Название: Артефакт

Категория: Авторские истории. Собственное произведение
Заявка: 94. Она всего лишь заглянула в зеркало и увидела в нем море. Которое не видела до того никогда. Которое ей нельзя было видеть. Мистика, можно сказку, можно фэнтези, тут что придумается. Лучше с ХЭ, чем без него.
Фандом: Собственное произведение
Жанр: научное фэнтези
Рейтинг: PG-13
Пейринг: -

Саммари: Она всего лишь заглянула в зеркало и увидела в нем море, которое не видела до того никогда, которое ей нельзя было видеть.

---

Вэлинор смотрит на бесконечный песчаный простор, щуря глаза в узкой щелочке повязки, чтобы в двойные веки как можно меньше забивалось пыли - привычка, от которой ее народ не избавился и за много веков. Роговица крепкая, как броня, золотые песчинки звонко ударяются об нее и отскакивают прочь, не причиняя вреда. Но намного приятнее, когда не приходится по вечерам выковыривать скатавшийся кварц из-под широких зеленоватых век. Вэлинор долго разглядывает в бикуляр каждый выступ дюн, каждую отличающуюся по цвету частицу, ориентируясь по одним ей ведомым признакам. Она ищет затерянный город. Ищет уже множество лет. Вэлинор - археолог.

Среди нэрэйд не приветствуется любопытство. Незачем тревожить спящих богов и навлекать на себя их утихший гнев. Ворота в рай давно закрыты, и уже столетиями многоликие и некогда могущественные нэмеи – народы Великой Пустоши – вынуждены скитаться по бесплодной пустыне, в отчаянном стремлении отыскать крохи еды и воды.

Вэлинор знала историю лучше других, но все же плохо. Среди нэмей считалось дурным тоном поминать тёмное прошлое, ошибки предков и привели их сюда, в этот мёртвый мир. Нарушив божьи заветы, нэмеи понесли наказание, и вынуждены были смириться с новой унылой реальностью.

Но не Вэлинор. Она была одержима стремлением узнать как можно больше. Когда была маленькой, хвостиком увивалась за жрицей Сотирией, оказывая мелкие услуги - то пыль протереть на заставленных сложными приборами утраченного назначения полках и стеллажах, то скатать в соседнее поселение и отнести нэпье Кьянее новости да забрать у ней снадобья, - лишь бы попасть в архивы высоченного замка, сложенного из идеально подходящих друг другу округлых камней, и часами в упоении читать удивительные легенды о великих нэрэйдах, элсидах и дройдах, некогда населявших плодородный и богатый край, обеспечивающий Пустошь сладкими и сочными дарами, так что каждый здешний народ и народец жил в достатке и сытости. В легендах описывались движущиеся могучие дюны, с помощью которых нэрэйды перемещались на огромные расстояния, падающий с неба серебристый песок, многоликие чудовища, как опасные, так и безобидные.

Существа, владеющие этим обильным краем, отличались жестокостью и скудоумием. Они охотились на нэмей, вначале неуклюже, затем изощрённо. Пленили их и показывали другим как редкую диковину. Грабили, насиловали и искренне ненавидели. И, хотя пустошане во всем превосходили хозяев рая, в разразившейся войне они гибли сотнями. Это была расплата за века благоденствия, - посчитал собравшийся совет и принял решение навсегда покинуть неприветливый мир, закрыв врата и стерев даже память о существовании возможности.

Где сейчас та Сотирия, научившая Вэлинор всему и ставшая девочке второй матерью? Сожжена вместе с хранилищем знаний. Приравнена неотесанными неучихами к грайям и уничтожена за запрещенное колдовство "во имя общего блага".

Вэлинор долго ходила по пепелищу, оплакивая жизнь, которую мечтала вести, скорбя о доброй жрице, которая никогда больше не поделится правдивыми преданиями. Все, что уцелело, покрытое копотью и запахом смерти, Вэлинор уложила в ветрокат, в том числе и раненую, надышавшуюся дымом, еле живую бруни, тихую охранительницу очага, никому не сделавшую ничего плохого. Ее тонкие крылышки были обожжены и потеряли весь цвет, а левая ножка сломана упавшими сверху обломками камней, вдребезги разбитыми вандалками. Подняв парус, Вэлинор укатила в закат, намереваясь никогда больше не возвращаться и не становиться частью отсталого племени, предпочитающего вырождение и загнивание достижимому процветанию.

С тех пор Вэлинор и Фэйдра - так она назвала свою маленькую невольную спутницу - стали богги, путешественницами. Вечными скиталицами посреди песков, не имеющими ни родных, ни друзей, ни дома. Вэлинор и сама точно не знала, что именно хочет найти и что будет делать, если обнаружит, что затерянный город всё-таки существовал, что это не сказки, а самое настоящее прошлое. С кем она поделится этим невероятным знанием? Если ее не сожгут, как Сотирию и остальных, то поднимут на смех. В лучшем случае отмахнутся, как от надоедливой абулубры.

Вэлинор нежным свистом подзывает Фэйдру и дает той заглянуть в бикуляр. Маленькое создание, обхватив крошечными пальчиками сложную конструкцию из переплетения линз, долго всматривается в горизонт.

- Мне кажется, или эти дюны слишком неправильной формы, чтобы быть естественными? - рассуждает Вэлинор, ладонью прикрывая глаза от слепящего солнца.

Бруни не говорят, но так же разумны, как и нэрэйды. Фэйдра взмывает ввысь, косо припадая на одно крыло, так и не излечившееся от ожога, и, звонко щебеча, радостно тычет пальчиком вперёд, видя больше, чем Вэлинор снизу. Она улетает туда, оставляя за собой блестящий след золотистой пыльцы. Нэрэйда запрыгивает в ветрокат, оттолкнувшись гибким сильным хвостом, чтобы было быстрее, и садится за рычаги, споро действуя ногами и руками, распускает парус и позволяет махине катить на восток. Ветрокат набирает скорость на ровной поверхности, волнистой из-за надутой песчаной ряби, а затем скрипит и замедляется, тяжело поднимаясь на рукотворный холм.

Вэлинор издаёт потрясённое восклицание открывшейся перспективе: очевидно, они нашли то, что искали несколько сотен лет. Город, погребённый под тысячами тонн песка. Его очертания угадываются в разрушенных стенах, опоясывающих окружность некогда существовавшей развитой общины, геометрически правильных линиях осыпавшихся холмов-домов и впалых линиях рек-улиц. Возможно, случайный путешественник не заметил бы никакой разницы между обычными дюнами и этой частью пустыни - здесь все покрыто ровным песчаным слоем. Но Вэлинор, десятки раз изучавшая карты древних поселений, не может обмануться.

Фэйдра садится нэрэйде на плечо, обдав левую сторону лица хозяйки прохладным потоком воздуха, и они потихоньку спускаются в сердце мертвого города, пытаясь угадать в очертаниях песчаных холмов назначение возвышавшихся здесь некогда строений. Справа, - предполагает Вэлинор, показывая на округлый монумент, похожий на огромную чашу, - была смотровая башня, оттуда нэмеи загодя видели приближение гостей и оповещали об их добрых или злых намерениях. Слева, - тычет пальчиком Фэйдра на торчащий остов, в котором задняя стена сохранилась куда лучше, чем передняя, сравнявшаяся с уровнем улочки, - была продовольственная лавка на входе. Так, полувосхищаясь увиденным, полушутя, богги продвигаются вперёд, а ветер с восторгом гоняет по запустелому кладбищу прошлого маленькие смерчи золотой песчаной пыли.

Солнце медленно садится за горизонт, большое и красное, унося с собой дневной зной и позволяя усталым путницам передохнуть в вечерней прохладе. Две одинокие женщины, устроившись возле очищенной стены, тихо и умиротворённо смотрят на закат. В пустом желудке у Вэлинор урчит - вот уже несколько месяцев она не находила ни крошки. Бруни с этим проще - они питаются нектаром цветов, а те, хоть и редко в здешних краях, но все же встречаются. Вэлинор нужно мясо. Она не умрёт - нэрэйды почти неуязвимые и долгожительствующие существа, - но ослабеет, если в ближайшее время они не наведаются в какую-нибудь деревеньку и не выторгают пропитание. Вэлинор собирает на обмен редкие растения, из которых нэмеи всех мастей варят зелья и чай.

Когда тускнеющий шар забирает с собой последний луч, Вэлинор покрывает ноги хвостом, как цветок каллы облегает тычинку, и опускает двойные веки, пытаясь уснуть. В голове непрестанно крутятся очертания разрушенного города, манящего скорее раскрыть его захороненные века назад секреты.

К утру начинается буря: ветер поднимает в небо тонны песка и кружит, и кружит, до неузнаваемости изменяя ландшафт, так что караваны, захваченные врасплох в пустыне, часто потом подолгу не могут найти путь домой. Вэлинор это не грозит - у нее есть астролабон и настоящая, нарисованная еще древними жрицами, точная карта звёздного неба, а ещё она может определить местоположение по углу движения солнца, потому что у нее была лучшая в Пустоши учительница. Прижав к груди перепуганную Фэйдру, бережно защищая ее тоненькие крылья от острых крупиц песка, Вэлинор бежит, ища какое-нибудь укрытие. Не стоило им уходить так далеко от ветроката, но сейчас они уже не успеют растянуть полог, даже если чудом найдут его в темноте.

Пыль и песок забиваются в рот, скрипят на зубах и больно царапают прочную бронеподобную кожу. Вэлинор прекращает дышать, чтобы уберечь легкие – делать это она может долго, спасибо богам, создавшим нэрэйд такими выносливыми. Смерч подхватывает женщин и несёт вверх - по крайней мере, им так кажется несколько секунд, пока они парят в невесомости. А затем жестокий удар о твердый камень и поток из сыплющегося на головы песка, затхлый воздух и ставшие гулкими звуки подсказывают, что они провалились куда-то под поверхность.

Фэйдра выбирается из объятий защитницы, от неё исходит едва различимое сияние. Хлопнув в ладошки, бруни призывает светлячков, и два десятка крошечных послушных созданий озаряют женщин и место, в котором те очутились.

Это - могильник. Памятник эпохе, которая ушла навсегда, стараниями совета и одержимых вандалок, во имя старых богов стремящихся вернуть народы к истокам, а на самом деле тянущих нэмей в необразованное досредневековье. Вэлинор и Фэйдра находятся в чьём-то жилище, чудом сохранившимся при разрушении города. Предметы обихода, покрытые слоем грязи и пыли, не имеют ни цвета, ни формы, но это пока - Вэлинор планирует очистить и вытащить на свет каждый из них, она предвкушает время удивительных открытий и жалеет лишь об одном, что Сотирия не сможет увидеть триумф своей ученицы.

Буря продолжает бушевать, в образовавшемся проёме крутится и вертится песок, сыплется Вэлинор на голову и плечи, оседает на прогнившем полу, но здесь, внизу, относительно спокойно. Светлячки летят вдоль стены, повинуясь взмаху руки своей маленькой повелительницы, и она, трепеща крыльями, следует за ними, разглядывая вещи, сохранившиеся за века. В целом кажется, что быт древних нэмей не слишком отличался от сегодняшнего: те же круглые чаши из глины, такие же полки вдоль стен – когда-то развешанные, а теперь поломанные и хаотично обвалившиеся, присыпанные осколками разбитой посуды. Разве что здесь слишком много кувшинов – или того, что от них осталось. Вэлинор вслух говорит, что в этом жилище было много запасов воды, и все благодаря плодородному и водообильному краю, который был открыт обитателям любых деревень.

- О, посмотри, какая красота! – восхищенно вздыхает Вэлинор, подняв из пыли драгоценную находку – ожерелье из круглых и прямоугольных бусин. Стерев верхний грязный слой, Вэлинор видит жемчуг и кости – пожелтевшие от времени, утратившие гладкость и блеск, но все же невероятно прекрасные, и очень дорогие в свое время. Вряд ли сейчас они чего-то стоят, нищим ни к чему украшения, даже такие раритетные, если им нечего пить и есть.

Фэйдра пищит в ужасе, пальчиком показывая на стеллаж, на котором рядками выставлены… черепа, разных размеров и форм. Есть здесь и крошечные, как у бруни, кругленькие и овальные, есть покрупнее, с острыми и длинными, как у нэрэйд, клыками, - Вэлинор, невольно сравнивая, трогает свои. Есть удивительно похожие на головы нэмей, - и только форма квадратных и стертых зубов свидетельствует, что черепа принадлежали совсем другим созданиям. И венец коллекции – длинный метровый череп на огромном штыре, изъеденном коррозией, но еще крепко сидящем в стене, с чудовищными, заходящими друг за друга, страшными и опасными зубами – сплошь острыми клыками, – при жизни наверняка разорвавшими не одну зазевавшуюся жертву.

Вэлинор очень хочет воочию увидеть всех этих существ или хотя бы порассматривать их нарисованные на страницах древних книг изображения. Но увы, замки знаний разрушены по всей Пустоши, нэрэйде придется довольствоваться тем, что есть. Она лишь помнит, что ранее это было довольно модным явлением – хранить в доме трофеи и хвастаться ими перед соседями.

Женщины находят стенной шкаф, но при открытии дверец хрупкие трухлявые доски ломаются, а все, что пряталось внутри, на глазах рассыпается в прах и оседает горсткой пыли на полу. Одежда древних. Вэлинор читала, что она была ослепительно белой, а крепилась с помощью золотых обручей, изготовлявшихся в горячих плавильных печах.

Фэйдра снова находит что-то интересное: шустро порхая вниз и вверх, потоками воздуха она сгоняет пыль с большого, от пола до потолка, квадратного приспособления непонятного назначения. Оно ограничено резной рамкой с множеством завитков, а внутри – ровное и гладкое, по крайней мере, было таковым до того как на него налипла многовековая пыль.

Вэлинор стаскивает с головы серый износившийся палантин, - ради науки ей ничего не жалко, - и тщательно вытирает поверхность до блеска. Теперь оно похоже на глубокий колодец с чёрной стоячей водой. Или на тёмное маленькое озеро, о которых нэрэйда читала в легендах из старых архивов. Здесь, среди бесконечных песчаных бархан Великой Пустоши, где и колодцев-то с настоящей водой осталось раз-два и обчёлся, мифы древнего мира о целых озёрах с прозрачной водой и морях размером с пустыню кажутся не более чем выдумками хитроумных рассказчиков.

- Не может быть, - бормочет она, когда Фэйдра, облетая рамку, тычет пальчиком в углубления, расположенные на правой стороне и похожие на отпечатки пальцев нэрэйд, с характерной линией кожистой перепонки между ними. О зеркалах древних запрещено даже говорить, не то что касаться их поверхности. По официальной версии, их никогда не существовало. И, хотя Вэлинор подозревала, что их когда-то разрушили все до единого точно так же, как замки знаний сотни лет назад, она не может поверить своим глазам, видя то, о чем нельзя даже думать без последствий.

Вэлинор воспитана жрицей и относится к подобным запретам с цинизмом. Присущее ей любопытство и длительная свобода от условностей давно лишили ее пиетета перед законом. Разве может она, стоя перед самой загадочной и наверняка единственной оставшейся неповрежденной тайной вселенной, не попробовать раскрыть этот секрет? Должно быть, хозяин этого дома берег как зеницу ока свое сокровище, вот почему прятал ее в глубоком подвале. Поэтому она и уцелела, когда верхнюю часть города сжигали и сравнивали с землей.

Вэлинор кладёт ладонь на отпечатки, не особенно веря, что спустя почти тысячелетие устройство сработает. Ямочки идеально подходят к подушечкам ее пальцев и приятно холодят, кажутся мягкими на ощупь и податливыми. От небольшого нажатия полукружия проваливаются, издав щелчок, и зеркало оживает. Его поверхность вспыхивает, распугивая мотыльков и Фэйдру, стремительно спрятавшуюся хозяйке за плечо. По гладкой поверхности расходятся золочёные круги, закручиваясь изнутри головокружительной спиралью и создавая полное ощущение проваливающейся глубины. А затем бледнеют и исчезают, их сменяет ровный синий цвет.

Вэлинор кажется, что теперь она заглядывает в бездонный пузырь, внутри которого кипит жизнь. Солнечные лучи косо разрезают качающуюся прозрачную массу, снизу тёмно-синюю, сверху ослепляюще голубую. Ей кажется, что она видит знакомый песок – рябь на нем очень уж напоминает барханы Пустоши, - но тут и там на нем произрастают удивительные растения, которых Вэлинор с ее богатой фантазией не смогла бы вообразить. Одни неподвижно стоят, похожие на громадные цветные зонты, вывернутые наизнанку, другие колышутся так медленно, будто преодолевают окутавшее их густое желе. А вокруг летает и ползает бесчисленное множество разнообразных созданий всех размеров, оттенков и форм.

Прямо напротив, важно помахивая прозрачными, очень короткими по сравнению с массивным телом крылышками, появляется и замирает зверь кирпично-красного цвета. У него большая треугольная голова, а тело, постепенно сужающееся к концу, заканчивается вертикальным хвостом. Рук и ног нет. Толстые губы медленно открываются и закрываются – то ли он безмолвно поёт, то ли дышит через рот. Он смотрит на Вэлинор – его внимательный глаз, расположенный с левой стороны плоской головы, дергается вслед за ее движениями, когда она пытается заглянуть через него в удивительный мир, открывшийся ее потрясенному неискушенному взору. Нэрэйда понимает, что нашла запретный артефакт, аналогов которому уж нет на ее планете. И смотрит она сейчас ни на что иное, как на тот самый плодородный край, врата в который давным-давно были закрыты старейшинами.

Осознавая момент, Вэлинор тянет руку к зверю, косящемуся на нее круглым глазом, хочет его коснуться или хотя бы прижать ладонь к поверхности зеркала со своей стороны, стать ближе к самой необыкновенной находке в свой длинной жизни. Ее рука, не встретив препятствия, проваливается насквозь. Нэрэйда теряет равновесие. Остановить неожиданное падение нечем – рама зеркала находится слишком далеко, и Вэлинор в мгновение оказывается на той стороне, распугивая живность во все стороны и сама напугавшись до полусмерти.

Она представляет, что рухнет на песок с довольно большой высоты, но вместо этого ее тело несет вперед, крутя вокруг своей оси. Земля и небо кружатся перед глазами, в легкие попадает густая масса, холодная и соленая. Воздуха в ней маловато, но достаточно, чтобы нэрэйда могла существовать. Выносливость и тут играет на руку.

Нелепо размахивая руками и ногами, Вэлинор вскоре находит баланс, и вот уже плывет, не в силах осознать тот факт, что все вокруг нее – это вода. То море, которое описывалось в легендах и в существование которого она никогда не могла до конца поверить, нежно подхватывает ее тяжелое тело, делая легче в несколько раз, и, укачивая словно в колыбели, просит узнать себя. Манит бесчисленными дарами дна, запахами сокровищ и вкусом обещанной обильной еды на кончике языка.

Вэлинор смотрит на свою руку, блестящую от влаги и светящуюся от падающих на кожу солнечных бликующих лучей. С удивлением трогает мягкие длинные волосы, окружившие голову и плечи ореолом медленно движущихся локонов. С любопытством видит проплывающую мимо стайку рыб и, наклонившись, разглядывает собственный болтающийся бесполезно хвост, а затем уверенно облегает им свои ноги, как лепестком каллы, и вот уже с восторгом делает первый взмах, несущий ее ввысь.

Наверху вода светлеет и становится бурной, беспощадно тащит Вэлинор туда-сюда, то резко уходит вниз, то шипящей пеной ударяет по голове. Вэлинор с трудом справляется с количеством бьющих ей в уши звуков: тут и крики птиц, летающих над волнами, и гомон не имеющих числа голосов оккупировавших берег существ, рычание огромной массы несущихся куда-то свирепых зверей, гудки и гул на воде и в небе, которым не находится объяснения. После безмолвия Пустоши, где единственный звук издает редкий ветер, да Фэйдра разбавляет разговор самой Вэлинор тонким писком, здешний грохот оглушает и дезориентирует. Кислорода становится слишком много – голова от него начинает кружиться. Ища укрытия, не привыкшая испытывать страх нэрэйда ныряет обратно в спасительную глубину, где толща воды притупляет все звуки и делает их терпимыми.

Она парит. С восторгом плывет над ярким коралловым рифом, стараясь коснуться каждой веточки, изучить как можно больше тайн за отмеренный ей промежуток времени. Охотится на юрких мальков, прячущихся среди цветных камней и зеленых водорослей, впервые наедаясь до настоящей сытости, которой не ощущала еще ни разу в жизни. Нэрэйды могут веками существовать, довольствуясь каплей воды или пойманным в расщелине зазевавшимся жуком, но то обилие, которое видит Вэлинор, вызывает в ней эйфорию. Соблазн остаться здесь навсегда превышает риски, описываемые в мифах и кажущиеся сильно преувеличенными.

Одурманенная переполненным желудком, Вэлинор дрейфует в легком течении, в шутку гоняя по рифам пугливых рыбок и пытаясь поймать осьминога за хвост. Хватает подряд ракушки, ища обещанный легендами жемчуг, но в разочаровании находит в них лишь недовольных вторжением склизких моллюсков. Названия сами возникают в голове: множество впитанных с детства описаний из жреческих книг теперь обретают реальные формы. Картинки на волокнистых старинных страницах не идут ни в какое сравнение с тем, что воочию видят глаза.

Вэлинор находит темное прямоугольное пятно, выделяющееся посреди синевы – словно мрачная картина художника, зависшая высоко над поверхностью, – и машет Фэйдре рукой. Бруни напугана: маленькие ладошки прикрывают рот, круглые глаза с ужасом наблюдают за развеселившейся хозяйкой. Фэйдра не так легкомысленно относится к проникновению нэрэйды в запрещённый мир.

Солнечный свет рассекает большая тень, и Вэлинор, вздрогнув, задирает голову, чтобы рассмотреть нарушителя спокойствия. Это довольно большое существо по сравнению с остальными, у него длинное веретенообразное тело и маленькие передние и задние лапы, а головы вовсе нет. Интенсивно толкая себя вперед, оно быстро движется по поверхности, оставляя шлейф кружащихся, лопающихся пузырей, ярко блестящих на солнце, а затем подбирает лапы и со скоростью пикирующего хищника мчится по закручивающейся трехметровой волне, издавая звуки, очень похожие на членораздельные.

- Юху! – кричит существо с ярко выраженной радостью, схожей с эйфорией самой нэрэйды.
- Смотри, следующая какая идёт крутая! – вторит ей другой голос, тенью проносящийся вслед за первой, и Вэлинор с удивлением осознает, что полностью понимает речь.

Она стрелой мчится за покорителями волн, жаждая лучше узнать их и рассмотреть поближе. По легендам хозяева этого края – опасные, жестокие и примитивные существа, но то, что нэрэйда успела разглядеть на берегу, - высоченные серебряные башни и множество других странных сооружений в поселении, превышающем размеры деревенек Пустоши во много раз, - говорит о высокой развитости местных обитателей. Или мифы лгут, или за тысячелетие люди проделали большой путь.

Один из двоих с криками уносится вдаль – его голос постепенно тает в шуме моря. Другого накрывает волна и сбрасывает в водоворот. Вэлинор с любопытством следит, как беспомощно ведет себя человек в воде: барахтается кувырком, неуклюже размахивает руками и ногами, таща за собой привязанную на веревочке плоскую доску. У него совершенно нет хвоста – как без него плыть? – и волосы короткие. Телосложение отличается узким тазом и широкими плечами, отсутствием полновесной груди, а между ног отчетливо выступают необычные контуры, бережно обёрнутые кусочком ткани. Это единственное, что прикрыто на нем.

Наконец, человек находит баланс и стремится вверх. И вдруг, заметив наблюдательницу, шокировано распахивает глаза, изящно зависнув в пустоте. Несколько секунд нэрэйда и человек разглядывают друг друга; Вэлинор уже понимает, что он – мужчина. Она встречает его впервые. И, несмотря на плотно сжатые губы и чуть надутые щеки – он не дышит, - он кажется чужеземке привлекательным, что довольно странно, потому что среди народов Пустоши сексуальное притяжение между соплеменниками – анахронизм.

Мужчина устремляется к поверхности за глотком воздуха. Вэлинор слушает, как он пытается отдышаться, судорожно обхватив доску ногами.
- Ты такой бледный, будто привидение увидел. Что с тобой? – подплывший второй покоритель волн задает ему вопрос.
В голосе первого столько эмоций, что Вэлинор не может отличить одну от другой:
- Чувак, там такое… Ты просто не поверишь. Камеру дай скорей, а то уйдёт…

Вэлинор вспоминает все, что знает о двух мирах, когда-то давно созданных божественной сущностью противоположными, буквально зеркальными друг для друга: если Великая Пустошь – это бесконечные бесплодные пески с редкими залежами воды и почти полным отсутствием еды, то человеческий мир – это необъятное море и плодородные земли, изобилующие растениями и животными. Люди же, получивший в дар от богов такое богатство, напротив, созданы слабыми, уязвимыми и безнадежными существами, словно для того, чтобы не успели распорядиться роскошным подарком. Что это, как не извращенная шутка богов?

Люди, живущие всего-то несколько десятилетий, отличаются от нэмей, существующих тысячелетиями, буквально во всем: они умирают от всевозможных болезней и незначительных ссадин, а нэмей мало чем можно ранить и еще труднее убить, даже время над ними почти не властно. Человеку для поддержания хрупкой жизни необходимо постоянно есть и пить, дышать и спать, а нэмеи способны годами обходиться без всех этих компонентов. Именно поэтому, попав в водный мир человека, Вэлинор тут же приспособилась получать минимум кислорода из моря, а этот жалкий мужчина, пробыв в воде меньше минуты, чуть не задохнулся. И почему же такой плодородный край достался столь невзрачным существам? Зачем старейшины закрыли вход в сады с неисчислимыми сокровищами, имея неоспоримые преимущества в силе, скорости и выносливости, а по тем временам – и в науке?

С громким всплеском под воду погружается не один, а сразу два покорителя волн. Оба смотрят на нэрэйду с любопытством и испугом. Один из них поднимает что-то похожее на астролабон – Вэлинор отчетливо видит выдвинувшуюся вперед линзу, - и направляет на неё. Вэлинор радостно машет зрителям рукой, плавно покачивая хвостом, чтобы удержаться в течении. Она медленно курсирует по окружности, ответно рассматривая мужчин и усмехаясь, когда тем приходится выныривать на поверхность ради выживания. Ей очень хочется подплыть поближе и изучить получше этих странных и слабых, но притягательных существ, коснуться их гладкой нежной кожи, так отличающейся от ее огрубевших в песках защитных кожаных пластинок, блестящих и отливающих золотисто-зеленым цветом во влажной среде. Вэлинор знает о различиях людей и нэрэйд, но чем объяснить их удивительную схожесть – в фигуре, внешности, разумности и речи?

По одной из легенд, на заре времен два мира были разделены куда сильнее, чем говорилось в поздних рукописях: боги создали всего одного мужчину и одну женщину. Поселили их в двух соприкасающихся мирах, наделив различными дарами: женщина бесплодной Пустоши владела магией и обладала живым умом, могла сотворить чудеса из ничего и покорить мужчину волшебным голосом; мужчина же, хоть и оказался в плодородном саду, где ему не приходилось заботиться о добывании еды, был ущербен и слаб, легкомысленен и не способен думать. Ради забавы боги свели этих двоих вместе, позволив дополнить друг друга: женщине – пользоваться плодами, мужчине – иметь возможность развивать скудный ум в длинных философских беседах с развитым существом.

Что-то, должно быть, пошло не так, и мужчина с женщиной познали друг друга в гораздо более широком смысле, чем ожидали боги. Так это было или нет, Вэлинор не знала, - этот древний миф не оставил никакого письменного подтверждения. Однако же в обоих мирах мужчин и женщин развелось больно много, и не исключено, что все они были потомками тех первых двоих.

Вэлинор смотрит на ныряющих мужчин, которых прибывает к месту встречи все больше – двое, а за ними четверо, и вот уже семеро покорителей волн с астролабонами в руках хотят увидеть необычную гостью своими глазами, - и понимает, что, возможно, эти старые мифы тоже правдивы. Жрица Сотирия рассказывала взрослеющей Вэлинор удивительные истории: когда нэмеи и люди существовали в согласии, то иногда вступали в брачные связи, от которых рождались дети. Девочек, одаренных магическими свойствами, забирали в Великую Пустошь и воспитывали как полноценных нэмей, ни слова не говоря об их истинном происхождении, мальчиков же и бесталанных путошанок оставляли людям. Совет старейшин блюл запреты богов, хотя бы таким образом поддерживая равновесие – не допуская проникновения в свой край людей, в особенности мужчин. Если все это было правдой, то человеческий мир в том виде, в котором его застала нэрэйда, был всем обязан миру нэмей.

От человека ждать такой же разумности не приходилось. С рождения не привыкшие достигать процветания собственным умом и трудом, люди тащили к себе все, что под руку попадет. Мужчины оставались необразованными невеждами, а еще они были жадными, испорченными и жестокими. Они завидовали могуществу нэмей и грабили их замки, когда им удавалось проникнуть через врата. Они ненавидели волшебство, потому что боялись того, чего не понимали. Они объявляли детей от смешанных браков ведьмами и сжигали их на кострах, вместо того чтобы позволить девочкам вернуться в родную Пустошь. Так началась война. Из-за мужской глупости, алчности и злобы.

Вэлинор видит в руках мужчин астролабоны и бикуляры усложненной конструкции, с множеством больших и маленьких линз и зеркал, и прекрасно понимает, что те не могли создать их сами – эти технологичные штуковины и прочие блага цивилизации появились в их мире благодаря захватническим действиям древних людей. Но она не верит, что эти покорители волн, беспомощные и перепуганные, прекрасные молодые юноши, ныряющие ради того чтобы только взглянуть на нее, нэрэйду, могут причинить вред. Они такие хрупкие, что Вэлинор видит движущийся под тонкой кожей кровоток. Такие несовершенные, что некоторым пришлось надеть на каждую ногу искусственный хвост, чтобы не утонуть. Такие уязвимые, что Вэлинор может убить их за несколько секунд, устроив небольшой водоворот или просто приняв их за еду – ее зубам ничего не стоит прокусить их прозрачную и мягкую оболочку. Некоторые из ее предков, вполне вероятно, так и поступали, ведь появились же в той коллекции человеческие черепа и ожерелье из человеческих зубов…

Некоторые из мужчин машут в ответ на ее приветствие. Другие наверху оживленно обсуждают ее появление, называя разными фольклорными именами. Она для них – богиня. И они, не скрывая эмоций, вслух выражают свое огромное восхищение. Эти люди, пусть и не сами по себе, а благодаря украденным некогда артефактам, научным достижениям Пустоши, проделали большой путь от средневекового невежества до интеллектуального уровня нэмей, который совет старейшин решил похоронить ради всеобщего блага, но Вэлинор никогда не считала это решение правильным. Так стоило ли бояться людей, способных усовершенствовать астролабон? Вэлинор не зря открыла врата – быть может, это последний и единственный шанс на новую эру полезного взаимодействия между зеркальными мирами.

Множество голосов наверху и грозное урчание веретенообразных конструкций, стекающихся к месту встречи, говорит об увеличении заинтересовавшихся зрителей. Все поселение вскоре соберется здесь, и Вэлинор хочет хорошенько подготовиться к торжественному приветствию. Быть может, люди соберут свой наивысший совет, - нэрэйда должна придумать, что скажет им. Для этого ей необходимо вернуться в свой мир и посоветоваться с Фэйдрой, почитать дневник с изречениями Сотирии, которые Вэлинор записывала с детства, открыть и изучить немногие спасенные из пепелищ архивные книги. Надеть свой наилучший наряд или раздеться донага, чтобы мужчины лучше разглядели видовые сходства и различия. Решить, что взять с собой, чтобы представить собственный мир в выгодном свете.

Вэлинор плывет к зеркалу, поражаясь сложности устройства и гладкости поверхности лодок, собравшихся над головой, - ее ветрокат значительно уступает совершенству здешних изобретений. Рёв огромных летающих птиц и рокот больших и малых судов оглушает нэрэйду, но она все равно намерена вернуться, - это ведь первый контакт за сотни, а то и за тысячу лет. В последний раз она машет рукой нескольким покорителям волн, одетым полностью в черное и испускающим миллионы воздушных пузырьков из прозрачных масок на лицах, надеясь, что они с их подношением – растянутой, насколько хватает глаз, зеленой сетчатой тканью, предназначенной не иначе как для пошива королевского одеяния дорогой гостье, - дождутся, пока она вернется с дарами своего мира. И ныряет в темный мерцающий прямоугольник врат, тяжело приземляясь на пыльный гнилой пол древнего жилища, орошая его небывалым для этого места количеством капель воды.

Фэйдра заполошно пищит, требовательно тыча крошечным пальчиком в активирующую проход пятерню, и Вэлинор, поддавшись панике подруги, неохотно возвращает зеркалу мертвый вид. Смотреть на черноту поверхности немного грустно, это ведь окно в удивительный мир, и Вэлинор не может перестать думать о мужчинах, ждущих ее на той стороне. Полный желудок напоминает о восторге охоты и незабываемом вкусе свежей рыбы, о легкости парения в воде и насыщенном головокружительными ароматами коралловом рифе. Она может только представить, сколько неоткрытых чудес ее ждет на берегу, сколько еще не увиденных тайн осталось в бескрайнем море…

Здесь, в ее мире, пахнет только песком и тленом. Ей нечего будет предложить тем доброжелательным и любопытным существам, столь привлекательным, что она непременно хочет познакомиться с ними поближе. Ну разве что их заинтересует старинное ожерелье из костей и жемчуга, - думает она, взвешивая его на руке. Или они смогут сделать золотые обручи из безбрежных барханов, если у них есть технологии плавления, какими обладали предки нэмей, - озадаченно склоняет она голову, подставляя ладонь под сыплющуюся из дыры в потолке струйку золотых песчинок, не имеющих на этой стороне никакой ценности. Если миры созданы действительно противоположными, то вполне возможно, что пустыня из золота сможет впечатлить её дорогих гостей?

- Утром я приму решение, - говорит она маленькой крылатой подруге, успокоившейся, наконец, у хозяйки на плече. – Утром я отправлюсь туда снова. Я хочу вернуть Пустоши величие, которое было потеряно из-за болванов совета. Старейшины думают, что наше время прошло, что мы ушли из того мира и навсегда закрыли двери, чтобы дожить свой век здесь и просто исчезнуть как вид, что это – конец нашей эры. Но зеркало доказывает, - показывает Вэлинор на гладкий, вытертый до блеска прямоугольник, - что это может стать и нашим новым началом. В конце концов, мужчины того мира задолжали нам за те века бессмысленной войны. Представь, - обвела она рукой могильник ушедшей эпохи, мысленно рисуя новый расцвет цивилизации нэмей, - как будут потрясены и счастливы все встреченные нами за столетия скитаний голодающие деревеньки, разбросанные посреди бархан, когда я сумею дать им еду и воду в неограниченном количестве. Представь на этом месте высокие золотые замки, выросшие за считанные дни, сытых соседей, радостно смеющихся малышек в белых одеяниях и мужчин, - мечтательно добавляет она, - которые подарят нам этих детей. Когда в последний раз у нас рождались дети, Фэйдра? Старейшины поставили на нашем мире крест! Мы долгожители, но ведь не бессмертные. Сколько мы еще просуществуем, прежде чем последняя из нас уйдет на небеса к богам? Этой пустыне нужен свежий глоток. И вот он – перед тобой, - вновь указывает Вэлинор на зеркало. – Пусть сложат современники новые легенды – о нэрэйде, спасшей мир от вымирания. Что скажешь, моя дорогая перепуганная бруни, это хороший план?

Фэйдра не слышит ее – она сладко спит и не знает, как далеко зашла хозяйка в своих мечтах. Как сильно манит ее неизведанный и запретный мир, сулящий несметные сокровища и неизведанные удовольствия. Как много невероятных планов роится в ее прекрасной голове, пока она задумчиво сидит напротив зеркала, любуясь своим отражением и перебирая локоны высохших волос, путающихся между пальцами. Вэлинор не спит – она может обходиться без сна неделями. Она ожидает конца песчаной бури, чтобы забрать из ветроката книги, а пока… пока она скучает здесь, то может хотя бы подсмотреть, что творится на той стороне. Сидеть в безмолвном нетерпении – невыносимо. Над головой все еще раздается рёв кружащегося разгневанного песка. В ноздри проникает затхлый запах подземелья, и приходится почти не дышать, чтобы избежать попадания в легкие мелких частиц. А там, за стеклом – дивный и загадочный мир. Вэлинор тянется рукой и прикладывает пальцы к мягким полукружиям. Слегка надавливает на них. Зеркало оживает…

__________________________

Форум