Мы въехали в Вегас, и мое сердце защемило. Я украдкой поглядела на Эдварда, но он был занят дорогой. Неужели это произойдет сегодня? Мы поженимся? Или нужно время на подготовку? Я смотрела на проплывающие мимо яркие огни, гадая, в каком месте города это произойдет? В маленькой, но красивой церквушке на окраине? Или в самом сердце города под звуки оглушительной музыки? А может, в неприметной каморке в одном из самых глухих переулков?

Движение было оживленным, и мы медленно продвигались вперед, петляя по улицам. Эдвард пару раз сверялся с картой, пока не выехал на нужную ему улицу, которую он, видимо, искал намеренно. На самом углу красовалась высокая белая церковь с голубыми куполами. Я смотрела на нее заворожено, пока она медленно проплывала мимо нас. Я чуть не свернула шею, пока она не скрылась позади. А затем я села ровно, мельком взглянула на Эдварда, и немедленно залилась краской до кончиков ушей. Дыхание перехватило, я даже положила руку на горло и откашлялась.

Эдвард на меня даже не взглянул, сосредоточенно глядя вперед, но я заметила, что его руки на руле напряжены. Ха, кто-то нервничает так же, как и я! Я глупо захихикала, прикрывая смех кашлем и пытаясь ладонями затушить румянец на щеках.
- Все будет хорошо, - пробормотал Эдвард, бегло глянув на меня и отвернувшись со смущенной улыбкой. – Это совсем не страшно.
- Я не боюсь, - заверила я, и мой голос предательски дрогнул, прозвучав почти хрипло. – Нет, правда, ни капельки. Просто это так…
- Быстро, - закончил он за меня, сворачивая вправо и припарковываясь к ряду других, таких же дорогих, как наша, машин.
- Ага, - снова покраснела я, нервно теребя пряжку на джинсах, а потом локон своих волос. – Но я привыкну, обещаю!
- Не сомневаюсь, - он заглушил мотор и вытащил ключи.

Некоторое время мы просидели в полной тишине, даже не двигаясь.
- Ты готова? – прошептал Эдвард, и я кивнула. – Не передумала? – уточнил он, и я замотала головой. Тогда мы одновременно открыли дверцы с двух сторон и вышли из машины. Господи, как же мне избавиться от горящих щек? Мне казалось, что все пламя мира собралось в моем теле и жарит его!

Эдвард подал мне руку и повел вперед. Его ладонь была влажной. Он нервничал! Боже мой, он не испугался моего папы, смерти, ножей, но боялся свадьбы! Это так смешно!

Я даже не видела, куда он меня ведет, пока мы не оказались внутри ярко освещенного просторного помещения. Тогда-то я и поняла, что это ювелирный магазин.
- Кольца! – догадалась я, и снова покраснела, хотя, куда уж сильнее! И как я могла забыть о кольцах?
- Кольца, - подтвердил Эдвард, пропуская меня вперед. Я безошибочно подошла к стенду с бриллиантами, Эдвард держался позади, ни слова не говоря. Мое внимание тут же привлекло колечко из белого золота с голубым камнем. Оно было изумительным, камень был словно вплетен в текстуру металла, и от него наискось, россыпью шли бриллианты поменьше.
- Выбираю я, что ли? – осведомилась я, смущенно закусывая губу.
- Почему бы и нет, - Эдвард облокотился локтем о витрину, его зеленые глаза не отрывались от меня ни на мгновение, и это смущало еще сильнее.
- А сколько у нас денег? – шепотом спросила я, вспомнив, что уже опростоволосилась с устрицами. Должно быть, я стою у неправильно стенда.

Эдвард словно очнулся от моих слов и нехотя перевел взгляд на витрину, пробежав глазами по ценам. Его лицо не показало ни одной эмоции, но я была уверена, что четырех- и пятизначные цифры – это не то, чего бы он хотел. Поэтому я взяла его за руку и решительно потащила к следующей витрине. Эдвард следовал за мной молча, пока я обходила зал, продавцы также тенью перемещались, улыбаясь и ожидая, когда я сделаю выбор. Но я не могла. Все было красивым! Мне нравилось абсолютно все! Господи, по большому счету мне было все равно, какое у меня будет колечко, лишь бы мужем стал именно Эдвард. Тогда я повернулась к нему и озвучила эту мысль вслух.

Эдвард закатил глаза, но выглядел очень польщенным и довольным. А затем он схватил меня за руку и решительно подвел обратно к первому стенду с бриллиантами. Мои глаза так и впились в то самое, понравившееся мне, колечко, но я молчала, закусив губу.

Эдвард встал сзади, обняв меня за талию и положив голову на мое плечо, и прошептал:
- Послушай меня. У нас не получится шикарной свадьбы, которую ты заслуживаешь – с гостями, друзьями и шикарным банкетом. У нас нет благословения родителей. У нас, скорее всего, не будет постоянного дома, потому что нам придется прятаться, и мы должны быть готовы уехать из города в любой момент. Кольцо – это символ моей любви, и это единственное, что мы можем позволить себе сделать правильно. Оно на всю жизнь. Могу я хотя бы одно из всего перечисленного сделать хорошо? Выбирай любое, - и он легонько подтолкнул меня вперед.

Мое сердце неистово заколотилось, ударяясь в грудную клетку. Я неуверенно подняла руку и показала на то кольцо, радуясь, что сумма все-таки четырехзначная, а не пяти.

Продавщица тут же подлетела и с широкой улыбкой достала коробочку. В паре с женским кольцом шло и мужское, только оно было без бриллианта. Пять с половиной тысяч долларов за оба. Еще никогда я с таким благоговением не смотрела на украшение. Я медлила.

Эдвард вздохнул и выпустил меня, чтобы взять кольцо самому. Приподняв мою руку, он медленным движением надел кольцо на мой палец и продвинул до основания. Идеально.
- Размер мой… - прошептала я глухо, потому что внезапно голос у меня пропал.

Эдвард медленно взял меня за вторую руку, и я подняла на него глаза, в которых вдруг почувствовала влагу. Его зеленые глаза были похожи на яркие изумруды, и я вдруг поняла, что руки его дрожат.
- Ты выйдешь за меня замуж? Сегодня? – взволнованно спросил он.

- Молодой человек, сначала купите кольцо, потом предлагайте! – возмутилась продавщица, перебивая мой ответ.

Эдвард не глядя достал что-то из внутреннего кармана куртки и передал девушке, не отрывая своего взгляда от моего ни на секунду.

- Да, - сказала я, и слизнула слезинку, докатившуюся до моего рта. Эдвард поднял руки и с улыбкой стер мои слезы большими пальцами, затем чмокнул в губы.
- Ты в церкви тоже будешь плакать? – иронично поинтересовался он.

Я хотела ответить, но меня снова перебила продавщица.
- На вашей карте недостаточно денег! – с укором произнесла она.
- Я знаю, - ответил Эдвард невозмутимо, но я услышала в его голосе нотки начинающегося раздражения.
- Вы собираетесь покупать? - мое сердце неприятно ёкнуло. И зачем только я выбрала это дурацкое кольцо? Могла бы обойтись чем-нибудь попроще. Я такая эгоистка!

Эдвард вздохнул и очень нехотя отвел от меня взгляд.
- Могли бы дать нам договорить! – проворчал он, доставая из другого кармана внушительную пачку наличных денег и отсчитывая сумму.
- Потом поговорите, - но продавщица тут же сменила тон, когда деньги оказались в ее руках. – Мужское тоже берете?
- Да, и я хочу сделать надпись на женском, - он обернулся ко мне, протягивая руку, и я быстро сняла кольцо, заинтригованная. Но он не дал мне возможности удовлетворить любопытство. – Дайте ручку и листочек, - попросил он и быстро написал там что-то, прикрывая от меня спиной.
- Вы тоже хотите сделать надпись? – улыбнулась мне девушка, и я растерялась.
- Напишешь потом, когда придумаешь, - успокоил меня Эдвард, вновь поворачиваясь к продавщице. – Сколько времени это займет?
- Час или чуть больше, - она выписала квитанцию, и мы вышли из магазина.

Сев в машину, я выдохнула весь воздух и закрыла глаза. Мои щеки все еще горели, но уже не так нещадно, как раньше.

- Ты хочешь платье? – спросил Эдвард, накрывая мою руку своей, и я переплела наши пальцы. Я с улыбкой помотала головой, не открывая глаз. - У нас есть целый час, подумай, - он сжал мои пальцы.
- А ты наденешь костюм? – улыбнулась я, пытаясь представить Эдварда в элегантном пиджаке. Его образ почему-то не вязался у меня с классическим стилем, хотя, это наверное потому, что я его никогда не видела таким.
- Конечно, - ответил Эдвард, и я засмеялась.
- Мне, правда, не нужно платье, - прошептала я, было даже что-то завораживающее в том, чтобы выйти замуж в джинсах. Гораздо интереснее, чем все, что я делала в своей непримечательной жизни до этого. Что-то новое, необычное, лично мое, это олицетворяло собой свободу, которую я обрела рядом с любимым.

Но настойчивые вопросы Эдварда навели меня на мысль, что ему бы как раз хотелось, чтобы все было правильно. Он переживал, что не может подарить мне настоящую свадьбу, считая, что для меня это важно. Это я поняла, когда он говорил про кольцо. И тогда я подумала, что могла бы немного учесть и его интересы.

- Если ты передашь мне сумку, думаю, я найду в ней что-нибудь подходящее, - улыбнулась я, когда Эдвард остановил машину возле той самой красивой белой церкви с голубыми куполами. Он вышел, позволяя мне одеться, и я выудила со дна вечернее кремово-белое платье, вышитое бисером. Не знаю, кто собирал эту сумку для благотворительности, но платье явно стоило баснословных денег и замечательно подходило для сегодняшнего случая. Я мысленно поблагодарила семью доброго доктора, жертвующего такие хорошие, и действительно дорогие вещи, как это восхитительное платье, которым я теперь могу удивить Эдварда.

Его лицо вытянулось, когда я вышла из машины, на лице застыло потрясение. Он оглядел меня с ног до головы несколько раз, особенно задерживаясь на вырезе и туфлях, и я осталась чрезвычайно удовлетворена произведенным эффектом.

- Ты… ты невероятно красива… - пробормотал он, кружа меня, чтобы разглядеть со всех сторон. Я была смущена, но не сопротивлялась, наслаждаясь его вниманием и жадным взглядом. На секунду я пожалела, что не могу быть с ним как положено: выйти за него под крышей своего родного дома, чтобы отец подвел меня к алтарю в настоящем подвенечном платье, в кругу дружеских лиц; посещать вместе банкеты и вечера… Но потом я вздрогнула, понимая, что такой человек, как Эдвард, никогда не впишется в мир алчности и предательства, которым управляет мой отец. И больше я не хотела этого.

Внутри церковь была такой же красивой, как и снаружи. Я немедленно попала под очарование момента: запах цветов и восковых свечей, негромкая церковная музыка подчинили меня себе, заставили почувствовать важность происходящего.

Неожиданное препятствие остудило мой пыл: священник отказывался нас венчать, так как не было разрешения родителей, и нам обоим еще не исполнилось двадцати одного года. Я хотела увести Эдварда, давая ему понять, что мне в самом деле все равно, в насколько шикарной церкви это произойдет, но он неожиданно заупрямился. И тогда я поняла, что он действительно в глубине души страстно хотел, чтобы у нас все было как положено. Только под воздействием обстоятельств, только из-за того, что иначе невозможно, он согласился на меньшее. Поэтому не стала настаивать и спорить, когда священник увел Эдварда в уединенное место, явно для того, чтобы получить взятку. Это немного испортило мне настроение, но я как никто другой понимала, что миром, а этим городом особенно, правят деньги.

Когда же Эдвард вернулся, его лицо сияло, и я забыла обо всем, повторяя клятвы вслед за священником, глядя в бездонные зеленые глаза Эдварда, утопая в любви, которую видела в них. Все казалось волшебным, ненастоящим, миражом, и все же это была правда – я здесь, выхожу замуж, держа за руки любимого. Единственного, который тронул мое сердце. Ощущение счастья было таким острым, что щипало глаза и перехватывало дыхание.

Только когда Эдвард стал вытирать мое лицо, я поняла, что плачу. Он улыбался понимающе, целовал мои глаза и вновь смахивал слезы. Я не могла остановиться.
- Извини. Не знаю, что со мной… - бормотала я.
- Я знаю… - и так, вероятно, и было. Он словно заглядывал мне в душу, читая ответы быстрее, чем я сама могла оформить их в слова.
- Не отвлекайтесь, - поправлял нас священник, потому что мы пропускали половину клятв, слишком занятые друг другом. Но в его голосе слышалось искреннее веселье, его забавляли мы оба, такие глупые и влюбленные.

Когда пришло время обмена кольцами, чего я ждала с особенным трепетом, Эдвард захихикал и надел мне кольцо так быстро, что я не успела ничего прочитать. Что же он написал мне? Любопытство раздирало меня на части, я даже перестала плакать, надув губы, как обиженная девочка, но у меня еще будет время.

А потом мы целовались, и священник снова посмеивался над нашим нетерпением, потому что Эдвард не смог дождаться объявления нас мужем и женой. А когда все было закончено, мне даже не дали идти самостоятельно. С победной улыбкой Эдвард подхватил меня на руки и нес до машины. Он был такой счастливый, просто излучал восторг, так сильно, что это навело меня на подозрения – вовсе не обстоятельства заставили его жениться на мне, он хотел этого давно, но хорошо скрывал. По крайней мере, он выглядел именно так – как человек, выигравший главный приз в своей жизни. Или даже саму жизнь. Словом, я думаю, мы чувствовали примерно одинаково, только мне не пришлось бороться за свою любовь, как ему. Но иногда сдаться на милость победителя – значит выиграть, а не проиграть. Так что я тоже ощущала опьяняющий вкус победы. Эдвард отныне – мой и только мой.

Он удивил меня, когда привез к лучшему отелю города и заказал на двое суток номер для новобрачных. Не то что бы я была против, но мне все казалось, что это чересчур для его кошелька. Мы прекрасно ночевали до этого в обычных маленьких мотелях, и я ни разу не жаловалась, так что было совершенно ни к чему доказывать мне что-то, меня устроил бы и более простой вариант. Но то, с какой настойчивостью Эдвард стремился в этот номер, вновь позволило мне догадаться, что это нужно скорее ему, чем мне. И я сдалась.

Номер был прекрасен. Изысканно обставлен дорогой мебелью, украшен картинами и цветами. Тем не менее, сделано было все так, чтобы пара почувствовала себя тут как дома. Нас даже ждал приятный сюрприз: стол, уставленный фруктами, и бутылка шампанского. Сначала я подумала, что каким-то невероятным образом Эдвард успел даже это – сделать заказ. Но он уверил меня, что не причем, и было приятно, что отель заботится о молодоженах.

Я набросилась на клубнику, потому что была довольно голодна, а пахла она изумительно. Мы провели в дороге пять часов, потом еще час плутали по улицам Вегаса, потом ждали кольцо, еще церемония. В общей сложности мы не ели больше восьми часов, но оба были слишком заняты важными делами, чтобы почувствовать голод раньше. Клубника была весьма кстати. Эдвард тоже времени даром не терял: открыл шампанское, скинул обувь, а пока я отвлеклась на ананасы, и футболку. Я наблюдала, как естественно он ведет себя, ощущая себя свободно где угодно, даже в отеле, наслаждалась красивой линией его спины и плеч, и мой взгляд невольно скользнул в сторону спальни: я заприметила там огромную белоснежную кровать, призывно мянящую в мерцающей полутьме. Я решила – раз уж нарушать правила, то все разом. Я уже потеряла девственность, сбежала из дома, вышла замуж, так почему бы теперь не наплевать и на все остальное? Я была во власти эйфории. Отметить вступление во взрослую жизнь хотелось не только Эдварду, поэтому я наполнила и свой бокал тоже.

Эдварду это не понравилось. Он оказался подле меня в мгновение ока.
- Эй! – воскликнул он, хмурясь и забирая бокал из моих рук, который я уже почти поднесла ко рту.
- Эй! – возмутилась я на его вмешательство, но он упрямо покачал головой.
- Ты ничего не забыла? – напомнил он неодобрительно. Я ничего не забыла, но от его серьезности хотелось закатить глаза.
- Один глоточек же можно! – возразила я, надеясь, что он уступит ради такого дня, как сегодня, но лицо Эдварда ни капли не изменилось. – Ладно, - проворчала я, тоже скидывая туфли, а потом не удержалась от поддразнивания, добавив ехидно: - Папочка.

Эдварда это нисколько не задело, он демонстративно выпил весь бокал целиком, давая понять, что не позволит мне совершать глупости, и я захихикала над его одержимым стремлением заботиться о таких мелочах. В отличие от него, последние несколько дней в моей голове царила абсолютная легкомысленность. Мне хотелось перепробовать все, что я еще не успела испытать. Глядя на хмурящегося Эдварда, я поняла, что алкоголь из списка желаний придется вычеркнуть. Я все же не удержалась, чтобы не подразнить его еще, бросив многозначительный взгляд на второй бокал и гадая, что будет, если я схвачу его. Но, увидев, как прищурились глаза Эдварда, я решила не рисковать, и вернулась к своей клубнике. Она была гораздо вкуснее.

Эдвард выпил второй бокал, затем налил третий и плюхнулся на диван. Мы оба уютно молчали, наслаждаясь отдыхом, тишиной и покоем, и каждый своим: я - ананасами и виноградом, Эдвард - шампанским. Я удивилась, когда спустя несколько минут Эдвард уронил голову на спинку дивана и закрыл глаза – казалось, он заснет спустя мгновение. Только сейчас я обратила внимание, насколько усталым он выглядел. Клубника застряла у меня в горле. Наслаждаясь своей свободой, я совсем не думала, каково ему. Он всегда был жизнерадостным и уверенным, мне даже не приходило в голову, что он тоже человек, и испытывает те же потребности, что и я, в еде и сне. Сейчас он выглядел таким замученным и беспомощным, каким я его еще никогда не видела. Мне стало стыдно. Он сидел за рулем четыре дня, думая еще и обо всех мелочах, которые нужно решать в дороге. Я же безвольно плыла по течению, не гнушаясь тем, чтобы, кроме ночи, подремать еще и в машине, в то время как Эдварду было не до сна.
- Ты устал? – заботливо спросила я, желая чем-то помочь ему, возможно, заказать ужин или отвести в постель. Я-то чувствовала себя превосходно, в отличие от него. Последние два дня меня ни разу не тошнило, так что я даже стала забывать причину, по которой мы сбежали. Я присела рядом, проводя пальцами по его лицу, под утомленными глазами, а потом, виновато улыбнувшись, всунула ему в рот кусочек ананаса. Он вздохнул с непонятным мне облегчением, ни слова не говоря. Его плечи расслабились, он смотрел со странным выражением. Было ощущение, что ему не двадцать лет, а все сорок или пятьдесят, и на его плечах лежит непосильный груз, который мучает его. Может, он слишком много взвалил на себя, став спасателем, или даже раньше, когда, будучи совсем юным, заботился о родителях, считая, что может это вынести. Но сейчас я ясно увидела, что он сам нуждается в любви, заботе и защите едва ли не больше остальных. Просто он привык не показывать слабость. А в эту минуту, то ли под воздействием алкоголя, то ли ситуация сложилась соответственно, он впервые позволил себе действительно расслабиться, и я увидела кусочек его настоящего, без наносной самоуверенности и вынужденной ответственности. Просто парня, молодого и влюбленного, смертельно уставшего не только физически, но и морально.

И я кормила его ананасами, поила шампанским, попробовав взять на время роль заботливой жены, примеряя ее на себя, ведь я только что обещала это у алтаря.

Мы все же были кое в чем похожи – у нас обоих не было детства, хоть и по разным причинам. Только его трудности закалили, а меня сломали. Он слишком рано стал взрослым, я же не повзрослела вообще. И я с горечью осознала, что никогда не смогу соответствовать ему, стать опорой, поддержкой или что-то подобное… Я попыталась представить, что он чувствует каждый день, глядя на меня, неспособную выжить в этом мире самостоятельно, не умеющую решить, что делать, вынужденный принимать решения в одиночку, без моего участия. И на секундочку я смогла почувствовать это – ответственность за другого.

Но только на секундочку, поскольку Эдварда, судя по всему, не очень-то устраивала роль послушного ведомого. Сначала его взгляд стал еще более усталым, потерял всяческое выражение под действием шампанского. Я знала, что алкоголь действует расслабляюще, и надеялась, что это ему поможет, поэтому вновь и вновь наполняла бокал. Ведь я смогу довести его до постели, правда?

Но потом в глазах Эдварда вдруг появился огонек, а на губах стала проскальзывать лукавая понимающая улыбочка – он догадался, что происходит. Но пока позволял мне поиграть с ним.

Я все еще старалась удержать то ощущение ответственности, которое мне так неожиданно удалось поймать, но это стало невозможно с того мгновения, когда Эдварда подтянул меня ближе, усаживая к себе на колени. Его руки скользнули на мой затылок, наклоняя голову, чтобы он мог меня поцеловать. Его губы и язык имели вкус шампанского, нежные и сладкие, разрушающие всю мою волю и даже способность мыслить. Я едва не выронила бокал. Говорят, хочешь узнать, что за человек перед тобой, и что он скрывает, напои его. Под воздействием алкоголя настоящая сущность вырывается наружу. Что ж, мне пришлось убедиться, что Эдвард опять оказался лучше, чем я себе его нарисовала. Исчезла всякая резкость и напористость из его движений, он стал настолько нежным, насколько это вообще возможно себе вообразить. Мягкими, завораживающе медленными касаниями он целовал мою шею, насыщая кожу электричеством, от которого кружилась голова. Разум стал отказывать мне, я даже не заметила, когда он успел расстегнуть молнию на моем платье и обнажить плечи и грудь. Его прикосновения были полны невероятной чувственности и любви, погружая в негу, слабость быстро овладевала телом. Еще немного, и я буду неспособна остановить его. А мне ведь искренне хотелось, чтобы он элементарно отдохнул, поспал. У нас еще будет время на глупости. Я не хотела быть эгоисткой снова.

- Ты устал. Может, сегодня отдохнешь? – предложила я, вздыхая каждый раз, когда его пальцы путешествовали вдоль моей спины, немного сжимая в самых нужных местах, отчего хотелось немедленно сдаться и позволить ему все остальное. Эдвард лишь слабо улыбнулся, не открывая глаз, и не думая останавливаться. Я попыталась отвлечь его разговором, а также новой порцией шампанского и винограда, но это только ненадолго сработало. Я хорошо ощущала – если тело Эдварда и устало от дороги, то явно не целиком. Когда я в очередной раз попыталась отвлечь его бокалом, он остановил мою руку.
- Хватит, - тихо, но твердо сказал он, и открыл глаза, в которых теперь вместо усталости плескалась ничем не сдерживаемая страсть. Упс, кажется, с шампанским я перестаралась. Я едва успела поставить бокал на столик, как Эдвард обрушил на меня руки и губы, которые, несмотря на жадность, невероятным образом оставались нежными и трогательно осторожными. И мы отдались чувствам прямо на диване, а белоснежное манящее ложе для новобрачных осталось несправедливо обделено.

Это было восхитительное завершение прекрасного дня, и едва ли не лучшее наше занятие любовью, а может, это свадьба так повлияла на ощущения. Но осознание, что мы женаты, действовало каким-то тайным, подсознательным образом, усиливая приносимое удовольствие. Мои ноги так дрожали, что я долгое время не могла подняться, в изнеможении обнимая любимого. Он же и вовсе был без сил, отказываясь даже до душа дойти, как я ни просила. Я предлагала отвести его в кровать, но он и на это покачал головой с умиротворенной улыбкой на устах. Он заявил, что с дивана его теперь не поднимет даже пожар или конец света, и я решила, что в крайнем случае принесу ему подушку и одеяло прямо сюда. Но сначала душ.

В чем прелесть дорогих гостиничных номеров – здесь вы найдете все, что нужно. На полочке в ванной я увидела и шампунь, и пену, и лосьоны для тела. Даже кремы для лица, средства для укладки волос… На секунду я почувствовала себя как дома, но сразу поморщилась. Не то чтобы я сильно страдала безо всех этих чудес косметологии, но привычка – черта навязчивая. Я бы никогда не призналась Эдварду, что скучаю по удобствам обеспеченной жизни, но мое тело скучало, привыкшее к постоянной заботе. Было неприятно осознавать, что я настолько примитивно зависима от мелочей вроде лосьонов для тела и дорогих масок, поэтому я с отвращением к самой себе отодвинула их в сторону, решив, что с меня хватит и шампуня. Я хотела поскорее вернуться к Эдварду, заснуть в его объятиях.

Каково же было мое удивление, что он навестил меня в душе.
- Кто-то сказал, что никогда не сможет подняться с дивана, - усмехнулась я, когда его руки обвили сзади мою талию, притягивая к себе. – Ой, - пискнула я, ощутив, что он, похоже, вовсе не мыться сюда пришел. – Ты же говорил, что смертельно устал!
- Не весь, - пробормотал он мне в шею, подтверждая мои подозрения, и я рассмеялась.
- Кажется, кто-то очень пьян, - кажется, алкоголь действует на Эдварда с точностью до наоборот. Я думала усыпить его побыстрее, а в Эдварда словно черт вселился.
- Я опьянен тобой, любимая, - нежно промурлыкал он мне в ухо, и затем медленно развернул к себе. По его лицу стекала вода, делая его смешным и в то же время невероятно привлекательным. Я задохнулась, тесно прижатая к его влажному телу.
- Я вышла замуж за сексуального маньяка, - пошутила я, думая остановить его, но глаза Эдварда сразу же сверкнули неприкрытым желанием.
- Словосочетание «вышла замуж» действует на меня возбуждающе, - заявил он с ангельской улыбкой, и я засмеялась, потому что он в самом деле был очень пьян.
- Как ты смог дожить до двадцати девственником? – дразнила я, смеясь, пока он прокладывал дорожку поцелуев по моему плечу. – С твоим-то потенциалом! – Он, и правда, не собирался ограничиваться диваном.
- Тебя ждал, - абсолютно хмельным голосом сообщил он, и я снова засмеялась, видя лукавый задор в его зеленых, не очень сфокусированных, глазах.

Я хотела еще что-то сказать, но он вдруг приложил палец ко рту с видом заговорщика.
- Тсс, - сказал он почти серьезно, но в краешках его губ продолжала блуждать улыбка, - не волнуйся, мы ему не помешаем.
- Кому?! – мои брови взлетели вверх в полном недоумении, но Эдвард лишь снисходительно ухмыльнулся, опускаясь на колени.
- Ему, - нежно сообщил он, и у меня отвисла челюсть, когда, разгладив ладонями потоки воды на моем животе, Эдвард вдруг мягко прижался к нему ухом. Его руки обхватили мои бедра, и мы оба застыли в таком положении. Я была абсолютно потрясена и очарована, когда он заговорил дальше, обращаясь явно не ко мне. Я увидела его по-новому, еще с одной стороны, которую я совсем не знала, и я поняла в этот миг, что он станет прекрасным отцом. Это заставило меня почувствовать… то, что я должна была, но не чувствовала… что я будущая мама… и я испугалась. Не умеющая позаботиться даже о самой себе, как я смогу заботиться о ребенке? Я даже не могла представить его на своих руках… Я была настолько далека от чего-то подобного…

Однако надолго сосредоточиться на этом не удалось, так забавно было видеть Эдварда на коленях, разговаривающего будто бы с самим собой. Ведь там, внутри, по сути, пока нечто очень маленькое и непонятное, всего лишь клетка в моем теле.
- Эдвард, он тебя не слышит, - захихикала я, внезапно чувствуя приподнятость и веселье, потому что пьяный Эдвард, похоже, нравился мне даже больше, чем обычный.
- Фигня, - заявил он, звонко чмокнув меня в пупок и поднимаясь. – Он ответил мне, что не против, если мы займемся любовью еще и в душе, - нахальная улыбочка осветила его лицо, и я снова захихикала, потому что совершенно не понимала, шутит он или серьезно. Секунду назад мне казалось, что он вправду верит, что его могут услышать, а теперь, глядя на искорки веселья в его глазах, я засомневалась, не устроено ли шоу, чтобы позабавить меня. Ну, или чтобы уговорить на еще один секс. Интересно, вспомнит ли он об этом эпизоде утром? Его глаза были абсолютно пьяны.
- Почему ты думаешь, что это ОН? – игриво возмутилась я, воруя его шуточную манеру разговора. – Может, это девочка.
- Неа, - он самоуверенно покачал головой, снова разворачивая меня спиной к себе и наклоняя вперед. – Это мальчик, я точно знаю.
- Откуда тебе знать… - но говорить больше я не могла, потому что руки Эдварда заставили меня замолчать. Нежности, с которой он сегодня прикасался ко мне, было абсолютно невозможно противостоять.

Мы все же дошли до кровати. Я чувствовала угрызения совести, потому что, похоже, случайно напоила Эдварда до бессознательного состояния. Это было забавно, с одной стороны, но когда после потрясающего секса в душе он решил прилечь там же поспать, я забеспокоилась.
- Пожалуйста, - уговаривала я, закидывая руку Эдварда на свое плечо и пытаясь поднять его, чтобы отвести в постель, - пойдем со мной.

Он что-то невнятное бормотал о том, что ему нужен стимул, чтобы подняться, иначе он остается жить в душе. Это был откровенный шантаж, потому что по улыбочкам я поняла, чего он добивается. Однако, справедливо рассудив, что на третий раз его попросту не хватит, я пообещала, что в спальне его обязательно ждет продолжение прекрасной ночи. Никогда не думала, что попаду в такую нелепую ситуацию, и что удивительно, так это то, что даже сейчас я продолжала все сильнее влюбляться в него. Узнавала новые стороны, и чувствовала, что любая мелочь, которую я раньше не видела, прибавляет образу любимого очарования. Этот вечер принес столько необычного, словно свадьба стала катализатором, заставляя раскрыться тщательно скрываемым чертам. Я узнала, что Эдвард гораздо сильнее любит меня, чем показывает, возможно, чтобы не пугать силой своих чувств. Догадалась, что его желание жениться было осознанным, а не продиктованным ситуацией или его врожденной ответственностью. Увидела его ранимого, потерянного, измученного жизнью – настоящего. Поняла, что он уже любит нашего ребенка. И вот теперь, я наблюдала гипер-заботливого Эдварда, который, перемещаясь на моем плече в кровать, уныло разглагольствовал, что нам не стоит так часто заниматься любовью, потому что это может повредить ребенку. Я кивала и поддакивала, когда он пришел попеременно к выводам о том, что нам следует лечь спать, и что если мы будем аккуратны, то ничего страшного, если мы сделаем это еще и в кровати. Я смеялась, не переставая, закатывая глаза и качая головой, и думала, убьет ли он меня с утра за то, что напоила его. Я, честно, не хотела доводить все до абсурда, я лишь пыталась помочь ему расслабиться. Похоже, расслабиться ему действительно удалось.

Все мое тело находилось в приятной неге от испытанного уже два раза сильнейшего удовольствия, так что я была крайне удивлена, что продолжаю реагировать на прикосновения Эдварда, как и раньше. Мне казалось, все, что я могу после потрясающего душа, это только спать, спать и спать. Но нет, стоило нам забраться под одеяло, и Эдварду вновь применить свои пытки ласками, как я сдалась уже через пару минут, уступая его безудержной на сегодня страсти. Больше никогда не буду поить его, думала я, наконец-то засыпая в полчетвертого утра.