От автора: хочу заранее предупредить, чтобы не было разочарования. Как бы вы ни хотели, имени ребенка здесь упомянуто не будет. Я уже и так сдала пол, хотя не планировала. Я хочу сохранить хотя бы одну интригу, тем более ждать осталось не так уж и долго – всего пару глав.
И еще одно: я постаралась в этой главе показать дар Беллы, чтобы вы смогли, наконец, разобраться в нем. Ваши предположения с удовольствием послушаю на форуме, но если что-то еще останется непонятным, то в третьей части главы от Беллы я дам еще больше намеков. Ну, а если получится так, что все равно непонятно, тогда уже ждите в главе от Эдварда. При следующей встрече он точно разберется.



Это лето стало одним из самых счастливых в моей жизни, несмотря на то, что Эдварда не было рядом со мной, несмотря на напряжение, которое поселилось в доме…

Это было лето, которое я полностью посвятила своему ребенку… Я брала его на руки и смотрела в его ясные голубые глаза, взирающие на мир с чистотой и невинностью дитя, еще не знающего страданий. Я подолгу гуляла в идеально вышколенном саду на обратной стороне нашего дома, пока отец не выгнал меня прочь, так как я ежедневно мозолила ему глаза через окно его кабинета.

Это был редкий случай, когда отец вообще со мной заговорил с момента, как я шантажировала его с помощью газетной шумихи. С тех пор он делал вид, что меня вообще не существует. Но, откровенно говоря, его бойкот меня весьма устраивал. Я чувствовала себя почти свободной, избавленная от повышенного внимания тирана. Я была в неком вакууме, собственном коконе безмятежного счастья, и не хотела думать ни о чем другом. Все проблемы отошли в туманную неизвестность. Я лишь сменила место прогулок на тихий лес, где катала по узким тропкам коляску, наслаждаясь звуками дикой природы, пением птиц и шелестом листьев на ветру. Только здесь я чувствовала себя комфортно, вдалеке от дома и его проблем, которые по большей части были мне ненавистны. Это было время, когда я расслаблялась и позволяла себе ненадолго стать счастливой, просто потому, что со мной был мой сын.

А потом мое счастье очень быстро оборвалось. Так внезапно и сокрушительно, что не оставило после себя ничего, кроме горстки пепла моих сожалений от вновь утраченных прав.

Я должна была предполагать, что отец не сдастся так просто, но была слишком поглощена собой и сыном, чтобы заметить признаки надвигающейся беды…

- В мой кабинет, - коротко сказал отец однажды, когда я уложила трехмесячного сына спать и спустилась вниз, перекусить что-нибудь и вернуться в свою комнату.

С некоторых пор я обеспечивала себя сама, отец полностью отделил меня от обслуживания в доме, теперь мы жили, как чужие люди, соседи. Разница состояла лишь в том, что я по-прежнему была незримо привязана к отцу. Неважно, насколько он злится на меня, если бы я надумала бежать, я знала – он все равно найдет меня. Ну, или бросит на произвол судьбы, позволив найти меня Джейсону, а эта перспектива пугала куда сильнее, чем жизнь с отцом под одной крышей.

Мэгги любезно согласилась готовить для меня в дополнение к ее основной работе – заботиться обо мне. Я платила ей неплохие деньги, хотя она пыталась отказаться поначалу, помогая мне на добровольной основе. Но я знала, ничто так не способствует хорошему настроению, как заработанный своим трудом дополнительный доход.

Тон отца удивил меня, а его уверенность насторожила. Последние месяцы он обращался со мной исключительно грубо, когда это касалось чего-то, что его раздражало, как, например, просьба убрать коляску из холла, навсегда. Иногда отец мог отозваться обо мне пренебрежительно, как о вещи третьего сорта, в разговоре с подчиненными пытаясь задеть меня, при этом даже не глядя в мою сторону, как будто меня нет рядом. Но зная, что я обязательно это услышу.

И сейчас его уверенный тон, так похожий на прежний, властный и неколеблющийся, заставил меня подумать, что он придумал, чем больно меня ударить. Не физически, конечно. Морально раздавить, как он искусно умел это делать всегда.

С некоторых пор я считала, что приобрела подобие иммунитета против суровой власти отца. Я многое знала и могла бороться за свои интересы. Я была независима финансово, хотя добилась этого ценой своего спокойствия, и теперь носила в глазах отца клеймо предателя.

Но также я понимала, что теперь у отца есть новый повод вернуть надо мной власть. Мой сын.

Втайне я надеялась, что мои знания защитят и малыша тоже. Но ошиблась, считая, что такой груз мне по плечу.

Я храбрилась, входя в кабинет, в действительности же я чувствовала едкий страх, разрушающий изнутри мою едва окрепшую волю. Ребенок был мне опорой, надеждой, моей любовью, поддерживающей в трудные дни. Он же стал и моей слабостью.

Отец явно чувствовал свое превосходство, закуривая сигару и тяня время, как всегда. Как будто ничего не изменилось между нами. Он точно знал, что в его руках сильные карты, иначе никогда бы не решился рисковать. Продумал все.

- Выродок отправляется на Сицилию завтра утром, - сказал он будничным тоном, немного усталым, как будто дело это давно решенное, и он просто ставит меня в известность о дате. – Эстер прилетает сегодня ночью, собери все.

Мое сердце остановилось, сжалось до крошечных размеров, забилось где-то низко в животе… словно отбивало ритм последние секунды жизни…

Эстер была моей родной тетей по отцовской линии. Она была очень преданна семье и с детства обожала брата, потому что он не скупился обеспечивать ее быт. Она никогда не работала. Зато была готова беспрекословно выполнять любые его приказы, раскрыв от обожания рот. Я всегда ненавидела ее и боялась. Не было ничего хуже времени, когда мне приходилось жить с ней. Она была как цепной пес – властная и контролирующая, сующая везде свой нос, злая и незамужняя. Представить, что мой сын окажется в ее руках, было... невозможно. Она могла просто забыть его на какой-нибудь скамейке, по просьбе моего отца, и я никогда не смогу доказать, что это не было подстроено. Она могла даже отравить его, в этом я не сомневалась. У меня были все основания не доверять и бояться.

- Что?.. – растерянно переспросила я, мое тело и мозг охватило оцепенение. Завтра… Это слово прозвучало как гром среди ясного неба. Если я даже могла защитить своего малыша, у меня не было времени, чтобы подготовить это.

Отец сделал вид, будто не заметил моего крайнего замешательства.
- Через неделю начинается учебный год в колледже, ты должна быть полностью готова, - его голос звучал спокойно, с мрачной уверенностью в выбранном им пути, не было ни шанса, что я уйду отсюда, снова отстояв (каким-то чудом) прежние свои позиции. – Тебя уже восстановили. Нет времени на развлечения.
- Развлечения?.. – мой голос прозвучал так тихо и безжизненно, как будто я уже сдалась, и нет пути возврата. Я чувствовала слабость, разливающуюся в руках и ногах, словно готовилась потерять сознание. Нет-нет, не сейчас. Борись, Мелисса. Борись за своего ребенка. Иначе ты его больше никогда не увидишь… Никогда…
- Не разыгрывай из себя дуру, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, - в тоне отца наконец-то появились нотки раздражения. – Совершенно очевидно, что ублюдок будет отвлекать тебя от обучения. Нам обоим необходимо, чтобы ты была сосредоточена на предметах, остался всего год.
- Нет… - выдохнула я, тщетно ища в себе силы на сопротивление. Я же была готова в горло вцепиться, чтобы защитить моего малыша. Совсем недавно. Куда делась моя уверенность? – Нет, папа… И у тебя нет его паспорта…
- Брось, паспорт – не проблема, - презрительно сгримасничал отец, помахивая сигарой самоуверенно. И он приподнял брови, давая мне понять, что все давно готово, хочу я этого или нет. Я не была уверена, что он блефует.

Я знала, как это будет выглядеть для остальных. Разыгранная до мелочей пьеса. Добрая тетя с улыбкой на лице изображает любовь и умиление, неожиданно подобревший дед – заботу о внуке и дочери, которой необходимо учиться. Пока полиция разберется, кто прав, мой мальчик окажется на другом континенте, независимо от того, совершеннолетняя я или нет. Это будет выглядеть, как семейное путешествие малыша «погостить», даже если я начну плакать и сопротивляться. Нет гарантии, что это сработает. Все было организовано так, чтобы я просто не успела опомниться.

- Нет! – выдохнула я, понимая, что должна бороться с этой новой проблемой, но не видя выхода, кроме как отрицать очевидное. – Нет!

Отец устало откинулся на спинку стула, глядя на меня прищурившись. Я чувствовала себя абсолютно незащищенной перед ним, в шаге от того, чтобы не рухнуть на колени и не умолять. Титаническим усилием я устояла, борясь со страшным головокружением. Паника не давала мне мыслить рационально…

- Пожалуйста… - мой голос исчез, так же, как это было когда-то раньше. Отец точно знал, что выиграл этот бой. Потерять ребенка – это было еще хуже, чем потерять Эдварда. Я знала, что я этого просто… не переживу. – Прошу, не отнимай его у меня… Я обещаю, что он ничем мне не помешает… Я буду учиться, все, как ты хотел. Только оставь его мне, умоляю…

Отец сделал движение рукой, означающее, что я свободна. Мои губы отчаянно задрожали, когда я поняла, что не знаю, что еще сказать. Слезы предательски скапливались в глазах, хотя я знала, что для достижения моей цели они неприемлемы. Это было полное мое поражение. Отец застал меня врасплох, я оказалась неподготовленной, хотя должна была. Где вся моя сила? Я призывала ее. Напрасно. Как бороться, когда внезапно снова чувствуешь себя слабой?

- Ты забыл, о чем я говорила тебе? – я пыталась вложить в голос силу, но мне не удавалось сделать его достаточно твердым, чтобы вернуть прежнюю власть. – Я знаю про те фотографии… пойду в полицию, и все. Я говорила тебе. Ты забыл? Мы же обо всем договорились. Ты хочешь рискнуть? – звучало жалко и нерешительно, даже я не поверила бы самой себе. Хотя, несомненно, я сделаю это, если понадобится. Вот только мой мальчик к тому времени будет уже далеко, и чтобы вернуть его, мне придется немало потрудиться. Что если к тому моменту Эстер выполнит наказ отца и избавится от него? Я не должна отпускать его от себя ни на одно мгновение.

Поэтому я снова применила шантаж, пусть он звучал сейчас глупо и неуверенно. Я знала, отец должен бояться меня. Раньше ведь мне это удавалось!

Ни один мускул на лице отца не дрогнул, он только медленно выпустил дым, словно не верил, что я осуществлю задуманное. Чего я не знаю? Почему он перестал бояться моих угроз? Может ли такое быть, что я больше не имею ни одного козыря, и тех фотографий не существует? Но тогда у меня больше… ничего нет. Ничего, чем я могла бы шантажировать…

Отставив руку, папа снова выпустил дым, и я тут же уверилась, что действительно потеряла свои преимущества. Он никогда не стал бы блефовать просто так, не имея за спиной твердой уверенности, что сможет от меня защититься. Он никогда не стал бы рисковать положением вещей, его дела и без того были плохи…

- Это не обсуждается, - сказал он резко. Чем слабее чувствовала себя я, тем увереннее вел себя папа. Он даже позволил себе раздраженно закатить глаза, как будто я веду себя, словно ребенок. – Я же не отбираю его у тебя, - добавил с преувеличенной усталостью. - Закончишь колледж – сможешь забрать его на все четыре стороны.

Это простое обещание, произнесенное в его привычной пренебрежительной манере, ни на каплю меня не обмануло. Я знала, что это станет началом конца. Через год найдется другая причина, чтобы я не увидела своего мальчика, если он вообще к тому времени еще останется жив. Кроме того, я приходила в ужас от одной только мысли, что не смогу каждый день видеть маленького родного личика с красивыми ясными глазами, не услышу его горького плача. Мой сын, моя душа, моя отрада. Он будет расти без меня. Это было невыносимо даже представить.

- Нет, папа, - повторяла я, как зацикленная на одном действии марионетка, - нет…

Папа раздраженно потушил сигару, воткнув ее в пепельницу, а затем поставил локти на стол и соединил растопыренные пальцы, задумчиво уставившись в пол. Мне показалось это хорошим знаком, как раз, когда я уже потеряла всякую надежду на разрешение проблемы миром.

- Пожалуйста… - мой голос охрип, выдавая напряжение. Слезы выкатились из глаз и покатились по щекам.
- Ты действительно так хочешь с ним возиться? – я не могла поверить, что он спросил об этом. Как будто… как будто вернулись прежние времена, и в нем проснулось что-то человеческое, давно забытое. Я так привыкла видеть его другим, чужим, холодным, что мое сердце едва не разорвалось, услышав сомнение, будто он по-настоящему раздумывает над моей отчаянной просьбой.
- Я не смогу без него, - пробормотала я сипло. – Он – все. Он – мое солнце. Я люблю его.

Отец сморщился, как будто я подсунула ему тухлое мясо, но быстро вернул прежнее выражение лица. Я решила добить его, пока еще видела его колебание. Быть может, я все-таки в нем ошибаюсь, он еще в состоянии чувствовать что-то, кроме ненависти ко мне.
- Я буду учиться, я сделаю все, как ты скажешь. Но если его не будет рядом, не станет и меня. Если ты отнимешь его, ты убьешь меня. От меня не будет никакого проку.

Папа соединил пальцы вместе, задумчиво постучав ими по губам. Исподлобья он посмотрел на меня, как будто не веря, что для меня это настолько важно. Но даже если он не понимал, в его глазах я видела сомнение, и замерла в надежде, что он не заставит меня переживать кошмар разлуки снова. Разве одной беды с меня не было достаточно?! Разве он не может уже попросту оставить меня в покое и не вынуждать сражаться?! Я чувствовала себя такой уставшей от этой бесконечной борьбы за Эдварда, за себя, потом за ребенка, от постоянного недосыпания по ночам… что просто не чувствовала в себе сил начинать войну сначала. Пожалуйста, пощади меня…

- Хорошо, - согласился он, и я едва не упала на колени, целуя его ноги, захлебываясь в слезах. Я была так примитивно благодарна, как будто он был царем, явившим милость, а я провинившимся рабом, которому простили смертный грех. – Но у меня есть несколько условий.
- Любые! – выдохнула я прежде, чем смогла себя остановить и задуматься, а не продуман ли весь этот фарс от начала и до конца, чтобы просто сломить меня и вынудить подчиниться. – Только скажи!
- Учеба прежде всего. Никаких пропусков из-за болезней или потому, что ты не спала ночь, никаких прогулок на свежем воздухе, только если ты не идешь туда, чтобы зубрить. Если я узнаю, что твоя успеваемость страдает, клянусь, Эстер на следующий день будет здесь, и я уже не послушаю никаких возражений.
- Конечно, - согласилась я, это было легкое условие, я могла совмещать и то и другое, только вот надо придумать, кто с сыном будет сидеть, пока я в колледже…
- Разумеется, твоя комната должна быть освобождена от… всяких напоминаний о ребенке. Я не хочу и знать, что он бывает там. С этого мгновения он может быть где угодно, только чтобы я не слышал и не видел его. Мне плевать, что ты придумаешь. В конце концов, у нас есть помещения для прислуги. Найми няню и забудь о нем.

Я сглотнула.
- Хорошо.

Было трудно представить, что моя комната опустеет, в ней больше никогда не раздастся громкий плач. Но это было более приемлемым условием, чем тетя Эстер. Я буду видеть сына каждый день, проводить с ним время не в ущерб учебе. Я смогу. И он останется рядом, мне не придется его потерять.

- Ты будешь снова делать то, что я скажу. – Папа откинулся на спинку стула, разглядывая меня так, будто ищет, какую дополнительную плату с меня содрать, пользуясь моей неожиданной сговорчивостью. Такой самоуверенный, что меня бы затошнило, не будь я так готова принять любые его условия ради сохранения ребенка. – У меня намечается много важных сделок, во время которых твоя помощь будет неоценима. Если ты согласна со всем этим, то по рукам.

Я выдохнула, пытаясь представить свое будущее. Все возвращалось на круги своя, снова папа нашел мое слабое место, чтобы сделать из меня марионетку, а мне даже нечего противопоставить ему. С другой стороны, мое положение после рождения ребенка сильно пошатнулось. Вряд ли я уже представляю большую ценность для папиных партнеров, чтобы подсовывать меня им в постель. Скорее всего, дело ограничится банкетами и простым флиртом.

- Хорошо, - тогда сказала я, это не будет сложным.

Папа выдохнул, как будто не ожидал моего безоговорочного согласия. Его лицо уже через секунду стало злым и жестким, палец грубо указал на меня.
- Учти, - с угрозой сказал он, - я не шучу насчет повиновения. Если я увижу, что ты нарушаешь наш договор, я и без Эстер сделаю жизнь ублюдка адом. Пока ты будешь учиться, ничто не помешает мне навестить его раз или два, и он навсегда запомнит эти посещения.

Я задохнулась от грубости, звучащей в его словах. Как он может… как он может говорить так о своем… внуке? Угрожать маленькому человечку, который невинно смотрит на мир, не зная еще его жестокости? И я бы не хотела, чтобы его это когда-нибудь коснулось…

Я чуть не расплакалась от боли, резанувшей грудь, когда прошептала:
- Я клянусь.

Папа почти улыбнулся, доставая новую сигару и прикуривая ее с таким видом, словно наступило Рождество. Его лицо повеселело, что говорило мне о том, что я отдала гораздо больше, чем стоило. Теперь жест отца, означающий, что я свободна, был куда приветливей, чем прежде. На негнущихся ногах, покачиваясь, я отправилась прочь, пытаясь уложить в своей голове все, что произошло.

Действительно ли тетя Эстер прилетает сегодня ночью, или это был умелый блеф отца, чтобы добиться моего повиновения? В самом ли деле фотографий, с помощью которых я могла шантажировать его, больше нет? Все эти вопросы мучили меня, хотя уже было слишком поздно. Отец сказал, что сделает жизнь моего сына адом, если я не стану повиноваться. Одно это перечеркивало любое мое стремление бороться. Я не могла подвергнуть здоровье малыша риску. Я должна была защитить его.

Жизнь вернулась в привычное русло, такое, какое было до появления Эдварда. Так, будто его никогда и не существовало… И это было больно сознавать, что я никогда его больше не увижу.

Однако у меня были не менее важные проблемы, чтобы задумываться о своей несостоявшейся любви. Я снова училась в университете, как того хотел мой отец.

Единственное, что отличало мое положение от того, которое было два года назад, это ребенок, которого нужно было обеспечить всем необходимым: одеждой, питанием, правильным воспитанием, заботой, безопасностью. Главным образом, безопасностью. Поэтому я беспрекословно выполняла условия договора, боясь, что, если ослушаюсь, папа разрушит жизнь ребенка. Я знала, на что он способен, достаточно было поглядеть на себя в зеркало, чтобы понять: задайся он целью сломать кого-то, своего он добьется. Я не хотела, чтобы у сына была такая же жизнь, как у меня.

Вопрос с няней решился очень просто. В тот вечер, когда я вернулась из кабинета отца и плакала над кроваткой, Мэгги положила руку мне на плечо, поняв без слов, что я прощаюсь с сыном. Не знаю, может она подслушала наш разговор, да только она просто сказала:
- Не волнуйтесь Мелисса, я буду ухаживать за ним. У меня двое своих детей, я хорошо умею делать это.
- Правда? – я подняла на нее заплаканные глаза, чувствуя надежду и невероятную признательность этой женщине. Она улыбнулась и кивнула, поглаживая меня по спине.
- Я заплачу, - выдохнула я отчаянно, и Мэгги покачала головой, сначала отрицательно, словно удивлялась поспешности моего предложения, затем согласно.
- Я знаю, - сказала она дружелюбно. – Не беспокойтесь, с ним все будет в порядке. Я хорошо позабочусь о нем в ваше отсутствие. Вы ведь собираетесь учиться, так?

Она, как никто другой, поняла меня и стала для меня опорой. Она стала матерью моему малышу в то время, когда я не могла находиться рядом. Да что там, она стала матерью и мне тоже, когда смотрела на меня с бесконечным сочувствием и заботой.

Она даже брала моего сына на выходные к себе домой, где, я уверена, он ни в чем не знал отказа, играя с мальчиками Мэгги, одному из которых было двенадцать, другому семь. Отличные ребята, однажды я видела их, смотрела, как заботливо они относятся к моему малышу.

Благодаря мне они были обеспечены куда лучше, чем тогда, когда Мэгги работала на моего отца, поэтому смотрели на меня чуть ли не с благоговением, готовые расцеловать как своего благодетеля.

Учиться было трудно. Последний год, сложные предметы, да еще я пропустила слишком много. Все вечера я проводила среди книг, конспектов и тетрадей, иногда тайком бросая все и спускаясь вниз, в комнатку Мэгги, где могла немного покачать моего малыша, полюбоваться на его сладко посапывающее личико.

Отец следил за мной, словно зверь, иногда мне казалось, что он поставил камеры даже внутри дома. Иначе откуда он знал, куда я направляюсь, ловя меня на полпути в любое время суток с грозными предупреждениями учиться, а «все глупости» оставить на потом? Лишь глубокой ночью мне удавалось улизнуть, на цыпочках спуститься вниз и, не потревожив ни сына, ни Мэгги, немного посидеть, перебирая крошечные пальчики моего маленького чуда. Всего один год и, я надеялась, что смогу больше времени ему уделять. Если, конечно, папа не придумает новую каверзу в мой адрес.

Положение отца становилось, казалось, хуже с каждой неделей. Сначала он уволил всю охрану, кроме шести охранников, посменно следящих за мониторами. Затем еще сильнее сократил персонал, оставив двух поваров и всего трех уборщиц, из-за чего дом постепенно приходил в заметное запустение, прежнего лоска было не видать. Затем вскрыл несколько своих тайных счетов – ну, я так думала, по обрывкам его разговоров, которые случайно засекла: теперь я не гнушалась шпионить, чтобы не пропустить чего-то важного, выгодного мне. Но этого явно оказалось недостаточно, чтобы покрыть расходы на дом и восстановление его бизнеса.

Однажды я вышла из комнаты, и холл показался мне странно пустым, как будто не хватало чего-то. Я прошла вперед, услышав голоса, и растерянно уставилась на человека в темно-синем костюме, который аккуратно записывал что-то в большую тетрадь. Двое других, слушаясь указаний моего отца, снимали со стен дорогие картины – бесценные оригиналы, которые папа собирал в течение десятков лет. Я спряталась, шокированная происходящим. Положение было хуже некуда, раз уж отец решился продать свою прекрасную коллекцию. С трудом я подавила чувство возникшего раскаяния. Меня не должно это касаться. Пусть папа и с этим разбирается сам. В конце концов, это всего лишь картины.

Спустя неделю в один из вечеров неожиданно дом пронзили крики отца, такие громкие, что я подскочила на месте. Это в каком же бешенстве надо кричать, чтобы я в своей комнате могла расслышать, что он говорит в кабинете, расположенном на другом конце коридора?

- Сукин сын! – орал он в ярости. – Ты должен немедленно вернуть мне все! Да если бы я знал!..

Любопытная и жадная до любой информации, которую могу использовать против отца, я выглянула наружу и, крадучись, двинулась вдоль стены, осторожно приближаясь к папиному кабинету. Я хотела знать, что происходит и отчего отец так зол. В конце концов, я должна была охранять и свой покой тоже, если пришла беда.

Я услышала довольный смех Джейсона и замерла на месте. Мне расхотелось приближаться.

- В сущности, какая тебе разница, кто их купил? – говорил Джейсон до омерзения дружелюбно, как змея, хитростью вползшая в наш дом уже не впервые. – Они будут в надежных руках, я обещаю пристроить их на самое видное место, и всем моим клиентам сразу будет ясно, что ты целиком и полностью поддерживаешь меня.
- Подонок! – рычал отец. – Тебе все мало. Компании тебе недостаточно, тебе нужно унижать снова и снова. Ты никогда не остановишься! Да если бы ты пришел сам, я бы никогда не продал коллекцию! Только не тебе, сукин ты сын!
- Разумеется, Берни, и я знаю это. Поэтому пришел не я, а мой представитель. Мне жаль, что я огорчил тебя, - от притворного сострадания в голосе Стоуна к моему горлу подкатила тошнота. До чего же он был мерзкий ублюдок. – С другой стороны, согласись, никто не предложил бы тебе такую удачную цену. Ты продал бы их за ничто, я подарил тебе возможность выручить приличный куш. Ты должен бы поблагодарить меня за это!

Я услышала звук выдвигаемых стульев и шум борьбы. Если они поубивают друг друга, это станет выходом для всех. Я порядком подустала от них обоих.

- Убирайся! – свирепый голос моего отца мог напугать кого угодно, но не Джейсона. Могу поклясться, он даже пришел сюда один, как делал не впервые, показывая тем самым свою самоуверенность и превосходство над отцом. Он знал, что защищен, если только эти фотографии еще существовали. И если он умрет, им дадут ход. Отец никогда не посмеет открыто угрожать ублюдку.
- Ну что же ты, зачем так грубо, - миролюбиво сказал Джейсон, издеваясь. – Я все-таки оказал тебе услугу…
- Тебя проводить?!

Я услышала звук открываемой двери и поспешила ретироваться. Последнее, что я услышала, было:
- Не стоит утруждаться. Я здесь неплохо ориентируюсь.

Я заперла комнату на замок, но стояла, прислушиваясь, возле двери, опасаясь, что Джейсон захочет заглянуть ко мне. Охране, вроде бы, и дела не было до того, что происходит в доме. А может, они тоже были куплены Стоуном, как и работники банка…

Я выключила свет, чтобы создать иллюзию своего отсутствия. Надеясь, что он не дойдет до того, чтобы взламывать дверь.

Мое сердце неистово стучало, и я старалась не дышать, когда раздались шаги по коридору. На несколько бесконечно долгих секунд Джейсон остановился возле моей двери. Прислушиваясь. А затем спокойно прошагал дальше, оставив меня умирать от облегчения.

- О, черт! – услышала я его ругательство снизу, где он споткнулся в полутьме, там перегорела лампочка, а заменить ее до утра было некому. Я озадачилась вопросом, что произошло, и поняла, что он споткнулся о… коляску, если… если по коридору пошел не к выходу, а…

Меня подбросило, когда я поняла, что Джейсон ищет моего ребенка. Что еще ублюдок мог делать там, направившись в совершенно противоположном направлении от выхода из дома?!

Нет!..

Дверь была открыта, тяжело дыша, я слетела по лестнице, в ужасе представляя себе картину одну страшнее другой. Перед глазами плясали кровавые пятна, я была готова вцепиться ему в горло, если он только посмеет приблизиться к моему малышу!!!

Пожалуйста!.. Пусть он не найдет его! Пусть он сгинет среди этих бесконечных коридоров!

Нет! Я повторяла это слово, как заклинание, увидев дверь в комнату Мэгги приоткрытой. Я появилась на пороге ровно тогда, когда ублюдок склонился над кроваткой, слащаво улыбаясь и шевеля своими отвратительными пальцами у сына над лицом. Ненавижу!!!

Однако я застыла в дверях, от ужаса боясь вдохнуть, боясь шелохнуться… Лишь бы он ничего не сделал моему малышу… Пожалуйста, пожалуйста…

- А вот и мама, - улыбнулся Джейсон победоносно, как будто ждал и точно знал, что я явлюсь.
- Мэгги… - прохрипела я. Почему ее здесь не было?
- О, я отпустил ее в туалет, - ухмыльнулся Джейсон, заставив мое сердце биться от унижения и страха. Как Мэгги могла так подло предать меня? Разве она не знала, кто Джейсон такой?!
- Отойди от него, - сдавлено попросила я, и вместо этого ублюдок поставил обе руки на поручни кроватки, бросая мне вызов. Его улыбка стала хищной и понимающей, что я в его руках, пока он угрожает малышу.
- Тише, - сладко сказал он, покачивая кроватку, - ты можешь напугать его. Ты же не хочешь, чтобы его психика пострадала?
- Убирайся! – я чувствовала гнев, и сейчас как никогда понимала эмоции отца, только что кричавшего то же самое.
- Я просто хотел взглянуть на тебя, а ты не выходила, даже свет выключила, - он хамовато провел языком по губам и дернул бровью. Меня чуть не дернуло начать душить его собственными руками, за то, что он делает такие вещи прямо перед малышом. – Давно тебя не видел, дорогая. Ты отлично выглядишь, когда нет живота… - он многозначительно опустил глаза вниз и сделал движение бедрами, отчего ярость проснулась во мне сильнее прежнего.
- Ненавижу! – прошипела я сквозь зубы, мои руки сжались в кулаки, и только опасный вид Джейсона вынуждал меня стоять на месте. Я боялась, если шагну вперед, он схватит ребенка на руки, если не сделает еще чего похуже.
- Ненависть – сильное чувство, - ублюдок расплылся в улыбке, как будто я призналась ему в любви, заставив меня скривиться от отвращения. Как виртуозно он переиначивал мои слова, я чувствовала себя полной дурой. – Как говорят, он ненависти до любви один шаг…

Раздался шорох за спиной, и рядом со мной образовалась Мэгги. Прежде, чем я успела обрушить свой гнев на нее, она потрясенно и резко произнесла:
- Что вы тут делаете? – и сразу стало ясно, что она меня не предавала. Должно быть, она отлучилась на минутку, а Джейсон воспользовался ее отсутствием. И решил злостно разыграть меня.
- Мэгги, позови охрану, - сказала я потяжелевшим, холодным голосом, двинувшись вперед, чтобы расцарапать ненавистную физиономию до крови. Во мне играл материнский инстинкт, а с ним, как известно, не шутят.
- Сию минуту! – согласилась Мэгги немедленно и опрометью выскочила вон, а Джейсон тут же оторвался от кроватки, двинувшись ко мне, как хищник. Я посторонилась, растеряв свой пыл, надеясь, что ему хватит ума пройти мимо, а он наклонился к моему уху, не дотрагиваясь до меня руками, и прошептал:
- Ты все равно будешь моей, дорогуша, хочешь ты этого или нет. Все, что я хочу, я всегда получаю. Рано или поздно. Ты еще попросишь меня.
- Никогда! – рявкнула я, отшатываясь от него назад, чтобы не чувствовать его ненавистного дыхания. Его рука поднялась, чтобы схватить меня за подбородок, но я, недолго думая, размахнулась и отвесила ему пощечину от всей души. Мне даже не пришлось заставлять себя. Я хотела этого.
- Вау! – прошептал он, вздрогнув и замерев на месте, его глаза вспыхнули восхищенным огнем, будто я не ударила его, а… поцеловала. – Проявления страсти! Мне нравится!
- Пошел вон! – сквозь зубы процедила я, в дверях наконец-то появилась охрана. Мэгги взволнованно просила их поторопиться.
- Я уже ухожу, - Джейсон улыбнулся и пошел прочь, провожаемый охраной, растерявшейся, стоит ли хватать его, если он не сопротивляется.

Он оглянулся последний раз около двери и подмигнул мне, поглаживая свою щеку так, как будто я действительно оказала ему любезность. Меня почти вырвало от выражения удовольствия на его лице, словно я предала саму себя и в самом деле его поцеловала. Ненавижу эту мразь.

- С вами все в порядке? – в голосе Мэгги была огромная вина, и я тут же пожалела, что могла в ней усомниться.
- Все хорошо, - даже отлично, учитывая то, что мою руку жгло, и это было, черт возьми, приятно, потому что я едва ли не впервые смогла постоять за себя… сама, одна.

Дни тянулись бесконечной чередой, серые, осенние. Я стала сильно уставать, разрываясь между запущенной учебой и желанием не пропустить взросление ребенка. Папа практически не доставал меня, удовлетворенный тем, что я действительно училась. Возможно, он опасался, что я вообще не вернусь в колледж, и весь фарс был устроен ради того, чтобы добиться желаемого? Да только чаще всего он просто играл привычную роль, а не на самом деле меня контролировал. Это выглядело так, будто, лишенный власти на работе, он наслаждался тем, что вернул власть хотя бы надо мной.

- Мелисса! – орал он с утра, когда я еще лежала в кровати! – Собирайся в колледж, мне некогда тебя ждать!

Сначала я подпрыгивала и с бьющимся сердцем начинала неистово одеваться. Затем просто вздрагивала и вставала с ленцой. Потом открывала на секунду глаза… и закрывала, натягивая на голову подушку, зная, что будильник прозвонит через пять или десять минут, и я все успею.

Зачем отец возил меня сам в колледж, оставалось загадкой недолго. Вскоре я поняла: он строил карточный домик на осколках своей погибшей империи. Он стал никем, я была его единственной инвестицией. И он, словно одержимый, шел к цели, давая мне образование, которое вряд ли пригодится. Это было тем, что держало его изрядно пострадавший в многочисленных унижениях характер на плаву.

Но затем его дела стали налаживаться, и прежний диктатор постепенно вернулся по-настоящему. Это произошло медленно и мучительно, но все снова пришло к прежнему сценарию. Отец никогда не сдавался. И я далеко не уверена, что Джейсон в итоге сможет его обыграть.

Чтобы усилить нашу немногочисленную охрану, отец обзавелся сторожевым дворовым псом. Это была овчарка, натасканная патрулировать территорию. Охрану у мониторов можно купить. Специально обученную собаку – никогда.

Теперь мы знали о приближении машины с шоссе даже раньше, чем она подъезжала к воротам. Собака лаяла всякий раз, когда кто-то оказывался в пределах пары километров.

Все мои дни проходили словно во сне забвения. Вспышками, разбавляющими одинаковые серые будни, были только моменты, когда я держала ребенка на руках, и мои яркие сны, в которых я могла побыть наедине со своим любимым…

Крепкие руки обвились вокруг моей талии, и я улыбнулась, прижимаясь всем телом к любимому. Положила свои руки поверх его.
Я была так счастлива почувствовать его рядом, что мое сердце хотело выскочить из груди. Его руки такие нежные, а дыхание опьяняющее. И немедленно все невзгоды отошли на второй план, я позволила ему защищать меня… обнимать… любить, пока это возможно…

Я знала, что сплю, и не была уверена, то ли это воспоминание, то ли фантазия, то ли все вместе. Я грезила.

- Ммм… - шепчет Эдвард, его губы мягко путешествуют вокруг уха, посылая стайки мурашек по моей спине. Невероятно, как сильно я была рада очнуться в его объятиях, словно мы не виделись много лет, и он пришел на минутку, из другого мира, повидать меня. Я не должна упускать это мгновение.
- Тише, разбудишь ребенка, - говорю я, хотя не желаю, чтобы он останавливался. И тут же вздрагиваю, вспоминая, что он и знать не знает о моем малыше. Я хочу сказать ему, это желание выходит на первый план, словно жизненная необходимость. Пытаюсь обернуться, но его руки оказываются неожиданно сильными, удерживая меня в неудобном положении.
На мгновение я чувствую себя бабочкой, запутавшейся в паучьей сети, и внезапно понимаю, что это не может быть Эдвард. Я в чьих-то руках, и я даже не могу разглядеть лица человека, схватившего меня.
Мой сон начинает проваливаться в кошмар, я беспомощно барахтаюсь в его паутине.
- Эдвард… - шипение вместо крика, и отчаянным усилием мне удается освободиться. Я разворачиваюсь, пытаюсь уползти, отталкиваясь ногами, но страх делает мои движения замедленными и слабыми. Чьи-то руки тянутся ко мне в ночной мгле, а глаза на лице горят, словно у самого дьявола.
- Нет! – кричу я, когда черты лица обозначаются, и я вижу ухмылку Джейсона. – Нет!

Мой крик все еще замирал посреди ночи, когда я, вспотевшая от пережитого потрясения, проснулась. В темноте, в своей спальне, одна, к моему облегчению.

Вокруг стояла тишина, разбавляемая только тихим тиканьем часов. Жарко, потому что я не любила кондиционеры. И я сбросила мокрое одеяло, чтобы почувствовать немного свежести на покрытой испариной коже.

Такие кошмары не были мне в новинку, однако привыкнуть к ним было невозможно. Каждый мой сон, начинающийся так хорошо, заканчивался смертью Эдварда или моего ребенка, или ненавистными насильственными объятиями Джейсона, словно сама судьба наказывала меня за неправильные мечтания. Все началось с того дня, когда Джейсон заявился к воротам моего колледжа…

- Так-так-так, значит, тебя больше не охраняют… - я вздрогнула, когда услышала позади знакомый голос, сердце ушло в пятки. Хотя в интонации не было угрозы, я почувствовала ее каждой клеточкой своей спины, холодок заструился между лопатками.
- Что ты здесь делаешь? – отступая назад, я развернулась, гадая, успею ли добежать до такси. А также пытаясь предположить, что способен сделать Джейсон в толпе студентов, особенно если я начну кричать.
Он выглядел дружелюбно. Широко ухмылялся, довольный, как чеширский кот.
- Просто… заглянул. Позволишь подвезти? – его глаза стрельнули в сторону белого лимузина. Он и сам был одет в светлый костюм, как будто на свадьбу собрался.
Я сделала еще один ненавязчивый шаг назад, ближе к дороге, подальше от лимузина и Джейсона.
- Нет, спасибо. Я сама, - отозвалась суховато. Студенты уже начали поглядывать на нас подозрительно, замечая напряженное выражение моего лица.
- Да брось ты, - отозвался он непринужденно, нагоняя меня одним размашистым шагом. Теперь он возвышался надо мной. – Я не съем тебя. Пока… - добавил загадочно и улыбнулся.
Я попыталась взять себя в руки, чтобы ответить отказом раз и навсегда. Еще не хватало, чтобы Джейсон караулил меня у колледжа каждый день! Да мне покоя не будет!
- Охрана – не проблема, - отрезала я, стараясь держать дыхание ровным и не показывать панику. – Завтра же найму.
Улыбка Джейсона потускнела, сменившись разочарованием.
Он вздохнул, немного пожав плечами, и, внезапно сбросив маску злодея, серьезно произнес:
- Мелисса, я ведь могу быть и нормальным, если бы ты захотела… Просто перестань отказывать мне…
Такого поворота я не ожидала, поэтому не знала, что сказать. Молчала, испытывая лишь одно желание – исчезнуть отсюда.
- Я просто хочу оказать тебе любезность, чтобы ты не мучилась на такси.
- Спасибо, но меня это совершенно не напрягает, - я, наконец, отошла от шока и снова сделала шаг назад. Не знала, злиться мне, что ублюдок заявился сюда без приглашения, или просто бежать, не тратя время на разговоры.
- Неужели мы не можем забыть все и просто попробовать, теперь, когда нас ничто – и никто, - сделал он ударение, - не разделяет? – Джейсон попытался взять мою руку, но я отпрыгнула от него, словно он был прокаженным.
- Что попробовать? – я была в ужасе, что он рассматривает возможность поухаживать за мной по-настоящему. У него с головой все в порядке?
- Ты и я… - подтвердил он мое пугающее предположение, я отчаянно замотала головой.
- Ты больной? – выдохнула я, не веря в то, что происходит перед моими глазами. – Или неудачно пошутил?
- Ты красавица… - прошептал он с предыханием, и я чуть не подавилась, когда его пальцы потянулись к моему лицу.
- Не трогай меня, - прошипела я с ненавистью и оттолкнула его руку. Это было ошибкой, мое запястье тут же оказалось в плену, и Джейсон дернул меня к себе, притягивая ближе. Его глаза сверкнули холодом.
- Ты маленькая упрямая тварь, - выплюнул он слишком тихо, чтобы кто-то мог услышать. Мы были похожи на двух разъяренных петухов, готовых драться за свою территорию. На секунду я даже перестала чувствовать отупляющий страх, просто хотела вцепиться в его ненавистное лицо, оставляя там новые шрамы. Находясь близко, я могла рассмотреть зажившие следы, которые оставили мои ногти в прошлый раз.
- Отпусти. Меня. Немедленно, - процедила я, радуясь, что ему не хватило ума меня похитить, а он, кажется, избрал новую тактику поведения со мной. Странную, на мой взгляд, но так я чувствовала себя гораздо лучше. И это, конечно же, тоже не могло сработать… как и ничто другое.
- Ты все равно сдашься, - пообещал он злобно, резко выпустил мою руку, так что я даже покачнулась, и быстрым шагом направился в свой лимузин. Я смотрела ему вслед потрясенно, задавая себе вопрос: что это было? Что на него, черт возьми, нашло?
Хлопнула дверца, и, уезжая, Джейсон послал мне многообещающий воздушный поцелуй, от которого я брезгливо скривилась.