(Элис)
Я лежала в комнате, закрыв голову подушкой. Сегодня пять лет. Ровно пять лет с того момента, когда моя прежняя жизнь разломилась по кускам. Я уже привыкла, я смирилась, я терплю… Но раз в год все становится просто невыносимо. В тот день. В тот самый день. Конечно, он его помнит. Я не удивлюсь, если он не задумываясь ответит сколько дней, часов и даже минут прошло с того злосчастного момента, когда мой братец собственноручно уничтожил свою жизнь. Если бы я видела, что все будет настолько плохо, я, наверное, не дала бы ему так сделать. Я бы боролась. Я часто виню себя в этом. Надо было бороться, надо было не слушать его. И наплевать на его право самому принимать решения, раз уж он все равно не умеет их принимать. Когда речь идет о стольких жизнях, все остальное имеет мало значения – честность тоже. Но тогда мы по глупости отдали ему право самому строить – а точнее рушить, свою жизнь, и он им воспользовался. А заодно и все наши раскололись по швам.
Я до сих пор помню, это было словно вчера. В тот день мы потеряли не только Беллу. Мы потеряли еще и Эдварда. Уничтожив в один миг свое сердце, душу, и остатки желания жить, он пропал. Он просто не вернулся к нам. Мы искали его, мы боролись, мы проклинали этого чертового эгоиста, который разрушил столько жизней, и восхищались той силой любви, которая должна была быть в нем, чтобы он решился на такой поступок. Мы любили этого глупого мазохиста, и тосковали по нему каждую секунду. Улыбки пропали из нашего дома, невидимая, но весьма ощутимая пелена траура заставила померкнуть все наши радужные чувства. Даже объятия Джаса теперь спасали меня от слез, но не вызывали моей улыбки. Это было слишком больно. Мы больше не могли быть счастливы, потому что каждый из нас невольно страдал из-за того, что у него нет права на это счастье. Больше нет.
Мы искали его, но мы не могли найти. Все мои видения говорили о том, что Эдвард Каллен просто пропал с лица земли, но никто из нас не хотел в это верить. Через год мы прекратили поиски, и поняли, что нам остается только ждать и надеяться. Наш мир никогда еще не был так пуст и одинок, как в это время. Эдвард унес с собой кусочки наших душ, и мы не могли заполнить их ничем. Время вдруг стало тянуться, жизнь опостылела, а годы стали казаться вечностью.
И вот, год назад это все-таки случилось. Я просто не поверила, когда вновь почувствовала его запах и с воплем бросилась к двери. У меня уже была готова огромная гневная тирада, которую я заучивала все эти четыре года, и в которой я подробно раскладывала по полочкам Эдварду, что он сделал. Я уже видела, как я поколочу его за все, что он сделал с нами. Я только не могла выбрать, что же сделать сначала – влепить ему крепкую пощечину, или повиснуть у него на шее. Но когда я открыла дверь я тут же забыла об обоих вариантах, слова вылетели из моей головы, оставив в ней лишь пустоту и ужас. У вампиров не подкашиваются колени. Но у меня подкосились, и я села на пол. Единственное, что мне напоминало существо за дверью – это проклятую сожженную душу в подземном царстве Аида. Но уж точно не бывшего бессмертного, вечно молодого красавчика-вампира. Его кожа была по-прежнему бледной, но если раньше этот цвет напоминал слоновую кость или топленые сливки, то теперь от этих благородных оттенков не осталось и следа. Теперь его кожа была похожа скорее на бледное скисшее молоко, разбавленное водой. Она была тонкая и прозрачная, с каким-то сине-зеленоватым оттенком. Я даже и не знала, что такое бывает. Он похудел, и казалось, что он с трудом держится на ногах. Если бы он был человеком, я бы немедленно заказала ему похоронную процессию, потому что в таком состоянии уже не живут. Но это все было ерундой. Самое страшное – это были его глаза. Они были красные… И в них была пустота. Абсолютная пустота.
Он стоял и не говорил ни слова, пока я молча глотала воздух, сидя на полу. Потом я, наконец, очнулась, и бросилась ему на шею. Он слегка покачнулся, но устоял. Я чувствовала, как мое тело трясется, словно его бьют электротоком, глаза нещадно драло и саднило, и я проклинала всех богов на свете только за одно – что я не могу плакать. Через несколько минут, а может и часов, Эдвард поднял одну руку, и слабо обнял меня за талию. Я крепко сжала его в объятиях и по-прежнему не могла перестать дергаться. Я даже дышать не могла. Единственное что я смогла тогда ему прошептать, было – не уходи. Он лишь слабо кивнул, и остался. Через некоторое время остальные вернулись с охоты. В их глазах была такая же боль и ужас. Эдварда мы простили, не раздумывая, не сказав ему ни одного бранного слова, не подумав ни одной злобной мысли, которыми мы так тщательно поливали его все время его отсутствия, чтобы хоть как-то перебороть боль потери.
Спустя какое-то время он рассказал нам. Не много, но достаточно, чтобы понять, что с ним. Я была шокирована, когда узнала. Эдвард не хотел больше быть вампиром. И он решил не охотиться, зная, что, скорее всего, его это просто убьет, но этому варианту он тоже был вполне рад. Я не знаю, как он нашел место, где не было ни людей, ни зверей – за весь год он так и не сказал где был. Но там он провел три года своего существования, пытаясь обойтись без крови. Он сказал, что уже довольно скоро был готов сорваться, готов был отдать что угодно за охоту, но… У него не было выбора. Он обессилел настолько, что попросту не мог выбраться из ловушки, в которой он оказался. Что с ним было дальше он рассказывать отказался. Как он выжил, я не знаю. Для меня это единственная загадка. Вампир он, или нет, бессмертный, или нет – но он должен был умереть!
И тут случилось непредвиденное. В место, где он находился, приехали люди. Сколько их было, Эдвард рассказывать тоже отказался. Разумеется, он убил их всех. И только тогда он смог мыслить, и понял, что наделал. А еще он нашел их вещи, и понял, что это тот же самый день – сколько прошло лет он тоже понять не мог. В тот же вечер он был у нас. Мы поняли, что и вампиры могут быть слабыми. Он был абсолютно истощенным. Он действительно с трудом держался на ногах. Первое время у него не было сил даже на охоту. Мы отпаивали его кровью. Человеческой кровью. Благо Карлайл работал врачом и на новом месте – мы переехали в Стокгольм еще до того, как Эдвард порвал с Беллой. Слава богу, он знал это, а иначе мы бы вряд ли уже когда-нибудь его увидели.
Эдвард пытался спорить, не хотел пить человеческую кровь, но мы даже не стали его слушать, и он перестал сопротивляться. Такое чувство, что ему было все равно. Абсолютно все равно. Он вернулся, а легче нам не стало. Теперь мы еще и видели его боль. Хотя мне казалось, что боли уже нет. Такое чувство, что в нем ничего не было. Хотя Джаспер сказал, что иногда его пронизывает очень сильная боль – такая, что он чувствует ее даже издалека. Но в основном он действительно чувствует пустоту. Я впервые была согласна с Эдвардом – теперь он действительно был просто бездушным хищником.
Джаспер стал бояться подходить к Эдварду. Он говорил, что когда он рядом с ним его охватывает такое всепоглощающее чувство пустоты и безысходности, что его сковывает ужас и ощущение, что засасывает в черную дыру. Я стараюсь даже не думать о том, как Эдвард это все переживает – мне становится по-настоящему плохо от этих мыслей. Джас стал избегать Эдварда. Тот не обиделся, и не разозлился. Ему по-прежнему было все равно. Он полностью восстановился физически, стал похож на прежнего Эдварда, и его глаза снова стали карими. Именно темно-карими – золотыми я больше не видела их никогда, даже когда он был сыт. Но они по-прежнему были ужасающе-пустыми. Его взгляд был абсолютно застывшим.
Однажды я не выдержала и высказала ему все – что он полный идиот, и что должен хотя бы попытаться все исправить и вернуться. Тогда он вдруг поднял на меня глаза, в его взгляде промелькнуло что-то страшное, похожее на боль, или безумие… А потом он рассказал, что почти весь первый год он скитался по свету, пытаясь жить, пытаясь забыть… Он нашел и убил Викторию, но даже чувство выполненного долга его не спасло. Спустя десять месяцев он не выдержал и решил вернуться. И только тогда узнал, что Белла встретила какого-то парня почти сразу после того, как они расстались, и уехала с ним. И судя по тому, что она говорит Чарли, когда звонит ему – она вполне довольна жизнью и счастлива. В тот момент Эдвард понял, что он добился своего – Белла действительно зажила нормальной жизнью. Но… Это окончательно разбило в прах все его остывшие надежды и он остался перед дилемой. Умереть, пока она жива он не мог, а жить не мог и подавно. Именно тогда в нем поселилась мысль об этой идиотской «голодовке». Я в тот день долго проклинала себя за то, что спросила. Больше Эдвард ничего не рассказывал, а спросить больше никто не решался.
Лишь иногда в его глазах появлялось какое-то тепло и благодарность к нам, но мы видели, что помочь мы ему не можем. Мы все его поняли, и не стали заставлять его жить. Мы попросили его только об одном – чтобы он остался. И он остался. И как бы нам ни было больно, мы все равно хотим, чтобы он был рядом. Хотим, чтобы он снова полюбил – кого угодно, все, включая Розали, согласны даже если это будет кто-то из оборотней – наших давних врагов, но… Мы все прекрасно понимаем, что этого не произойдет никогда. Мы уже смирились, что потеряли его, и стараемся с этим жить, но сегодня опять этот проклятый день, Эдвард с утра лежит на диване перед телевизором с частотой ровно раз в минуту щелкает пультом, а я уже просто не могу слышать это – мое сердце разрывается.
Все не выдержали и ушли на охоту, но я захотела остаться с ним, хотя подойти к нему я тоже не решилась – он предпочитал быть один. Джаспер хотел остаться со мной, но я вытолкала его из дома – не позволю ему так мучиться. Эдвард уже давно кажется мне сумасшедшим, и если бы он не осознавал очень четко что делает и что говорит, я была бы в этом просто уверена не смотря на все заверения, что вампиры с ума сходить не могут. Но нет – все гораздо хуже. Он замкнулся и живет в каком-то другом - нет, не мире, скорее – в небытие, и очень не любит выходить оттуда. И в дни, подобные этому, все обостряется, и Эдвард становится копией зомби, сбежавшего с подземелья на кладбище.
Мои далеко не радужные мысли прервал какой-то стук из комнаты, в которой был Эдвард. Насторожившись, я вскочила с дивана и бросилась наверх. Увиденная картина поразила меня до глубины души. Эдвард сидел на полу, с каким-то диким выражения лица уставившись в телевизор. Я подняла глаза и увидела… показ мод? Сказать, что я не понимала ничего – ничего не сказать. Мой брат заинтересовался моделями и показом нижнего белья? Что ж, если это так, то я готова схватить его за шкирку и протащить по всем магазинам нижнего белья, знакомя со всеми девушками, которых мы там встретим. Я уже готова на криминал, чтобы спасти его. Я снова посмотрела на Эдварда. Его взгляд по-прежнему был безжизненным, но полностью пустым он уже не был. Теперь в нем сквозило удивление, близкое к шоку, настороженность и даже ужас. По-прежнему ничего не понимая, я снова повернула голову к телевизору… и чуть не оказалась на полу рядом с Эдвардом. Среди известных моделей я увидела… нет, да этого просто не может быть. Может я уже сошла с ума, живя с Эдвардом в одном доме? Скорее всего. И, тем не менее, это было не видение и оно не пропадало. На экране в дорогом модном белье действительно была… Белла.
Хотя от Беллы в улыбающейся сногсшибательной брюнетке осталось мало. Вся ее неуклюжесть, подростковая неуверенность исчезла без следа. У нее были все те же черты лица, но каждая из них теперь приобрела плавность, мягкость и обольстительность. Она легко стояла на огромных каблуках и спокойно шла по подиуму, хотя раньше она спотыкалась и в кроссовках. Формы ее тела стали поистине женскими и привлекательными. Теперь только слепой мог этого не заметить.
Все это не укладывалось в моей голове. Не укладывалось абсолютно. Хорошо, я могу поверить, что Белла выросла и стала настоящей красавицей, могу понять, что она научилась держать равновесие и у нее появилась уверенность в себе – что не мудрено с такой-то внешностью. Но каким образом Белла – девушка, которая всегда хотела только одного – стать невидимой серой мышкой, которая больше всего не любила внимание, оказалась на подиуме среди самых узнаваемых моделей мира? Да еще и в нижнем белье…Я снова взглянула на Эдварда, но он, казалось, всего этого не замечал. Точно так же как в его взгляде раньше застыла пустота, теперь там застыл шок. Я тяжело вздохнула и вышла из комнаты. С Эдвардом бесполезно даже пробовать разговаривать. Но что мне делать? Если кто-то и может еще спасти моего брата – в чем я уже очень сильно сомневаюсь – то это только она. Но как она оказалась на подиуме в одном белье и главное – как мне ее теперь найти?
Поднявшись в свою комнату, я быстро залезла в интернет. Мне надо было узнать о ней что-нибудь. Хоть что-нибудь. Каково же было мое удивление, когда я узнала. От того, что я узнала, у меня закружилась голова. Я мысленно выругала себя за то, что заперевшись вместе с Эдвардом в четырех стенах я совершенно утратила прежний интерес к моде. Потому что Белла была уже далеко небезызвестной моделью. Я бы подумала, что это не она, но все сходилась. Вся ее биография, которую я уже знала, и вот… В семнадцать лет повстречала парня по имени Крис, сбежала с ним из маленького провинциального городишки, и начала строить свою карьеру, которая с тех пор развивалась весьма и весьма активно. Все просто уверены, что она обручена с этим парнем, потому что где бы она ни была – их всегда видят вместе. Однако официального подтверждения этому нет, да к тому же у Беллы постоянно была куча поклонников, и вряд ли ее жених стал бы терпеть ее многочисленные случайные связи.
У меня просто закружилась голова, и я с трудом удержалась на стуле. Связи? Многочисленные? Жених? Сбежала? И это Белла? Это действительно Белла? Та самая скромная и стеснительная девушка, которую я знала? А знала ли? В ее биографии все было верно, кроме одного – там не было даже намека на Калленов. Может это все нам только приснилось? Однако откуда же еще мы ее знаем? Но рассматривая ее смелые фотографии, даже мой мозг отчаянно сопротивлялся мысли, что это та самая девочка, которая краснела от комплимента или чрезмерного внимания. Я схватилась за голову, которая, казалось, вот-вот взорвется.
Однако все это не важно. Не важно кем она стала. Важно только то, что она наша последняя надежда. И я не упущу ее. Через полчаса активного ползания по интернету, мне удалось узнать, что по счастливой случайности – я бы даже сказала по слишком счастливой случайности, у них был показ в нашем городе уже через несколько дней. Разумеется, туда было не попасть. Белла крутилась в весьма и весьма элитном обществе. Но я не Элис Каллен, если не найду способ. В конце концов – неужели девушка с неограниченными деньгами, силой и острыми, как бритва зубами, которая видит будущее, не сможет достать один флаер на эту пафосную тусовку? Быстро переодевшись, я схватила сумочку и вылетела из дома. Я сверну кому-нибудь шею, если нужно, но я не позволю Эдварду превращаться дальше в плесень и пропитывать нас сыростью.

Вернулась я уже ночью, я искренне радовалась тому, что я не человек, иначе от усталости я бы уже отрубилась где-нибудь по дороге. Однако чего бы это ни стоило, счастливый билет лежал в моем кармане. Наша последняя надежда.
- Элис! – родные руки подхватили меня и прижали к себе. Я с наслаждением зарылась в его волосы, вдыхая любимый запах – Где ты была? Я уже стал волноваться!
- Да ладно, Джас – засмеялась я – Ну что со мной может случиться?
- Да все что угодно. Так где ты все-таки была?
- Я потом тебе расскажу, ладно? Мне надо срочно поговорить с Эдвардом. Ты его видел?
- Да. Он сидит на полу перед телевизором, и ни на кого не реагирует! Давно его таким не видел.
- Что он чувствует?
- Не знаю. Что-то очень странное. Полный сумбур. Я не знаю, как он еще не сошел с ума окончательно от своих противоречивых чувств. Но это хотя бы уже не пустота.
- Да. Ты прав. Это не пустота… - и если это не сработает, то мы его потеряем. Потеряем навсегда. И это я знаю точно.
- Элис, что происходит? Что с ним?
- Я… Я расскажу тебе все, но потом, ладно? Мне надо ему помочь, а не то будет слишком поздно.
Быстро поцеловав Джапера, я бросилась в комнату брата. Он по-прежнему сидел у телевизора с застывшим взглядом, только теперь в нем застыл еще и шок. И тут я сорвалась и сделала то, что собиралась сделать еще год назад – отвесила ему хорошую оплеуху. Эдвард несколько раз моргнул, а потом перевел на меня удивленный взгляд.
- Элис? Какого черта ты делаешь?
- Это ты какого черта делаешь, баран?! Да ты посмотри на себя!!! На кого ты стал похож?! Ты живешь как овощ, тебе наплевать на все и всех! А тебе не все равно, что мы между прочим, страдаем из-за этого?! Нам всем невыносимо видеть тебя таким! Сколько еще ты будешь наслаждаться саморазрушительством?! Мазохист твое кредо? Ты же не можешь так жить Эдвард! Ты же не живешь!!! Так почему тебе хотя бы не попробовать побороться за свою жизнь?! Сколько можно вести себя как последняя тряпка?! На тебя же смотреть жалко!!!
- Не смотри!
- Хватит!!! Не веди себя как ребенок! Эдвард, жизнь не кончилась!! На, возьми это! – я протянула ему флаер, на который тот с удивлением уставился.
- Что это?
- Пропуск на показ мод. Она будет на днях в нашем городе. И даже не спрашивай меня как я его достала.
- Но зачем он мне?
- Ты что тупой или притворяешься?! – заорала я уже на весь дом – Скажешь, еще не видел ее? Или не узнал, или может, скажешь - забыл, а Эдвард?!
Эдвард сжал кулаки, и я с удовлетворением заметила, как его глаза потемнели от злости.
- Я никуда не пойду. Я не собираюсь вмешиваться в ее жизнь.
- Вот именно, Эдвард! В жизнь! Она в отличие от тебя живет! Ты хотел для нее нормальной жизни?! Ну так давай, радуйся – она ее получила!
- И какой мне тогда смысл туда идти?!
- Чтобы ты уже очнулся и вышел из своего состояния скисшей капусты!!! Посмотри на плоды своего труда и успокойся! Может, хоть что-нибудь поймешь!
Всунув ему в руку флаер, я выбежала из комнаты. Джаспер остановил меня и крепко прижал к себе, успокаивая. Но я сделала все, что могла. Теперь мне осталось только надеяться на него самого. Если он не поможет себе сам, то мы этого сделать и подавно не сможем.