Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Мой ангел
Розали отправляется на морскую прогулку со своим будущим мужем, ожидая обещанный сюрприз, но даже не представляет, что ждет ее на самом деле…

Нечто большее...
Когда закрывается одна дверь, всегда открывается другая. И если набраться смелости и войти, может быть за ней тебя ждёт нечто большее...

Точка соприкосновения
Что общего между зубрилой Свон и лоботрясом Калленом? На первый взгляд, ничего. Но кто знает, быть может, у них есть точки соприкосновения, о которых они даже не подозревают!
Романтика, все люди, НЦ-17

Сердца трех
Не было больше нас. Джонатан смотрел на меня с неким снисхождением - так смотрят на несмышленых детей, когда те не понимают очевидных вещей. Его глаза лишь на миг встретились с моими, а взгляд тут же наполнился раскаянием. Мой же взор вспыхнул злостью, сжимая его потерянную душу в огненных тисках. Джон лишь скривился и как-то зло усмехнулся.

Крылья
Пробудившись после очередного ночного кошмара, Белла не помнит, кто она и как попала в это место. Стоит ли ей доверять людям, которые её окружают? Так ли они заботливы и добры, как хотят казаться? И что если в зеркале Белла увидит правду?
Мистика, мини.

Зима в воздухе
«В Рождество все дороги ведут домой» - Марджори Холмс.

Экзамен
Пасифика – планета в созвездии Скорпиона, с чистейшим воздухом, бирюзовыми океанами и плодородными саваннами. Именно туда направляется межгалактический корабль «Последняя надежда» с людьми, покинувшими истощенную Землю в поисках лучшей жизни.

Игры судьбы
Что если кто-то, обладающий неограниченными возможностями, решит вмешаться в судьбу человека? А если ставкой в этой игре служит твоя любовь, твоя жизнь?..
Смогут ли Эдвард и Белла снова быть вместе? Что им придётся преодолеть на пути к своему счастью?



А вы знаете?

...что в ЭТОЙ теме можете или найти соавтора, или сами стать соавтором?



... что ЗДЕСЬ можете стать Почтовым голубем, помогающим авторам оповещать читателей о новых главах?



Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Какой персонаж из Волтури в "Новолунии" удался лучше других?
1. Джейн
2. Аро
3. Алек
4. Деметрий
5. Кайус
6. Феликс
7. Маркус
8. Хайди
Всего ответов: 9812
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Отдельные персонажи

Ад для двоих. Часть I. Тёмная Библия. Глава 5.3 Коллекционер

2024-3-29
15
0
0
(Линнет)


Тебе снятся сны?..

Боли уже не было. Я пошевелилась, пытаясь сбросить с себя оковы свинцовой тяжести, которой налилось тело. Отвратительнейшее состояние подвешенности между реальностью и забытьем, когда окружающий мир предстаёт чем-то сюрреалистическим. Запахи. Звуки. Все ощущения притупились, а от тошнотворной слабости кружилась голова. Извернулась, отталкивая того, в чьих руках находилась – вспыхнувшая сила тянула сияющие нити к ближайшей душе; соприкосновение не было обжигающим, но и приятным его вряд ли можно назвать – пробудившиеся эмоции, так напоминающие жестокий голод, пугали меня своей яркостью. Я чувствовала и других – видела их, не раскрывая глаз: переливающийся оттиск чужой сущности и бледные тени, шедшие по пятам.

Мягкое ложе – должно быть, моя постель. Он должен уйти.

Ты уже оплакиваешь меня, пташка?

Так не должно быть. Во мне происходил метаморфоз – я становилась целостной, но как же было страшно от того, что эта перемена могла привести и к внешним изменениям. Наверное, с таким же успехом можно попытаться остановить разгорячённую лошадь на полном ходу, однако я отчаянно пыталась успокоить, убаюкать собственный взбунтовавшийся дар.

Последствия.

Душа, оплетённая пульсирующей паутиной, словно кровеносной системой, отцовской силы, казалось, сделала первый полноценный вдох. Я была слабой, бессильной, или, напротив, опьянённой чудовищным могуществом, но никогда – такой. Пришло понимание того, каким в действительности должен быть симбиоз. Баланс на самом кончике ножа. Я не имела права верить.

Свет…

Но свет способен убивать. Я это знала.

Я полной грудью вдохнула весенний воздух Монмартра [1], пропитанный запахом веселья, праздника и творчества. Могла ли я подумать, что мне доведётся побывать в Париже? Счастливо улыбнулась. Может быть, и стоило просидеть почти год взаперти ради одного этого дня? А если я докажу Азазелю, что способна выходить из дома без сопровождения и не привлекать к себе внимания… Ох, не стоило мечтать раньше времени – меня и так ждала хорошая трёпка. Сильнее натянув капюшон на голову, я медленно брела по обители богемы, исподтишка рассматривая встречающихся прохожих: туристов, увешанных камерами и объёмными сумками, юных парижанок и их кавалеров, многочисленных иностранцев – наверное, арабов, и местных, отличающихся манерой разговора. Жизнь казалась мне волшебной и полной красок, и пусть я уже не принадлежала миру людей – в конце концов, кто запрещал отираться на его задворках? На площади Клише я заставила себя рассмотреть старую церковь на южной её стороне, но подойти близко не решилась – появился просто панический страх перед величественным сооружением. Возникло нелепое чувство, что горгульи, украшающие фасад здания, смотрят на меня, знают мою тайну, и, распахнув уродливые кожистые крылья, готовы в любой момент сорваться с места, чтобы утащить меня в Ад. Я не знала, чего именно боялась – может того, что стоит мне приблизиться, как грянет гром, разверзнется земля, и меня испепелит молния за такое богохульство, или же не хотела подходить из-за приоткрытой двери в тайны мира, о которых мне рассказал Он. Да… грань тонка… Из моего горла вырвался нервный смешок. Мне всегда нравилась тишина и покой храма и, наверное, я могла бы назвать себя даже верующей, но сейчас рисковать не стала. Я ведь больше не верила – я знала.
На бульваре Клише оказалось множество небольших кафе, и, несмотря на довольно прохладный день, перед многими из них на тротуарах стояли маленькие столики, за которыми сидели весело болтающие люди. Пришлось признаться себе в зависти к ним. Жизнь кипела, бурлила и пенилась – мне стало непривычно и неуютно. Я старалась не думать о том, что Азазель сделает со мной – рука у него всё-таки была тяжёлой, и разумно полагалась на успех своего маленького бунта. При этом я прекрасно понимала, как скоро растеряю всю отвагу и смелость под его одним только взглядом. Невольно потёрла затылок. Формально он меня не бил – следовало отдавать отчёт, что в противном случае, я бы не собрала костей, но иногда его «методы воспитания» оказывались излишне жёсткими, даже жестокими. Он просто-напросто подавлял меня.

Неспешно темнело; ещё морозный, хрустальный воздух пробирал до костей, заставляя меня зябко кутаться в серый невзрачный плащ. Привыкнув к размеренному ритму Мюнхена, я словно попала в новый мир, сказочный и нереальный. Я посмотрела на высокое каменное здание и вдруг несколько занервничала – появилось внутреннее чувство беспокойства, ощущение близящейся опасности. Стоя здесь, на узкой безлюдной улочке, в странном и экзотичном городе, одновременно и чарующем, и подозрительном, я поневоле мучилась опасениями и даже страхом. Что-то было не так. Порыв ветра сорвал с моей головы капюшон, растрепав волосы. В нос ударил незнакомый запах, похожий на дорогой парфюм, но с едва ощутимым приторным душком – такой бывает у чего-то застарелого. Я медленно подняла взгляд от земли, готовая в любой миг дать дёру – мне было доходчиво объяснено, что со мной сделает любой бессмертный. Сердце пропустило удар, а потом забилось где-то под самым горлом. Два человека в светло-серых плащах стояли в паре метров впереди, безмолвные и будто неживые – слишком неподвижно они замерли. Один из них, словно бесплотная тень, метнулся в сторону и оказался за моей спиной, отрезав мне путь к отступлению. Я оказалась в ловушке – мои слабые крылья не были приспособлены для полёта. Мне оставалось лишь наблюдать за потрясающей грацией и чудовищной скоростью стремительных движений – казалось, фигура перемещалась, не касаясь земли. Судорожный вздох. Липкий, осклизлый страх.

Вампиры!

Мысли метались, как стая чижей, поднимая из глубин памяти не только человеческие сказки, но и вполне реальные рассказанные факты; выдержки у меня хватало лишь на то, чтобы только смотреть. Я онемела от ужаса. Каждый из них в несколько раз и сильнее, и быстрее меня – мне нечего противопоставить. Я беспомощна, как птенец, выпавший из гнезда. Почему-то я лишь сейчас подумала, что выходить из дома Азазеля, порог которого не посмело бы переступить ни одно живое существо, было плохой идеей.

Определённо очень плохой.

– И кто тут у нас? – голос вампира сложно описать – каждый звук был поставлен и произносился с особой интонацией. Настоящая симфония. Незнакомец скинул капюшон, являя гладкие волосы цвета эбенового дерева, лицо с тонкими чертами, высокими скулами и носом с небольшой горбинкой. Его кожу нельзя было назвать белой – скорее он имел меловую бледность. Как у остывшего трупа. И глаза – тёмные, цвета бургундского вина. В них плескалась кровь. Волосы на затылке встали дыбом.

Убийца! Их образ жизни вызывал во мне отвращение. За прекрасным ликом мне виделись тысячи смертей – их бессмертие было куплено дорогой ценой.

– Она, похоже, нашей крови, – едва слышно отозвался тот, который стоял за спиной, полагая, видимо, что я не расслышу. – Но я чувствую её сердце и ток крови по венам. Разве это возможно?

– Глаза?

– Линзы. Но вот фокуса с бьющимся сердцем я ещё не видел.

– Я не вашей крови, – прошептала я, став так, чтобы оба вампира находились в поле зрения. Теперь я видела и второго мужчину – статного, с лицом не таким утончённым, как у друга, и волосами, спадавшими на лоб хохолком экзотической птицы. Я не должна была показывать слабости, хотя, конечно, она уже обнажилась во всей неприглядной красе. Безвыходных ситуаций не бывает… Чёрные брови акшара [2] – шипящее словечко пришло на ум само собой, поднятой, наверное, из глубинной предковой памяти – удивлённо поползли вверх, он принялся куда внимательнее рассматривать меня. Неизвестность пугала, страх сковал тело, схватив ледяной рукой внутренности: Азазель никогда не скупился, рассказывая о законах Тёмного мира, о правилах, которые необходимо соблюдать. И сегодня я по собственной глупости нарушила первое – «Не попадаться на глаза».

– Не бойся так, тебя же никто не собирается трогать, – голос того, что повыше, был сладок, как райский нектар, идеально модулируя дружелюбие и ласку. И я почти верила ему. Мужчина сделал шаг ко мне; дар пробудился мгновенно, реагируя на угрозу подобно некому глубоко заложенному рефлексу. У меня закружилась голова от нахлынувшей мощи. Кровь отца убивала во мне человека – эмоции, чувства, ощущения подвергались чудовищным изменениям, искажаясь и извращаясь до той степени, когда я не могла их больше узнавать.

Древний паттерн: они не смели запугивать меня. Я перворождённая, они – лишь суррогат.

Направление собственных мыслей привело всё моё существо в ужас; сила, поднявшаяся из самых недр души, ворчала и ворочалась, словно зверь, посаженный на очень короткую цепь.

– Я не боюсь, – мой голос прозвучал удивительно спокойно. Сознание будто расщепили, разломили на две части – казалось, что во мне начинало жить другое существо; подобное случалось раньше, но на фоне происходящего было слабыми отголосками, предостережением. Меня не зря держали взаперти. Моё «я» полностью и без остатка растворялось в безумной силе, опалившей душу; в ушах рокотала чужая кровь.

Господи, почему я только сейчас поняла это?

Вампир улыбнулся оскалом хищника и в мгновение ока оказался в каком-то жалком шаге от меня: я вытянула руку – безусловный рефлекс, продиктованный желанием оттолкнуть угрозу как можно дальше. Продолжением жеста стало невольное мысленное усилие, некий внутренний порыв – словно раскалённая проволока опутала душу мужчины, и она, мерцающая и бесконечно прекрасная, оказалась моей. Мы были связаны. Отголоски эмоций, не принадлежащих мне, чувства, поражающие глубиной и насыщенностью; некоторые оттенки вселяли в меня неясный страх, как странное чувство не то голода, не то ещё чего-то, терзающего его и причиняющего боль, не вызывало отвращение. В нём пульсировала, ярко горела жизнь – не менее сильно, чем в человеке!

– Она вроде и не пахнет человеком, но ты чувствуешь? – тот, что был повыше, несколько раз глубоко вдохнул, точно пробуя воздух на вкус.

– Я не настолько голоден. По сути никакого вкуса. – Вампир провёл пальцами по горлу, улыбнувшись, отчего черты его лица исказились почти до оскала. – Подождём остальных?

– Лавры достанутся не нам.

– Неужели? Её нашли мы. Аро любит таких вот… интересных созданий, – насмешливый взгляд. Однако я ощущала его настороженность и даже некоторую брезгливость – наверное, следствие осознания собственного превосходства. – Ты же не будешь делать глупости, девочка?

Должно быть, он посчитал, что одной настойчивости и угрозы, прозвучавшей в его словах, недостаточно; моя рука упёрлась в твёрдую, почти как камень, грудь. Тело вампира казалось очень жёстким, а прохлада ощущалась даже сквозь одежду. Инстинкты сработали раньше обезумевшего от страха разума. По жилам растекался огонь; я видела особенно сильное мерцание души в том месте, где касалась мужчины. Нити натянулись, призывая его подчиниться, оплетая раскалённой удавкой. Судорожное усилие, чуть сжавшее пальцы. По телу вампира прошла крупная дрожь – оно пыталось отрицать мою власть.

Клубы пыли и каменной крошки в воздухе.

Наверное, я выглядела так же глупо, как и другой мужчина, который ошарашенно смотрел на своего отброшенного к стене напарника. Я не представляла механизма совершённых мной действий – всё произошло на уровне рефлексов.

– Я не хотела… – жалобно. Они были растеряны, теперь глядя на меня оценивающе, и у меня появился шанс на бегство – как сильно забилось от этого сердце!

Сухой треск.

Мне сделалось так больно, что я согнулась пополам, пытаясь сопротивляться неотвратимым изменениям. Не сейчас же! Вздох. Шорох, ещё непривычный и пугающий. Запах крови. Саднящая, зудящая кожа. Я и не пыталась управлять слабыми мышцами крыльев, ощущая их до странности чужими. Выпрямилась, пошатываясь. Мир вокруг поблек, утратив сочность красок. Один из вампиров, уже успевший оказаться рядом со мной, замер, уставившись на меня в полном изумлении. В тёмной глубине антрацитовых глаз я видела своё отражение. Шок. Неверие. Ужас. Не я… не я… Я не хочу быть такой!

– Скажи, что я сплю. Я не верю. Она не настоящая, ведь их не бывает, да? Иллюзия. Или сумасшествие.
Вжалась в стену, мечтая раствориться в воздухе и не имея для этого ни малейшей возможности.

– С ума сходят поодиночке, а здесь… - Холодные пальцы легко коснулись моей щеки, проверяя реальность моего существования. Вампир резко отдёрнул руку и взвыл от боли, упав на колени передо мной. Словно кадры киноплёнки, в моё сознание ворвались мысли и чувства, не принадлежащие мне. Отрывки воспоминаний… Мечты… Тайные желания… Вот совсем мутный образ прекрасной белокурой женщины сменился яркой вспышкой боли… Обрывки фраз, запахов, вкусов… Я тонула в этом чудовищном водовороте, не в силах понять, где кончается реальность и начинается память вампира. Я не могла разгадать, почему душа его рассказывает мне свою жизнь. Страшное откровение. Последняя исповедь. А потом пришла боль, предсмертная агония, которую я делила с умирающим мужчиной, но она меркла на фоне ужаса осознания – я убила его. Не важно, каким образом, не важно, что это случайность, не имеет значения, кто он. Ведь в нём билась жизнь! Мои руки теперь в чужой крови…

Но, Боже, не дай мне тронуть его душу…

Господь оказался глух к моим молитвам.

Я поглощала, пожирала её. Омерзительно. Окончательный конец.

Прах к праху. Вампир заживо горел, становясь чёрным пеплом.

Громкий звериный рык прорезал морозный воздух, сменившись шипением. Меня трясло, боль терзала вмиг ослабшее тело, и я с ужасом посмотрела на ещё живого мужчину. Всхлипнула. Крик ужаса комом застрял в горле. Я убила…

– Что ты такое?! – Сейчас в его движениях не было потрясающей грации – они стали резкими, порывистыми и подчёркнуто-опасными. Пальцы рук согнулись, походя на когти. Он, словно зверь, припадал к земле, готовясь нанести удар. О, нет, вампир не просто меня убьёт – я пусть и угроза, но угроза, уничтожившая его товарища.
Как он будет прав.

– Я не знала… – голос мой дрожал, сорвался до шёпота; сознание было опьянено неясными воспоминаниями выжженной души, ожившей сейчас во мне. Жадные щупальца моей сущности уже тянулись к мужчине; я понимала, что происходит непоправимое. Омерзение. Ужас. Кто же я такая, раз смогла убить лишь только одним прикосновением? Ногти до крови впились в ладонь.

Осознание.

Исчезнуть. Не существовать. Не быть.

Непоправимое.

– Не прикасайся ко мне! – сдавленный крик. Вампир замер, не скрывая своего отвращения; его душа забилась, словно птица в клетке, когда ощутила обжигающие прикосновения серебряных нитей моей силы. Я замотала головой. Понимание отразилось в его глазах. – Нет, пожалуйста, Господи, нет…

Дар вспыхнул сухим порохом; вампир отвернулся от меня, заслоняя лицо, и упал позже, чем его душа была разодрана в клочья. Сжала голову руками. Чудовищная близость с ним – я поглощала, пожирала воспоминания: он принадлежал мне, а я была его, принимая осколки чужой жизни в своё сознание. Калейдоскоп эмоций, чувств и ощущений, пережитых не мной. Белые крылья распластаны по земле. Почему? За что?

Мир сжался, искажаясь; ледяная тьма обдала меня своим дыханием, но не приняла в объятия. Гомон тысяч голосов – едва слышного шёпота до пронзительного крика; время будто бы замедлило свой бег, став вязким и тягучим, как патока. Сгусток небесного света во мне болезненно пульсировал, остро реагируя на близость живых существ – то был почти спазм голода, не знающего граней, морали и чувств сущности. Но ведь она – часть меня… Ужасающая мысль потонула в тонком выклике – не моём, но боль пришла позже, лезвием взрезав кожу. То, что жило во мне, пробудившись, требовало кровавой дани – серебряные нити сначала связывали меня с живыми душами, а потом безжалостно рвали их. Старик умер во сне – он единственный ушёл легко, приняв смерть за избавление. Молодая женщина захлебнулась криком, пробудившись от беспокойного сна; её ногти оставляли длинные алые полосы на теле. Мальчишка лет пяти-шести упал замертво рядом со своим отцом, похожий на марионетку, у которой подрезали верёвочки. Сгорая заживо, он звал маму, которая уже стала прахом. Я даже не могла кричать, лишь бессвязно шептала молитвы, не зная как, но отчаянно пытаясь остановить происходящее. Ребёнок… Я убила ребёнка… Я погубила чистую душу… Чужая боль рвала меня на части. Смерть… Молодой мужчина, окрылённый любовью, истекал кровью… Его душа попыталась бороться, не желая погибать – схватка была проиграна так и не начавшись… Я не могла остановить свой дар, он существующий словно отдельно от меня – походил на ураганный ветер, сметающий всё на своём пути. Я схватилась за голову и упала на колени, уже не в силах вырваться из плена боли, чужих воспоминаний и смерти. Какое же я чудовище… Свет не мог породить меня…

Ненавижу себя…

Пусть меня убьют.

Меня не должно существовать.

Их было тридцать четыре.

Кто я?

Ни связных мыслей, лишь агония попавшего в смертельный капкан животного. Разум обезумел. Силуэт в жёлтой дымке уличного фонаря. Он не такой – мой бесновавшийся свет против его был пылью рядом с песчаной бурей. Нити ослабли, переплетаясь с чужой силой – наверное, единственной, которая могла оставить клокотавшую во мне мощь.

Что я?

Их было тридцать четыре. Тридцать четыре невинных жизни. Тридцать четыре загубленных судьбы.

– Убей меня, – едва слышно. Привкус крови на губах. Боль.

Тридцать четыре.

В тебе такой же безжалостный свет, ангел. Как ты можешь быть порождением Небес? Почему до сих пор жива я? Сколько же смертей…

– Прекрати всё это… Убей… Я не имею права жить… Умоляю, убей…

Его руки коснулись меня почти ласково.

– Девочка моя… Моя глупая, маленькая девочка.


Я закричала, захлёбываясь собственным криком, пытаясь освободиться от кошмара, из плена собственных воспоминаний. Тридцать четыре. Или это была чудовищная реальность – сказать точно я не могла, запутавшись в паутине чувств и эмоций. Я рвалась из стальной хватки – кто-то старался удержать меня на месте; тогда прикосновения были обжигающе-горячими, сейчас – ледяными. Один человек это был или разные – я не понимала, но знала, что он может мне помочь. Для него это не составит труда… Холод… Чужая боль, ставшая моей… Чудовище… Порождение Тьмы… Проклятая…

Тридцать четыре отнятые жизни.

Грех, который никогда не искупить и не замолить.

– Убей меня, – сдавленный шёпот. – Прошу, убей…

– Это только сон, Линнет. – Я почувствовала легкие удары по щекам и, мгновенно среагировав, рванулась назад, отталкивая прочь от себя живого. Меня нельзя касаться. Мне не положено просто быть. Глухой стук, боль растекается по затылку. Широко распахнув глаза, я резко села и оказалась прижатой к чему-то весьма жёсткому и прохладному, словно утренняя роса. Я вдохнула чистый лесной запах, полностью растворяясь в нём. Приторный душок. Пальцы впились в отвороты пиджака.

Вампир.

– Деметрий, – прошептала я, дрожа с ног до головы, отчаянно цепляясь за него, точно он один мог удержать меня, не дать вновь соскользнуть во Тьму. Кошмар был так реален, и мне ещё не верилось, что ищейка не плод моего воображения – я была там, в сумрачном Париже, невидящими глазами смотрела на прекрасное существо, пришедшее спасать мою проклятую душу и укротить боль, чудовищными когтями царапавшую плоть. Но он не дал мне то, чего просил обезумевший разум. Как просто – умереть, зная об ожидающем забвении, и насколько сложно заставить себя жить дальше и уже никогда не сметь забывать. Ты хотел, чтобы я стала сильной, Азазель? Или ты берёг меня от участи ещё более чудовищной, чем смерть?

Я очень старалась, но что-то дрогнуло во мне сегодня, когда нити моей силы оплели душу вампира. Навредить ему, уничтожить ещё кого-то так же… Не так. Я лгала себе – обратив собственный дар против себя, поставив жизнь врага выше своей. Тридцать четыре образа душ ещё существовали где-то на задворках моего ума, проникая в сознание снами и неясными мыслями. Был там и тридцать пятый, погубленный в Милане – сознательно и расчётливо. Имела ли я право лишать их иллюзии бытия? Сошла бы я с ума, услышав его вместе с ними? Протяжно заныло внутри. Глухая, тупая боль.

Ты прав, пьющий кровь, я трусиха.

Я попыталась оттолкнуть Деметрия, на что он прижал меня к себе ещё теснее. Замешательство. Его объятие было непозволительно комфортным. Задрожали губы.

– Всё хорошо. Это только сон, – в его голосе звучала растерянность, хотя он и был непередаваемо мягок и ласков. Определённое чутьё подсказывало, что вампир не притворялся, переживая вполне искренне; он испытывал тревогу – достаточно сильную, чтобы быть для меня ощутимой. Невыносимая близость душ.

– Только сон, – эхом отозвалась я, подняв на него взгляд. В глубине его глаз плескалась кровь – убитые, загубленные жизни, но ведь и он сам – живой… Я испытывала инстинктивный страх, значительно притупленный знанием и пониманием; осуждения не было. В нём билась, ворочалась недовольная моей близостью душа – интересно, насколько сильно взбудоражены его инстинкты? Но сущность его уступала, откликаясь на свет, который я могла отдать без вреда и для себя, и для Деметрия – те крупицы, способные греть, а не уничтожать. Вампир глубоко вздохнул, зрачки его расширились, оставив от радужки лишь тонкую багровую полоску. Поджала губы, сдерживая рвущийся крик. Могла убить… Кошмар из недалёкого прошлого не отступил – он трансформировался в новый сильнейший страх. Меня захлестнули эмоции.

– Хочешь меня отчитать? – улыбка, словно солнечный луч, коснулась его губ. Мне захотелось его ударить – он ведь специально дразнил меня; приподнялась, потянула его за ворот рубашки, притягивая к себе. Насмешливое удивление в его взгляде. Почти нос к носу. Ощущение целостности – моя душа не была расколота на две части и не собиралась воспринимать сейчас любое существо как угрозу; чувство опасности дремало где-то в самых глубинах, предлагая мне время. Вздох. Я не должна.

Капкан. Я так старалась ступать осторожно, избегая очевидных ловушек, но не заметила шелковый силок. Я не имею права, не могу себе позволить даже думать…

– Зачем ты меня поцеловал?

Зачем ты позволил мне надеяться?

– Будешь продолжать так делать, я поцелую тебя ещё раз.

На этот раз Деметрий великодушно позволил оттолкнуть себя; его внешняя привлекательность не трогала меня, однако я не могла похвастаться абсолютным спокойствием. С ним не было легко – властолюбивый, циничный и эгоистичный, ищейка не представлял собой идеала «хорошего» человека. От его «морали» вставали дыбом волосы – слишком много я просто была не в силах принять. <i>Чересчур другой.</i> И всё же… Отточенный, живой ум, речи, за которые в прошлом, наверное, отрубали головы, поразительная гордость и азарт, граничащий чуть ли не с глупостью, безрассудство, подходящее мальчишке, а не тому, кто так зрело выглядел – всё это, мельчайшие наблюдения, высказанные мысли, говорили о том, насколько интересной личностью он являлся. А ещё он пах свободой.

Если я не уйду сейчас же, я совсем некрасиво разревусь.

Разве мало было смертей? Как можно было позволить себе думать? Я спрятала лицо в ладонях; чувство вины кислотой разъедало всё внутри.

– Пташка, ну-ка посмотри на меня.

Мотнула головой. Я не буду плакать. Не при нём.

– Расскажи мне, что тебя тревожит. Станет легче, – участливо произнёс он. От прикосновения я сжалась, но Деметрия это не остановило – он осторожно убрал мои руки от лица и обхватил его ладонями, заставляя смотреть на себя. Предусмотрительно надетые перчатки. Горько. Паршиво.

– Я не хочу больше вспоминать, – слабо и беспомощно.

– Твой сон был воспоминанием?

Кивнула. Ищейка очень осторожно, с внимательным интересом, стёр влажные следы слёз с моих щёк; он, как мне показалось, действовал несколько... неуклюже. В нём сейчас не было привычной уверенности, что делало его куда ближе и понятнее.

– К страху нельзя поворачиваться спиной – его следует встречать лицом к лицу, – доверительно сказал он, не мигая смотря на меня, и принялся не спеша перебирать мои волосы. Рядом с ним мне становилось спокойнее, он, грозный и решительный, прогонял мои тревоги; хотелось забыться, остаться в этой тихой гавани, где душа моя обретала равновесие.

Балансирую на острие меча.

– Я тебя чуть не убила…

Деметрий как-то странно улыбнулся своим мыслям, которые не посчитал нужным озвучить, и легко поцеловал меня в макушку. Зажмурилась.

– Ты будешь сжиматься каждый раз, когда я попытаюсь до тебя дотронуться?

Пожала плечами, не поднимая на него глаз.

– Мне сложно привыкнуть.

Деметрий очень зорко наблюдал за мной – так, наверное, сокол следит за добычей; я повернула голову, намереваясь либо уйти, либо выставить его за дверь, и поняла, что нахожусь не в своей комнате. Покои – мне на ум пришло именно это слово – были куда роскошнее и богаче моих и, несмотря на мрачность тонов и некоторую сдержанность, напоминали жилище какого-нибудь персидского шаха, переехавшего жить на запад. Смешение стилей. Яркие пятна шёлковых подушек разнообразных размеров причудливо гармонировали с весьма строго и даже аскетично выполненной мебелью, бесценные ткани, кричащие о достатке и вкусе владельца, небрежно дополняли грубо выделанную волчью шкуру; на низком восточном столике оставлена книга, а рядом с ней два вполне европейских кресла. Картина в помпезной золочёной раме, изображавшая миловидную девушку, одетую в непривычные одежды, казалась совершенно неуместной рядом с пришпиленным к стене щитом с потемневшим от времени гербом – на поблёкшем кобальтовом фоне корону поддерживали две скрещенные руки. То тут, то там мой взгляд натыкался на свидетельства частого присутствия владельца – тяжёлый перстень со слабо мерцавшим бриллиантом внушительных размеров небрежно забыт в пыльном углу; расчёска без единого волоска и чёрная бархатная лента – наверное, ей он иногда подвязывал волосы; туфли, поставленная одна на другую, будто только что снятые; пустой футляр от скрипки и стопка пожелтевших нот без самого инструмента; несколько исписанных листков – скомканных и заброшенных в угол. Словом, по моим меркам, в комнате вампира царил полнейший хаос. Это было вполне объяснимо – тут жил мужчина, пусть и бессмертный.

– Как тебе моё логово, Линнет? – наконец, с оттенком нетерпения в голосе спросил он.

Логово.

– Необычно, – призналась я. Мой нюх не отличался особой чувствительностью, но я ощущала здесь практически ни с чем не смешанный запах ищейки – он, вероятно, мало кого сюда пускал. Я совсем невольно улыбнулась. – Я чувствую себя почти Шахерезадой.

Лукавая искорка в его глазах вспыхнула и тут же погасла.

– Так, может, сегодня она расскажет грустную сказку?

Уголки губ сразу же опустились вниз.

– Не стоит.

– Я твой друг, пташка.

– Зачем?..

– Не для удовлетворения праздного любопытства. Ты во сне просила убить себя, и я должен знать причину.

– Тебе не понравится, – промедлив, произнесла я и поняла, что рассказать будет лучшим выходом. Может быть, он проникнется ко мне пренебрежением, как к мерзкому, ядовитому насекомому. Как сжалось сердце!.. Наверное, он сразу же охладеет ко мне. Болезненный укол. Вероятно, он больше никогда не подойдёт ко мне. И ещё раз.

– Разве ты можешь это знать? – Деметрий усмехнулся. Я посмотрела на него, пытаясь подобрать слова – ему нельзя было рассказать всего. Его рука накрыла мою. – Я хочу понять тебя, а если возможно, то и помочь.

– От исповеди мало толку, – произнесла я, захлёбываясь от горечи. – Но если ты так хочешь… – глубокий вдох. – Тогда я не знала о том, что умела и насколько могу быть опасной для окружающих. Выродок…

– Мне не нравится, когда ты называешь себя так, – его голос больше походил на шипение. Я опустила голову.

– Полукровка звучит, конечно, лучше, – кривая улыбка. – Мне никогда не давали забыть, кто я и где моё место. – Отвернулась. – Пожалуйста, не перебивай меня, иначе, боюсь, я не наберусь смелости продолжить свой рассказ. Я совершила ошибку, и за неё пришлось заплатить кровавую цену, но не мне. Джонатан с самого начала, с первого мгновения знал, что я буду уметь и границы моих возможностей, но не сказал мне ни слова. Я жила затворницей – мне было не позволено выходить за пределы его дома. Исключительно в его сопровождении и крайне редко – он, наверное, ждал, когда мой дар пробудится окончательно, – в моём голосе зазвучало эхо давно перегоревшей злости. – Я попала в тот мир, который могла видеть только издалека, но никогда не получила бы возможности стать его частью. Поэтому сначала меня не особенно удручало затворничество – огромный особняк с великолепным парком и прудом, библиотека, любые технические новинки, которые только пожелает душа, да и компания самого Джонатана, мудрого, пусть и нетерпеливого, вселяла уверенность и радость. Жизнь моя была не такой уж и плохой, но излишне спокойной. Она была мне непривычной и незнакомой. По сути – чужой. Боже, как мне хотелось выйти хотя бы куда-нибудь! С какой жадностью я смотрела на прохожих! Они были свободными, а я – птица в клетке… Кто ж знал, что пташка заразна, – всё внутри заледенело, и слова стали даваться труднее. Рассказ продолжался очень медленно, я часто останавливалась перевести дух и унять дрожь в теле. Слёзы душили, мешали говорить. Важные детали были опущены – я не могла признаться ему в убийстве двух его соклановцев. Деметрий не перебивал меня, но я чувствовала, как его тело становилось всё более напряжённым по мере рассказа. Словно скала… Пальцы его несколько раз инстинктивно сжались, едва не переломив моё запястье – он не заметил этого. Да, так могло быть и с тобой, и с теми, кому не посчастливилось оказаться рядом. Мой голос опустился до шёпота; каждое воспоминание отдавалось болью и холодом, от которого сжималось сердце. Не осталось ни аромата жилища Деметрия, ни его самого – перед моим внутренним взором было совсем другое. Кажется, тогда Азазель всерьёз испугался за мою жизнь…

Он, словно призрак, оставляющий после себя лишь неясное чувство страха, мчался домой. Нас связали неразрывные нити – его ангельский свет питал мою ослабевающую сущность; близость высшего порядка – я купалась в потоке его сознания и ощущений, вырывающих меня из действительности. Я уже не боялась – ни этого переплетения, ни Падшего, ни ждущей меня смерти. Скорость была чудовищной, я даже не представляла, что можно было двигаться настолько быстро – казалось, ему хватило одного сильного прыжка, чтобы Монмартр остался позади. А ведь у него должно быть человеческое тело… Лишь размытые очертания вокруг… Обрывками в разуме возникали чужие воспоминания, не давая забыть о тридцати четырёх загубленных жизнях – они искали последнего пристанища на задворках моего рассудка. До боли яркие исповеди душ. Чувства, мысли, калейдоскоп эмоций. Страхи, желания, сокровенные мечты. И я терялась в этом потоке, не зная уже, кто же я настоящая. Где я, а где те, кто медленно, но неотвратимо утягивал меня за собой? Но куда? Впрочем, мне уже было всё равно. Боль притупилась, голова стала удивительно ясной… Вдруг стало так легко… Душа билась во мне подобно птице, запертой в клетке, и грозилась вот-вот вырваться на волю.

– Глупая девчонка, тебе вздумалось умереть?! – Страх… Нет, Он не может бояться… Сейчас я знала, каково его могущество на самом деле. Сознание расщеплялось, превращаясь в пыль.

– Я не хочу жить… Пожалуйста, дай мне уйти…


– Линнет, – голос, куда более мелодичный и холодный, вырвал меня из цепких пальцев удушающего кошмара. Я судорожно вздохнула и сморгнула застывшие слёзы; Деметрий был прав – мне действительно стало легче. Оковы не распались, но позволили вздохнуть свободнее. – Позволь задать последний вопрос.

– Как хочешь. – Я попыталась незаметно утереть лицо рукавом; сделать это было несложно – ищейка на меня не смотрел. Мои пальцы без усилия выскользнули из его.

– Если было столько жертв, – его слова заставили меня вздрогнуть, как от удара хлыстом, – то как получилось, что мы здесь ничего не знали?

– Джонатан, – отозвалась я. – Он заметал следы – вряд ли такие манипуляции для него в новинку. Всё списали на людскую халатность.

Лицо вампира превратилось в погребальную маску и не выражало ровным счётом ничего; глаза были так же холодны, как лёд северных морей.

– Могу я тебя о чём-нибудь попросить? – Ноги коснулись пушистого персидского ковра.

– Да, – сколько безразличия. Так будет лучше, убеждала я себя. Только для кого?

– Мне бы очень хотелось, чтобы мой рассказ оставался в тайне хотя бы некоторое время. – Неуклюже поднялась, намереваясь уйти. Его ответ мало что изменит – он станет просто финальной точкой.

– Настолько, насколько это будет возможно, Линнет. Ты же понимаешь…

– Да, конечно.

Деметрий тяжело вздохнул.

– Далеко собралась?

– К себе, – моя рука легла на позолоченную дверную ручку.

– Босиком? – усмешка. Я не ощутила движения, поэтому вздрогнула, когда он положил голову мне на плечо. Не обнимал, но прижался ко мне вплотную, не давая даже малейшей возможности сбежать. Чувство скованности от подобного рода близости. Его пальцы сомкнулись на запястье. – Я не отказываюсь от своих слов, пташка.

– О чём ты?

– Я не считаю тебя прокажённой, помнишь? – Он потянул меня за руку, увлекая за собой в глубь спальни. – Не упирайся – ты же знаешь, что это бесполезно, – улыбка. – Нам необходимо поговорить.

– Мы поговорили. И у меня есть обязанности. – Я посчитала за лучшее остаться на месте; Деметрий прищурился, насмешливо глядя на меня сверху вниз.

– Сегодня я – твоя обязанность, и только попробуй мне сказать, что перспектива тебя не прельщает, – он погрозил мне пальцем и уселся прямо на пол, бросив одну из атласных подушек мне. Похлопал на полу рядом с собой. – Я могу связать тебя, не забывай.

Почему-то я не удивилась и не восприняла его угрозу, как шутку.

– Ты как всегда потрясающе убедителен.

Я опустилась в недостаточном расстоянии от него, но его комната была не такой уж и большой, а предметы обстановки не позволяли сделать иначе. Ищейка склонил голову набок, задумавшись на несколько мгновений, потом, взявшись за углы подушки, просто подтащил меня поближе к себе. Он вновь смешивал все мои мысли, и я напрасно пыталась задушить в себе то необычное чувство доверия, которое появилось у меня к нему. Противоестественно. Неправильно.

Убеждение – не мой конёк.

Вздох застыл на губах.


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/38-16836-1
Категория: Отдельные персонажи | Добавил: Розовый_динозаврик (28.12.2015) | Автор: Розовый_динозаврик
Просмотров: 874


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 0


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]