Внутренний огонь, усыпленный сытостью, вновь попытался вспыхнуть. Но благодаря большому количеству выпитой крови все еще оставался внутри, а иначе я уже давно бы снова была вынуждена спрятаться в пещере.

— Не вини Элис и остальных, они не хотели оставлять тебя, Белла, — пробормотал Каллен поникшим голосом, но я ему больше не верила. Все говорило о том, что я была им не нужна. — Я их заставил, и это только моя вина. Ты же знаешь, как сильно Эсми тебя любила… а Эммет? Разве он бросил бы тебя, если бы не я?
— Ты… принудил их? — задохнулась я от возмущения, и Эдвард подавленно кивнул. Я качала головой, не в состоянии представить это. — Но зачем?!
— Ты слишком глубоко проникла в мир, которому не принадлежала, — бормотал Каллен тихо и разбито. — Я боялся, что с тобой случится что-нибудь плохое, и мне придется тебя обратить. Ты стала бы ненавидеть меня за то, что я отобрал у тебя человечность, родителей, друзей, способность расти и меняться… родить детей. Позже, когда бы прошло время, — убеждал он, как только я попыталась яро возразить. — Когда б ты поняла, сколь много потеряла, ты бы возненавидела меня за эту полужизнь, если бы я обрек тебя на вечность рядом с собой…

Мне понадобилась целая минута, чтобы осознать его поступок. И тогда в глубине моей истерзанной души родился гнев – настоящая испепеляющая ярость оскорбленной женщины:
— Ты хотел заставить меня остаться человеком?! Ты поэтому бросил меня? Чтобы я не нашла способ стать одной из вас?

Каллен молчал, мрачно глядя на меня из-под сдвинутых бровей. На его лице застыло выражение крайнего мучения, но вряд ли я сейчас была способна с пониманием оценить его чувства.

— Что ж, ты отлично преуспел, — с сарказмом выплюнула я, показывая свои мраморные и твердые ладони, голубовато светящиеся в темноте. — Отлично, просто прекрасно! Ты не захотел сделать это сам и заботиться обо мне первое время, когда мне было так тяжело? Ты позволил другому вампиру забрать меня и долго мучить, прежде чем я стала молить его о смерти? Такой расклад тебе, значит, больше по душе?
— Это не так, — еле слышно прошептал вампир. — Я не думал, что за тобой придут другие. Если бы я только предположил такое, ни за что не покинул бы Форкс.

Я истерично рассмеялась, как злодейка в дешевом кино:
— Ты бы остался только ради того, чтобы охранять мою человечность! Это так… мерзко. И подло. Словно мои желания не имеют никакого значения, только твои!
— Неправда. Все, что я делал, было для тебя…

В негодовании я яростно зарычала, возмущенная до самой глубокой степени.

— Ты говоришь только о себе! А мое мнение хоть что-то для тебя значило?! — вспылила я, вскочив с колен. — По всей видимости – нет! Ты отнял у меня выбор, и теперь можешь посмотреть на результат своего эгоизма! — Эдвард подавленно промолчал, поэтому я, не останавливаясь, продолжала сыпать обвинения, выплескивая клокочущую в сердце обиду: — Ты хотя бы представляешь себе, что я пережила?! Сколько боли вынесла в одиночку, как хотела забыть тебя и не могла?.. Я просила смерть прийти за мной, но даже в этом меня преследовала неудача! И вот теперь, после всего, ты просто появляешься передо мной с этими глупыми оправданиями насчет моей человечности?!

Я осеклась, тяжело дыша, не зная, что еще добавить, потому что выдохлась. Руки пекло, электричество опасно потрескивало на ладонях, а сердце набирало силу, стремясь взорваться пылающим «бу-бух»… Я глубоко вздохнула, чтобы снизить градус напряжения и притормозить процесс.

— Я не ищу оправданий – все твои обвинения абсолютно заслуженны, — пробормотал Эдвард убито, его лицо оставалось серьезным и полным раскаяния. — Я не прошу тебя немедленно простить меня – ты имеешь полное право злиться и ненавидеть. Я буду лишь надеяться, что со временем смогу искупить свою вину… у меня есть вечность на это.
— Ох, оставь этот тошнотворно совестливый тон, — вскричала я раздраженно, отворачиваясь, чтобы не видеть идеальное бледное лицо, притягивающее к себе, к моему стыду, как магнит, искаженное в страдании.

Я была слишком сердита, чтобы простить Эдварда за причиненную боль, но боялась, что уступлю слишком быстро. Поэтому продолжала кричать, хотя внутри, в глубине обливающегося кровью сердца чувствовала отчаянную надежду на то, что Эдвард теперь в самом деле никогда не уйдет… что бы ни было причиной этому.

— Что же ты за человек?! По какому такому праву решал за других, что им делать? Ты действительно заставил семью покинуть Форкс? Как это возможно, я просто не могу в это поверить! Чтобы Элис… послушалась чьего-то приказа… — Я закрыла лицо руками, прячась от ужасающей реальности. — Не может этого быть, ты просто обманываешь меня сейчас. Я не верю, чтобы Элис согласилась на такое. Ты хочешь оправдать семью в моих глазах, забирая всю вину на одного себя, но на самом деле, если бы не хотели уехать – они бы остались.
— Я убедил их, что для тебя так будет лучше, — настаивал Эдвард тихо. — Понадобился не один час, чтобы они согласились, но на кону стояла твоя душа! Для нашей семьи, потерявшей шанс на пропуск в рай, это всегда было очень важно. Карлайл никогда не обращал здоровых людей, только умирающих, и он до сих пор мучается сомнениями, был ли прав, когда изменял каждого из нас. Ты столько раз просила сделать тебя вампиром… я слишком любил тебя, чтобы и дальше рисковать твоей душой, я просто не мог позволить, чтобы…
— И тогда что бы ты сделал?! — воскликнула я, сердясь. — Если бы вдруг меня сбил тот злосчастный фургон или произошло еще какое-нибудь приключение, ты что, просто позволил бы мне умереть?
— Это естественное течение жизни, Белла! — оправдывался Эдвард, и по его лицу было видно, что он свято верит в то, что говорит. — Если бы ты умирала, я должен был бы отпустить тебя! Поэтому я ушел. Человеческое тело такое хрупкое, и я знал: случись с тобой что-то серьезное и если ты вдруг будешь умирать на моих руках – я могу не выдержать… Я не хотел становиться тем монстром, кто отнимет у тебя душу.
— Ты понимаешь, как твои слова звучат? — покачала я головой, сжимая виски руками. — Это же полный бред!
— Для тебя. Но не для меня, — упрямился Эдвард вдохновенно.
— Так я для тебя просто вещь, которую можно переставить с полки на полку по своему усмотрению?! И ты посчитал, что я не имею права на собственное мнение?

Я повернулась, чтобы видеть выражение его лица. Казалось, мы разошлись по разным полюсам, совершенно перестав понимать друг друга.

— А для тебя имело значение, что чувствовал бы я, отняв у тебя жизнь и душу? — умолял Каллен понять его. — Я не оправдываюсь сейчас, но ты хотя бы раз пыталась встать на мое место? Да, я виноват, что принял решение в одиночку – никто не ненавидит меня за это сильнее, чем я сам себя. Особенно теперь, когда смотрю, к каким ужасным последствиям привело мое решение. Но разве ты не видишь, Белла, что я хотел как лучше для тебя? Да, я совершил ошибку и это признаю. Но я всего лишь хотел спасти тебя! Уберечь от участи, которая не принесла бы тебе счастья. Я сделал это не для себя. Если бы я делал то, что хотел, ты была бы вампиром быстрее, чем успела бы оглянуться. Ничего и никогда в своем долгом бессмысленном существовании я не хотел сильнее, чем тебя. Ты – моя жизнь, ты – то, что держит меня в этом мире. И самым ужасным, самым эгоистичным поступком в моей постылой вечности стало бы обратить тебя – даже хуже, чем все убийства, которые я когда-то совершил. Я просто не мог… не мог настолько низко опуститься и отнять у тебя все, что тебе дорого, только ради того, чтобы ты была со мной…

Я молчала, потрясенная тем, как Эдвард снова перевернул ситуацию в свою пользу.

— Выходит, ты считаешь свой поступок благородным? — презрительно сплюнула я, демонстрируя то, во что превратилась – хотел он того или нет. — Твоя совесть чиста, ведь это сделал со мной не ты. Плевать, что со мной стало после того как ты бросил меня в лесу? Не имело значения, как сильно я была разбита твоим уходом, так что мне не нужны стали ни друзья, ни жизнь, о которой, по твоим словам, ты так заботился? Тебя не волновало, оправлюсь я от твоего предательства или нет, смогу ли существовать дальше нормально? Ты даже не захотел поинтересоваться, удался ли твой грандиозный план «по принуждению Беллы Свон к человечности» – нет, ты развлекался на другом конце полушария, пока я умирала без тебя, не в силах забыть твоего лица!

Эдвард поморщился от моих прямолинейных признаний, как от удара ржавого кинжала. Но я не могла прекратить – душа рвалась на части от всего пережитого, что я держала внутри так долго.

— Тебе было все равно, что стало со мной потом, безразлично, что я оставалась совершенно одна все два года. Что не с кем было даже поговорить, не на кого опереться в самую трудную минуту. Что я даже не знала, почему стала такой и что мне с этим делать, в одиночку сражалась с жаждой, мечтая быть такой же стойкой, как ты и твоя семья, невзирая на то, что вам до моей морали не было никакого дела! По-твоему, я стала счастливей, чем могла быть, если бы ты сам обратил меня?!
— Нет, нет, я не думаю так, — сдавлено прошипел Эдвард, пряча глаза – казалось, что-то душило его, он не мог говорить. Я видела, как сильно мои слова ранят его, но уже не могла остановиться.
— И вот ты явился, и думаешь, бац – и все станет как раньше? Что я прощу тебя и всех вас и радостно раскрою объятия? Нет, Эдвард, я слишком много пережила, чтобы все получилось так просто… Не знаю, готова ли я снова увидеть твою семью. Не думаю, что смогу быстро простить тебя…

Я снова отвернулась, чувствуя боль, что так грубо оттолкнула того, кого любила. Чувствуя страх, что Эдвард может согласиться со мной и просто взять и уйти… Но понимая, что обиды во мне накопилось чрезмерно, чтобы махнуть на годы одиночества рукой и снова начать доверять тем, кто меня так легко предал…

— Никто из нас не ждет, что ты сию секунду бросишься на шею…
— Правда? — скептически скривила губы я. — Тогда почему ты не поинтересовался, чего Я хочу, прежде, чем приглашать сюда Элис и остальных? Ворвался в мою жизнь, даже не узнав, готова ли я терпеть твое присутствие? Тебе не приходило в голову, что я больше не желаю тебя видеть?..

Эти жестокие слова ранили как двустороннее копье – вонзив острие в Эдварда, я убивала и собственное сердце. Эти слова были настоящей ложью – ничего я не жаждала сильнее, чем Эдварда рядом с собой. Но во мне еще оставалась капля гордости, чтобы хотя бы притвориться, будто справилась бы и одна. Я физически нуждалась в сохранении искусственной самодостаточности, иначе мое сердце было бы разбито быстрее и сокрушительнее прежнего.

— Пожалуйста, — голос Эдварда стал похож на растрескавшийся гранит, такой безумной боли в нем я никогда еще не слышала – от ее искренности и силы мурашки побежали по спине, и я ощутила себя чудовищем, разбившим его мечты и чаяния. — Прошу, не прогоняй меня, Белла, только не теперь, я этого не переживу… Когда я вернулся в Форкс несколько месяцев назад, то уже был полностью раздавлен. Я совершил ошибку и мечтал лишь об одном: снова быть рядом, на любых условиях. Я готов был на все – даже вечность стоять на коленях, умоляя тебя вернуться ко мне… Я сделал бы ради этого все, что бы ты ни попросила…
— Обратил бы меня? — скептически осведомилась я, и Эдвард промолчал. — А если бы я была уже не одна? Если бы тебя забыла?
— Возможно, это остановило бы меня, — пробормотал Эдвард мертвым голосом. — Я бы не стал разрушать твою жизнь снова.
— Конечно, ведь ты уже разрушил ее однажды, хочется верить, что ты не настолько чудовище, чтобы сделать это еще раз.

К моему удивлению, я вдруг почувствовала отчетливое облегчение. Словно мне было нужно высказать все наболевшее вслух, душа нуждалась в освобождении и исцелении от долгого мучения. И вдруг стало легче дышать, а обида, найдя выход через безжалостные слова, покинула сердце и, затерявшись среди миллиардов танцующих вокруг нас снежинок, растворилась в ночном облачном небе…

Я обернулась, опустошенная и обновленная. Эдвард стоял слишком близко, будто хотел протянуть руку, но не осмеливался, принимая всю силу моего гнева. В его черных голодных глазах застыла вся тоска мира, боль, которую я едва ли могла постигнуть даже после того, что сама пережила. Если бы я, бросая в него обвинения, преследовала цель отомстить, то могла теперь посчитать, что потребность в этом полностью удовлетворена — Эдвард был в миге от того, чтобы рухнуть передо мной на колени и умолять. Он был абсолютно, безвозвратно раздавлен моими беспощадно жалящими словами. Я могла бы гордиться собой, но вместо этого почувствовала острую, саднящую и выворачивающую наизнанку жалость и желание поскорее сдаться…

— Пожалуйста, — прошептал вампир, его черный безнадежный взгляд гипнотизировал меня, срывая искусственную маску злости и обиды. — Пожалуйста, Белла… позволь мне просто быть с тобой рядом… дай мне шанс…
— О нет, избавь меня от этих сентиментальных сцен, — вскричала я, когда ноги вампира дрогнули – вида Эдварда, стоявшего на коленях в снегу, я бы не вынесла.

Мое самообладание и так трещало по швам от его измученного лица, а страдание в глазах разрывало сердце. Я из последних сил удерживала себя от того, чтобы не расклеиться и не простить его за все – я не хотела, не могла позволить себе так быстро оттаять. Это было опасно не только потому, что в моих ладонях таился смертоносный огонь. Чтобы вернулось утраченное доверие, нужно было время.

— Все, что попросишь – твое, — умолял Каллен, руша мою слабую оборону. — Ты можешь получить всего меня или только малую часть, которая тебя устроит… Я буду просто другом, если ты захочешь, и вечность потрачу на то, чтобы ты снова научилась мне верить. Только не проси меня уйти – сделать этого еще раз я не смогу, это выше моих сил. Я больше никогда… никогда тебя не покину. Даже если ты не перестанешь ненавидеть меня, все равно останусь рядом с тобой.

Его рука дернулась, но сурово сжалась в кулак и прижалась к боку, а я – кошмар! – чуть не разрыдалась от желания поцеловать его белые от напряжения губы. Только бы его слова были правдой… только бы он снова не предал меня, когда пройдет еще полгода или год…

— Я никогда тебя не ненавидела, — покачала я головой, внезапно смущенная из-за всего, что наговорила. Я прежде не была такой жестокой. — Забудь мои слова, Эдвард. Разве ты виноват в том, что я была для тебя недостаточно хороша? Я все понимаю: из-за меня у твоей семьи были сплошные проблемы, и я не вправе требовать от вас заботы, тем более не вправе – ожидать любви. Пожалуйста, прости, не знаю, что на меня нашло…

Его глаза расширились от шока.
— Изабелла Свон, — низко прорычал он, — ты думаешь, я только из чувства вины вернулся в Форкс?!
— А разве нет? — я снова была сбита с толку.
— Все то, что я сказал несколько минут назад, прошло мимо твоих ушей? — выдохнул он, делая шаг и оказываясь в опасной близости, его прекрасное лицо нависло надо мной, ломая хрупкое самообладание. — Я вернулся, потому что любил и больше не мог оставаться вдалеке. Белла, разве ты забыла все то, что я когда-то говорил тебе о своих чувствах?
— Я не забыла. — В том числе и то, что Эдвард сказал мне в лесу – я помнила тот день очень даже хорошо. — «Белла, ты мне не подходишь», — с сарказмом повторила я. — «Я тебя недостойна? — Нет».

Эдвард отступил, когда я сделала шаг назад, его лицо стало бледнее, чем до этого.

— Это была ложь, Белла! — воскликнул он таким отчаянным тоном, будто я должна тут же ему поверить. — Думал, если смогу убедить тебя, что ты больше мне не нужна, то ты быстрее забудешь и начнешь жизнь с чистого лица. Я солгал, потому что хотел, чтобы ты как можно меньше страдала…
— Что ж, ты ошибся и в этом случае, — вздохнула я, вспоминая ужасные дни, складывающиеся в недели и месяцы затянувшейся тяжелой депрессии.
— Я знаю, — простонал Каллен, на секунду прикрывая глаза. — Джейкоб… много раз вспоминал об этом.
— Тогда ты видел, какой жалкой и мертвой я была, когда ты ушел, — согласилась я.
— Думаю, что имею некоторое представление об этом. Но, Белла! Как ты могла так легко поверить в то, что больше мне не нужна? Я так долго твердил, что люблю тебя, и ты позволила одной-единственной лжи разрушить веру в мои чувства?
— Я никогда всерьез не понимала, за что ты меня любил, — возразила я, качая головой в смятении. — Я и сейчас не верю, ты меня прости. Но посмотри на себя – ты же само совершенство! — взмахнула я рукой, глядя на его прекрасное даже в мучении черты. — И посмотри на меня – посредственность и серость, ходячая неприятность, от которой шарахается даже лес. Немудрено, что ты и твоя семья сбежали от меня. И на самом деле, я вас в этом вовсе не виню.

Эдвард больными глазами смотрел на меня, приоткрыв рот.

— Это ничего страшного, — пробормотала я, надеясь, что после всех ужасов, которые наговорила, смогу его успокоить и он перестанет терзаться понапрасну. — Тебе необязательно любить меня, я этого не жду. Я все понимаю, и ты не должен ничего мне объяснять. Я знаю, что совсем тебе не подхожу…

Я осеклась, когда Эдвард внезапно сократил расстояние, впиваясь в меня безумным взглядом.
— Изабелла Мари Свон, — хрипло и низко проговорил он, поднимая руку и останавливая ее в сантиметре от моего лица; его внезапная близость подчинили меня своей воле, наэлектризовав каждый нерв. — Почему ты не веришь в правду, но продолжаешь верить в пустую гнусную ложь? С той самой минуты, как понял, что люблю тебя, я знал, что должен тебя покинуть – ради тебя самой, ради того, чтобы ты жила. Но даже не предполагал, во что превратится тогда моя жизнь. Когда ты только появилась на моем мрачном и вечном пути, бессмысленном и темном, то озарила его ярким светом, затмившим солнце. И когда я ушел, мое существование погрузилось во мрак – я больше не видел ни света, ни звезд, медленно умирая от холода. Я думал, бессмертие – это своего рода чистилище. Что ж, когда потерял тебя, оно превратилось в настоящий ад! И после всего, что я пережил в разлуке – пусть и случившееся по моей вине, – ты подвергаешь сомнению силу моих чувств?! Белла, я никогда и ни в чем не был так сильно уверен, как в том, что безгранично, всем сердцем люблю тебя. Любил, люблю и буду любить всегда, сколько бы времени ни прошло, какое бы расстояние ни пролегло между нами и какие поступки ни разлучили бы нас.

Он молча стоял, ища в моих глазах ответ, но все мои чувства будто застыли, скованные бездушным льдом непонимания. Произнесенная речь, какой бы сладкой и приятной ни была, не могла оказаться правдивой. Слова, достигая моих ушей, дробились о выстроенный монумент недоверия, осколками сыплясь к ногам и исчезая в белом снежном ковре, смешиваясь с миллионами таких же бессмысленных и пустых льдинок, которые ноги легко топтали каждый день. И вместо ожидаемой реакции – каких эмоций Эдвард от меня хотел? – я громко истерично расхохоталась, снова отступив назад.

— Да это же… просто бред! — вскликнула я, пытаясь понять, действительно ли свихнулась или, может, сплю, все еще оставаясь человеком? Попала в долголетний непрекращающийся кошмар? — Знаешь, если бы ты был моей галлюцинацией, именно так бы все и сказал, — рассуждала я вслух, пытаясь не обращать внимание на то, как вытягивается в шоке любимое лицо – приятнейшая иллюзия. — Должно быть, я сошла с ума от одиночества и вижу то, чего не может быть. Или – что вернее – я убила тебя и Джейкоба, и мой разум, помутившись, спрятался от правды в безумии…
— Белла, я не галлюцинация и не бред, — прервал болезненно Эдвард, пытаясь нагнать меня.

Я невольно отступала под натиском его – и своих – разрушительных чувств, ищущих повод прорваться наружу. Но я знала: этого допускать нельзя. Не только потому, что ладони гудели от избыточной энергии, но прежде всего потому, что, если поверю Эдварду снова, большей боли уже не перенесу.

— Это ничего, — бормотала я, смеясь как форменная психопатка. — Это даже лучше, чем сидеть здесь одной. Что может быть правильнее и проще – придумать твой образ, явившийся, чтобы развеять тоску моей унылой вечности. Продолжай, если хочешь, но я больше не стану тебя слушать!

Я попыталась отвернуться, но содрогнулась, когда пальцы Эдварда, впившиеся в плечи с силой, совсем не похожей на выдуманную, развернули меня к себе, заставляя смотреть.

— Белла, — выдохнул он сердито, и дыхание, коснувшееся моего лица, почти дотла сожгло искусственную стену моего отчуждения. — Ты мне не веришь. Но клянусь, со временем я докажу тебе свою любовь. Я вновь верну твое доверие, чего бы мне это ни стоило и сколько бы сил ни понадобилось на это потратить. Я докажу, как сильно, невыносимо и страстно люблю тебя!

Его лицо оказалось слишком близко к моему лицу, и я поняла, что он собирается меня поцеловать. Это было гораздо больше, чем я могла вынести. Самообладание рухнуло, глаза, не слушаясь слабой воли, собирались закрыться, а сердце, не в силах хранить переизбыток эмоций, громогласно выдало тяжелое «бу-бух»…

Все произошло молниеносно: пытаясь предотвратить неизбежное, я оттолкнула Эдварда от себя, забыв, что на моих руках уже нет перчаток. Вспышка ослепительного света, сухой разряд, и Каллен исчез.

Несколько секунд я пялилась на его распростертое в снегу тело, в ужасе ожидая, что оно на моих глазах вспыхнет и сгорит. А затем бросилась, пока не поздно, в домик, унося с собой неотвратимое нарастающее новое «бу-бух», которое, вполне возможно, стало бы для Эдварда последним…

________________________

От автора: надеюсь, вам понравился вариант разговора Беллы и Эдварда. Жду всех на Форуме, чтобы поболтать.