая уверенность. — Не знаю, как у остальных, но у меня от тебя, капитан, мурашки по коже. — Виконт уже подготовился к обвинениям в несдержанности, в расхлябанности, в излишней душевности, но боец удивила его: — Как можно говорить о подобном и оставаться настолько спокойным? Да, это было давно, но мне всегда казалось, что такое бесследно не проходит.

— Разве не видишь? — ответила за Виконта Алиса, опаляя бойца холодом своего бесцветного взгляда. — Это и есть след. Иногда случается такое, что не оставляет за собой даже руин — только пустоту. В этом же и был весь смысл, верно, Вик?

Ему оставалось лишь кивнуть.

Всё тело нещадно ломило. Виконт отчётливо чувствовал каждую мышцу, каждую косточку, и все они горели. Пылали. Разрывались, чтобы заново срастись.

Его Лотти постаралась на славу, выполняя наказ Основателей. Сложно было поверить в то, что эта опалённая девушка может оказаться сильнее здорового мужчины, но факты говорили сами за себя. Когда Виконт медлил — она была неумолима. Когда он уворачивался — она нападала. Когда он думал о том, чтобы сдаться ей — она своими ударами гнала его вперёд, и в итоге Вик сломался.

Он уже с трудом мог разглядеть Лотти, когда пошёл в атаку. Более не сдерживаемое хозяином тело било, рвало, царапало, ломало, как его учили. Каждый удар попадал в цель, каждый — причинял боль. Вик видел её в потухших глазах Шарлотты, в искажённых чертах её лица, чувствовал её в каждом вдохе и выдохе. Сам он тоже находился на грани; горечь стимуляторов и жжение нашивки сводили с ума, и он то и дело видел на месте Шарлотты Хари, но осмыслить это было невозможно; наваждение быстро рассеивалось, и снова Лотти с безразличной яростью отвечала на его выпады.

В итоге не осталось ничего, кроме одной мысли — Она или я. Он уже забыл, что они на задании. Не было тренировочного зала, не было наблюдателей и оценивающих их действия Основателей. Только два человека, сражающихся за жизнь. Сомнений у Вика не оставалось. Она или я. Он любил её, но сама Шарлотта когда-то заставила его выбрать Безымянную, и сейчас продолжала настаивать на том решении. Она или я.

Виконт увернулся, скользнул в сторону, ударил. Прошептал: «Лотти»… Она ответила пустым взглядом.

Она или я.

Пот заливал глаза.

Она или я.

Мысли путались, всё вокруг расплывалось, смазывалось.

Она или я.

Сердце кувалдой колотилось в груди.

Она или я.

Не было ни золотистых волос, ни живого взгляда. Место Лотти заняла бездушная машина, пахнущая гарью.

Она или я.

С хрипом, вырвавшимся из самого его нутра, Виконт сделал выбор.

Шарлотта пошатнулась. По-детски, беззащитно улыбнулась — и замерла. Не в силах двинуться с места, Вик смотрел на её остановившийся взгляд, на опущенные руки, на подкосившиеся ноги, которые больше не могли удержать ставшее слишком тяжёлым тело. Прибежали медики, медленно вошли Основатели, люди замельтешили по залу, о чём-то говоря встревоженными голосами, а Вик всё смотрел. И смотрел. И смотрел…

— А что делали остальные? — спросила Ро. Виконт ожидал от неё более бурной реакции, но в итоге боец осталась невозмутимой, в то время как глаза Алисы больше не казались Вику пустыми. Нейротехник была сбита с толку, недовольна, расстроена, и бездушный уже не был уверен, что ей следовало услышать его историю.

— Я узнал только через несколько лет, — задумчиво проговорил он. — От Коваржа. Мы с ним пересеклись на Безымянной, и Ян с удовольствием рассказал мне всю подноготную. В отличие от меня, он в тот раз планету покинул довольный донельзя.

— Какую же пакость тебе пришлось выслушать? — глухо спросила Алиса.

— Правду. Всего лишь правду, — ответил Вик, чувствуя, как горечь этого слова даже спустя столько лет вяжет язык. — Она оказалась довольно очевидной, если вдуматься. На месте Основателей было бы глупо так бездарно выкидывать на свалку годы обучения каждого второго бездушного. Решение, в общем-то, было довольно изящным: мы дрались не с оригиналами, а с копиями. Уже тогда нацепить чей-то образ было не так уж и сложно, а уж на фоне той безумной смеси стимуляторов и медикаментов, которой нас напичкали, задача перестала представлять хоть малейшую трудность. Мы сами додумывали образы, нам лишь давали толчок. А проступающую иногда истину мы принимали за горячечный бред. В общем-то, всё просто… Наша четвёрка должна была пойти до конца. Убить, несмотря на все привязанности. У каждого из нас были свои слабые места; сколько мы ни пытались задушить их в себе, нескольких лет всё же слишком мало для того, чтобы научиться по-настоящему отрешаться от всего человеческого.

— Ты сказал, четвёрка? — уточнила Шофт, пристально всматриваясь в лицо Вика, словно пытаясь в неподвижных чертах разглядеть ответы на все вопросы, которые она не будет задавать, зная, что он ни черта не скажет.

— Да. У Коваржа была другая задача. В поединке со мной он должен был сдержаться.

— Не легче, — пробормотала Ро, ответив на хмурый взгляд Виконта безмятежной улыбкой и тут же переведя тему: — Значит, Лотти была жива? Тоже работала на благо Земли?

Алиса раздражённо прошипела, даже не глядя на бойца:

— Он же сказал, что бездушными в итоге стали трое, и Лотти в их числе не было.

Ро осеклась и легонько покраснела.

— Она выбрала меня, — без лишних слов подтвердил Виконт. — Она выбрала меня, как я выбрал Безымянную. Её отпустили домой, где она прожила довольно долгую жизнь.

— Ты видел её? — спросила Шофт тихо-тихо.

— Да, — спокойно сказал он. — Один раз. Она была счастлива.

— А больше ничего и не нужно, верно?

— Да, — снова согласился Вик, и в руке вспыхнула, чтобы тут же утихнуть, боль, которая больше не имела значения. — Верно.

В космопорте, как и всегда, было не протолкнуться. Даже облачение бездушного не обеспечивало Виконту свободу передвижения; магически образовывавшаяся около него мёртвая зона на этот раз была заполнена спешащими людьми.

Вик не был против. Он наслаждался своей незаметностью, радуясь возможности отдохнуть от привычного положения дел. Лучше так, чем чувствовать себя прокажённым, видя, как матери подхватывают детей на руки и относят их подальше от него, что-то шепча своим отпрыскам на ухо. Что-то такое, после чего те бросают на него испуганные взгляды и прячут лица, прижимаясь к родителям. После религиозного Горна-2 Вик мысленно благословлял здешнее пренебрежение суевериями.

Осматриваясь, он пытался найти нужный выход на поле, когда краем глаза уловил золотую вспышку. Еле сдержался, чтобы не развернуться всем телом — вместо этого лишь медленно повернул голову, слыша, как размеренно стучит в висках кровь. Он уже много раз ошибался, пугая незнакомых светловолосых леди пристальным взглядом. Уже должен был бы смириться с тем, что подобных случайностей не бывает, но всё равно не упускал надежду и продолжал разочаровываться.

Всё — ради этого момента. Потому что там, за толпой людей, поглощённая разговором с кем-то, была Шарлотта.

Виконт не сразу понял, что именно видит. Перед ним стоял её образ, сотканный многочисленными воспоминаниями, которые он так лелеял все эти годы. Сначала он увидел лишь прекрасную девушку: густую копну золотистых волос, гладкую кожу, сияние голубых глаз. Совсем близко, всего в каком-то десятке шагов. Настоящая. Живая. Улыбающаяся. Улыбающаяся… не ему.

Моргнув, Вик очнулся, и привычный образ расплавился, меняясь.

Она всё ещё была красива. Той странно-тёплой красотой, которую порой сохраняют женщины, многое повидавшие, но до последнего не прекращающие цвести. Остальные с годами увядают, а они лишь стряхивают прежние лепестки, чтобы сменить их на новое одеяние. Так и Шарлотта.

Она не стала избавляться от шрамов. Черты лица, когда-то чёткие, теперь искажались, перетекая друг в друга. Ещё были морщины. Хогли, сколько морщин! Потоком скользившие по её лицу и рукам, они отмечали каждый день, проведённый Виконтом на страже спокойствия Земли; каждый час, который она прожила, а он — отслужил. Сотни, тысячи, миллионы крошечных трещин, отделявших его от Шарлотты.

Прежними остались только волосы — золотистые локоны, привлекшие его внимание. Почему-то он никогда не сомневался, что Лотти не изменит им, не превратит в разноцветное гнездо, ставшее в последнее время столь модным и встречавшееся на каждом шагу. Его Шарлотта выделялась среди толпы, словно лучик в болотном тумане. Только больше не была его, и это стало очевидным, когда Вик перевёл взгляд на её собеседника.

Тот был невелик ростом, пухлощёк и ясноглаз. Растрёпанные волосы, чуть посветлее, чем локоны Шарлотты, топорщились над головой, придавая ему сходство с растерянным малышом вуком, только пушистых перьев не хватало. Что-то говоря ему, Шарлотта смеялась и краешком белого платья вытирала лицо, не заботясь о чистоте ткани. Виконт замер и невольно затаил дыхание, когда Лотти Крок подняла на руки своего внука, развернулась, подняла взгляд и посмотрела прямо на Вика.

Ей понадобилась секунда, чтобы узнать его. Глаза женщины расширились, и на мгновение в них мелькнуло то выражение, что всегда принадлежало только Виконту. Тряхнув волосами, она чуть отстранила от себя растрёпанного мальчугана и, кивнув на него, заговорщицки улыбнулась, словно между ней и Виконтом не было всех этих лет. С трудом подчинившись её намёкам, бездушный сразу понял, на что Лотти указывала и почему. На мальчике была потёртая футболка. Обычная детская футболка, на которой, демонстрируя клыки, умостился угрожающего вида хогли, которого клювами тянули за хвост маленькие вуки. Чешуйки хвоста топорщились, шерсть на загривке чудовища вставала дыбом, голый живот яростно багровел, но ничего сделать с наглецами не получалось.

В этой футболке не было ничего примечательного, кроме того, что она загадочным образом исчезла из гардероба Виконта на второй год его пребывания на Безымянной. Он был уверен, что футболка та самая — об этом красноречиво говорило розовое пятно от корри на правом плече, оставленное маленьким Виком во время одной из вылазок в сады Семирамиды-8.

Кивнув — скорее не ему, а самой себе, Шарлотта одарила бездушного долгим, пристальным взглядом, после чего направилась к выходу из космопорта. Она ни разу не оглянулась, а Вик пришёл в себя только когда облачённая в белое фигура скрылась из виду.

Ещё много дней он не мог перестать думать о ней. О его ровеснице, так постаревшей за время, проведённое в независимости от Безымянной. Вик впервые по-настоящему осознал, как влияла на всех бездушных эта планета; впервые понял тех, кто пользовался возможностью уйти со службы по достижении ста выполненных заданий. Несмотря на все попытки остаться человеком, всё это время он не жил. Глотал год за годом, не следя за течением времени. Возвращался в молодое тело, по пути теряя способность быть счастливым. Теряя саму возможность того счастья, что светилось в глазах Шарлотты.

Стоило ли его существование того, чем он ради него пожертвовал? Автоматически подавляя нарастающую внутри панику, Виконт поклялся, что больше никогда не задаст себе этот вопрос.

На этот раз за его словами не последовало долгого молчания.

— Не хочу показаться бесчувственной, но к чему всё это было, капитан? — недоумённо протянула Ро, откидываясь на спинку кресла. Усмехнувшись Алисе, она ещё и закинула ноги на стол, заставив ту закатить глаза. Довольная произведённым эффектом, боец снова повернулась к Виконту. — История, вне всяких сомнений, интересная, и я готова была пойти на многое, чтобы узнать то, о чём ты нам рассказал, сам понимаешь, но подобные излияния, насколько я знаю, совсем не в духе питомцев Безымянной. Вы всё больше отмалчиваетесь, только многозначительно надуваете щёки и говорите что-то неопределённое высокомерным тоном. Как Крон. Ты же, хоть и старался дозировать информацию, всё равно явно вышел за ваши рамки.

— Да, Виконт, к чему подобная откровенность? — присоединилась к вопросу Ро Алиса. Эти двое вообще демонстрировали удивительное единодушие. Только голос Шофт отличали едва заметные издевательские нотки.

— Дело в нашем задании, — ровно проговорил Вик, не поддаваясь на провокацию нейротехника. Они удачно подвели его к сути вопроса, сделав это намного более плавно, чем получилось бы у самого бездушного. — Мы преследуем женщину. На первый взгляд совершенно не выдающуюся. Единственное — у неё в предках числится Шарлотта Крок, если судить по поразительному внешнему сходству. Мне не хотелось, чтобы эта деталь случайно всплыла в ходе выполнения задания, вылившись в неоправданные сомнения.

Алиса вдруг решительно хлопнула ладонью по столу и поднялась на ноги, нависнув над бездушным. Несмотря на отнюдь не мощное телосложение, Шофт умудрялась казаться внушительной, и этому немало способствовало нечитаемое выражение её лица.

— Полагаю, нам пора разобраться с этим дерьмом, бездушный, — тихо сказала она. Радужки нейротехника засасывали своей пустотой. Зелёные губы подрагивали, словно их хозяйка не могла решить, какой изгиб будет наиболее подходящим. — Ты и я, сейчас, в аварийке — что скажешь?

Не ожидавший такой реакции Виконт ответил не сразу. Он, конечно же, знал, что в итоге Шофт поймёт — всё дело в ней. Бездушный не был уверен в том, что она увидит в нём, получив доступ к изнанке чёрно-кожаного облачения, и своим рассказом намеревался пресечь все подозрения, что могли возникнуть у белоглазой девушки. Но раскрываться перед ней в первый же день…

Признаваться в этом было стыдно, но бездушный не был готов. Не сейчас, когда внутри до сих пор творилось хогли знает что. Не после рассказа, встряхнувшего его до самого основания. Не когда перед глазами стояла безжизненная Лотти, плавно перетекавшая в Китиану.

Однако он уже достаточно долго поддавался своей слабости. Кивнув, Виконт поднялся на ноги и направился в рубку. Громкий стук, с которым ботинки Алисы соприкасались с металлом пола, не оставлял места сомнениям: нейротехник следовала за ним по пятам.

Когда они оказались в коридоре, и проход в кают-компанию с шорохом закрылся, Шофт вдруг остановилась и схватила Виконта за плечо, разворачивая к себе. Мужчина спокойно послушался, не показывая, каких усилий ему стоило не скинуть её ладонь, перехватывая руку и заламывая её, лишая возможности причинить вред. Он отвык от прикосновений, и если раньше они казались ему неуместными, то теперь, после Права Сильного, несли в себе угрозу.

Не знающая о всём этом Алиса морщилась, явно собираясь сказать что-то, о чём ей в обычной ситуации упоминать бы не хотелось, и Виконт впервые увидел, каким ранимым может быть её невозмутимо-дерзкое лицо. Вдруг пришло осознание — не он один будет делиться тем, что обычно скрыто от окружающих; нейротехник тоже будет уязвима, пусть и не столь всецело.

Он был уверен: ей есть, что скрывать.

— Глупо прозвучит, — пробормотала она наконец, решившись, — но пообещай, что никому не расскажешь.

— Я похож на болтуна? — спросил Вик, и уголки его губ едва заметно дрогнули в улыбке.

Алиса хохотнула.

— Нет, но всякое может случиться. Мои тайны по сравнению с твоими наверняка чистая глупость, не замутнённая даже крупинкой важности, но с моей стороны картина складывается другая. Мне… — Она вздохнула и с силой потёрла лицо ладонями, размазывая помаду и даже не замечая этого. — Хотелось бы, чтобы после аварийки поменялось только твоё отношение ко мне, ясно?

— Не думаю, что и оно изменится, — спокойно сказал Виконт, уверенный в своей правоте. — Ты довольно чётко говоришь всему миру, кем являешься, и без всяких аварийных режимов.

Её взгляд остался пустым, и только губы снова странно дёрнулись, ломая невозмутимый облик.

— Встретимся там, — бросила она и, не дожидаясь ответа Виконта, юркнула в ответвление коридора, ведущее к её рабочему месту. Бездушный знал, что ждёт её: стол с мягкой поверхностью, принимавшей очертания тела; углубления для рук, испускающие мягкое голубое сияние; подставка для одежды; непроницаемые стены и — тишина.

Проследив взглядом мелькнувшую вдали тень, в которой можно было без тени колебаний узнать маффи, Вик направился в рубку. Там опустился в кресло и повторил движения Алисы, прижав руки к лицу. Тряхнул головой. Цокнул языком. Достав пачку сигарилл, долго изучал её, после чего убрал обратно. Наконец, когда дальше тянуть время было уже неприлично, он пробежался пальцами по приборной панели, пробуждая корабль. Ему казалось, он слышит, как тот тянется и мурлычет, словно огромный кот, открывший глаза после долгого сна. Откинувшись на спинку кресла, Виконт опустил руки на подлокотники, погружая ладони в плен сенсоров и отдавая команду на аварийный режим.

И пропал.

---