Она вздохнула, не отрывая глаз от ёлки.
- Он пришёл так же, как и ты, под Рождество. Сказал, что поехал с другом на охоту и заблудился. Метель тогда была не в пример сегодняшней, просто жуткая, она бушевала целыми сутками, не давая выйти из дома. Ещё и электричества не было… в общем, мы провели здесь почти неделю, - она внезапно замолчала. – А потом он ушел.
Я непонимающе посмотрел на неё.
- Ушёл?
- Да. Однажды утром метель закончился, он вышел из дома и не вернулся.
- И ты больше никогда его не видела?
- Не видела и не слышала. Я даже не знала имени его друзей, к которым он приехал из Хьюстона. Он же был полицейским, как и мой отец, - она гордо произнесла это, наконец, посмотрев на меня.
- Ты любила его?
- Да.
- Разве можно полюбить человека всего за неделю?
- Это забыть тяжело, а полюбить можно и за минуту, ты так не думаешь?
Я внимательно посмотрел на девушку, сидящую рядом со мной, и утвердительно кивнул.
- Думаю.
- Джаспер сделал мне предложение в последний вечер, и я согласилась. Ты считаешь меня легкомысленной?
- Ничуть, - улыбнулся я. - После того, как попробовал твою стряпню, я тоже готов сделать тебе предложение.
Она весело рассмеялась.
- Неужели ни одна девушка никогда не кормила тебя ужином?
- Ни одна и никогда! Обычно, это я кормлю их, в ресторанах.
- О! А я вот никогда не была в ресторане. Наши местные забегаловки не считаются. То ли дело рестораны в Сиэтле. Я очень любила проходить мимо гостиницы Олимпик и смотреть, как разряженная публика съезжается туда на ужин.
- Последний раз я пригласил туда всю семью отмечать День рождение мамы. Там, действительно, необычная атмосфера. Тебе бы там понравилось.
- Разумеется, понравилось бы, - рассмеялась Белла. – А вы, мистер, похоже, любите сорить деньгами.
- Зачем же они нужны, если их не тратить?
- Вот и я о том же, а папа ругается, говорит, что я совершенно не умею думать о завтрашнем дне.
- Тебе и не надо думать, Белла. Об этом должен думать человек, который с тобой рядом.
- Ага, и сегодня это ты, - снова засмеялась она.
- Да, - я был серьёзен. – Сегодня это я. И я обязательно тебя приглашу в тот ресторан.
- Спасибо, мистер Каллен. Пусть это будет вашим Рождественским подарком мне.
- Я хотел бы подарить тебе нечто большее, чем просто обещание, но не знаю, что это могло бы быть.
Она грустно улыбнулась, и посмотрела на ёлку. Мы снова замолчали.

- Значит, за два года он так и не объявился?
- Нет.
- И ты не пыталась его искать?
- Пыталась. Даже попросила папу разузнать о нём по своим каналам. И спустя несколько дней, он ответил, что в Хьюстоне нет полицейского по имени Джаспер Хейл. Отец посетовал, что ничему меня жизнь не учит, я так никогда и не научусь разбираться в мужчинах.
- То есть?
- Ну… - Белла прислонилась спиной к высокому кожаному креслу на деревянных ножках, стоящему рядом. – Однажды меня уже бросали, и очень похоже… Эммет приехал из Сиэтла, чтобы сфотографировать новую лесозаготовительную ферму где-то на западном побережье. Вроде, какие-то деловые люди заинтересовались этим проектом, и его попросили сделать снимки на месте. Он работал в «Сиэтл Кроникалз», фотографировал для статей. Мы провели вместе две недели, и потом он уехал. Больше я о нём не слышала, но помнится, он собирался записаться добровольцем в армию, я боюсь, что он мог погибнуть на войне.
- И он появился так же, как и мы с Джаспером, под Рождество? – почему-то возможность этого меня позабавила.
- Самое удивительное, что так и есть, - грустно ответила Белла. – Я даже познакомила его с отцом.
- Неужели, всё было настолько серьёзно?
- Да… он попросил у него моей руки.
- И ты его тоже любила?
- Теперь уже и не знаю, - пожала она плечами. – Не помню. Он был первый, кто обратил на меня внимание…ну, как на женщину, понимаешь? – она сконфуженно отвела от меня глаза. – Я тогда жила здесь всего несколько месяцев, никого практически не знала, всё время ухаживая за умирающей бабушкой. Её не стало за несколько недель до Рождества, и я была в таком отчаянье. А Эммет… он… он был таким надёжным, таким хорошим и добрым, что я…
- Ты просто поверила ему, да? – спросил я тихо.
- Да, - Белла посмотрела на меня. В её шоколадных глазах стояли слёзы, и она согласно закивала. – Это было такое облегчение кому-то довериться, понимаешь? Папа, конечно, всегда был рядом, но… это же папа.
Она несколько минут помолчала.
- Я хотела вернуться в Сиэтл, устроиться, как и планировала, на работу, но этот дом, это место… оно не отпускает меня, держит, словно я жду чего-то… или кого-то…
Я смотрел на хрупкую фигурку, на таинственное мерцание тёмных глаз в отблеске огней, и мне безумно захотелось оказаться именно тем, кого она ждёт: маленькая фея в лесном домике, скрытом от всего суетного.
- Ты сказал, что хотел бы мне что-нибудь подарить на Рождество, – голос Беллы дрожал, она смотрела прямо на меня.
Я медленно кивнул, не отводя от неё глаз.
- Поцелуй меня, - прошептала она. – Пожалуйста.

В ту ночь она стала моей.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

- Я не бросал её, - голос Джаспера вернул меня к действительности. – Я бы никогда этого не сделал.
- Думаю, в душе она знала это. - Я смотрел на пожилого человека, который сидел передо мной, понимая, что это были именно те слова, которые он хотел от меня услышать. И даже если они были неправдой, я должен был сказать их. Она бы этого точно хотела.
- Как вы вернулись?
- На следующий день. Рано утром, пока Белла спала, я решил сходить к машине и попытаться её отрыть. Это было невероятно, но когда я пришёл, она была абсолютно чистой, стояла колёсами на ровной укатанной дороге, будто и не было никакой метели. Я завёлся, решив подъехать к дому Беллы, ведь, как мне казалось, та дорога вела прямо к нему. Но это было не так: проехав несколько домов, я выехал к западной оконечности Порт-Анджелеса. Развернувшись, я поехал обратно, решив, что возможно поворот к дому был до того места, где застряла машина, но вскоре оказался на знакомой развилке. Потом я подумал, что, вероятно, снегопад занёс дорогу, и решил бросить машину и снова вернуться пешком. Но… - я замолчал и закрыл глаза, вспоминая, как искал её дом, как метался по лесу, как бесконечно долго ездил по этому маленькому отрезку дороги, между Порт-Анджелесом и сто первым шоссе, как останавливался у домов, спрашивая про Беллу, и как удивлялся, когда люди не понимали, о чём я говорю…
- Вы так и не смогли вернуться.
- Нет, не смог. Я ничего не понимал. Это было похоже на дурной сон – она просто исчезла вместе с домом, будто её никогда и не было. Только к вечеру я, наконец, догадался заехать в полицейское управление, вспомнив, где работает её отец…
- И там вам сказали, что такого человека у них нет, - закончил за меня Джаспер.
- Да, - кивнул я.
- А теперь представьте моё изумление, когда я, проделав почти тот же самый путь, услышал от одного старика, случайно зашедшего в тот момент в полицейский участок, что Чарли Свон скончался от инфаркта осенью пятьдесят четвёртого.
Я присвистнул.
- Вот так, мистер Каллен.
Джаспер поднялся со своего кресла и, подойдя к столику, снова плеснул себе в стакан из тёмной бутылки.
- Я десять лет встречал Рождество в том лесу. Десять лет искал её.
Он обернулся ко мне, и я увидел, что руки его дрожат.
- Что это, мистер Хейл? Что с нами произошло?
- Я не знаю, Эдвард. Я так и не нашёл для этого названия. Но я прошу вас, не повторяйте моей ошибки. Не живите иллюзией. Я не могу объяснить то, что произошло с нами троими…
- Троими? – удивился я.
- Именно, - он усмехнулся. – Я ведь всё-таки нашёл Эммета Маккартни.
- Нашли Эммета?
- Да. Он реально существовал. Я проверил архив всех газет, выходивших тогда в Сиэтле. И в «Сиэтл Кроникалз» обнаружил фотографа по имени Эммет. Газету закрыли в шестидесятых, я нашел её через библиотеку Конгресса. Эммет проработал там пару лет, прежде чем записаться добровольцем и отправиться во Вьетнам. Он был одним из первых, кто погиб в самом начале войны. Это была битва в долине Йа-Данг, в ноябре шестьдесят пятого. Думаю, к Белле он попал в конце шестьдесят третьего или шестьдесят четвёртого, более точной информации мне найти не удалось.
Я закрыл лицо руками.
- Этого просто не может быть! Вы хотите сказать, что мы трое, из разного времени, попали ненадолго в её, четвёртое, и…
- Нет, - он перебил меня. – Думаю, если представить время, как некие параллельные линии, то в нашей истории их оказалось две: линия нас троих и Беллы. Наше время длилось в одной плоскости: Эммет, я, вы – мы принадлежим одной линии. А вот Белла… Мне кажется, вернее, - поправился он, - я почти уверен, что она из другой реальности. Если вообще она существует, эта другая реальность.
- Почему вы в этом так уверены?
Он как-то странно посмотрел на меня, будто размышляя, как именно преподнести мне следующую часть информацию.
- Говорите, Джаспер.
- Потому что как бы странно это не прозвучало, но никаких данных об Изабелле Свон я не нашёл. Её просто никогда не было.
Я замер в своём кресле, не в силах понять, о чём он сейчас говорит.
- Как не было? Вы же сказали, что её отец умер в пятьдесят четвёртом.
- Верно, - он согласно кивнул. – Но нет ничего, говорящего о том, что у него была дочь.
- Бред! – воскликнул я с раздражением. – Существует же городской архив, в конце концов! Если есть информация о человеке, значит, там должно быть всё, начиная с рождения и заканчивая смертью.
- Чарли Свон никогда не был женат, мистер Каллен, - Джаспер произносил слова медленно. Будто разговаривая с непонятливым ребёнком. - Если у него и была дочь, то незаконнорожденная. Белла вам сказала, что она из Сиэтла, жила там с матерью, вероятно, и родилась там. В начале сороковых в городском архиве Сиэтла был большой пожар, возможно, данные о Белле и её матери были утрачены.
- Ну а дом? Она говорила, что переехала туда ухаживать за бабушкой, и что та умерла за несколько дней до Рождества… кстати, какого года? Когда вы были у неё?
- До сегодняшнего дня я не знал ответа на этот вопрос, - он медленно подошёл к креслу, стоящему напротив моего и тяжело в него опустился. – Вы упомянули, что видели календарь. За какой он был год?
- Сорок шестой.
- Сорок шестой, - задумчиво протянул он. – Она сказала, что я ушёл от неё два года назад, значит, это был сорок четвёртый. Эммет, же, соответственно, побывал у неё в сорок втором.
- Невероятно!
- Да, - согласился он. – И когда он говорил о войне, имея ввиду Вьетнам, она думала о Второй Мировой.
- А её финансовый кризис на самом деле был Великой Депрессией, - осенило меня.
- Верно. Возвращаясь к вопросу о доме: у Чарли Свона, действительно, был дом его матери, который находился недалеко от города, но, как мне удалось узнать, он сгорел. Но вот когда это произошло – этого я не знаю.
- Может, Белла… - я даже не смог до конца озвучить свой вопрос, настолько он был страшным для моего понимания.
И снова этот его странный взгляд.
- Никаких записей о смерти Изабеллы Свон я не нашёл. Как и её могилы на кладбище.
- Но она же была! – в отчаянье выкрикнул я. – Была! Мы оба это знаем. И Эммет знал.
- Может и была, - Джаспер снова крутил в руках свой бокал. – Я потратил на разгадку этой тайны почти половину жизни, но так ничего и не узнал. Примите мой совет, молодой человек: даже не пытайтесь найти её. Вы потеряете время, деньги, себя, наконец. Как однажды потерял и я. Моя жизнь превратилась в гонку за призраками, и если бы не моя жена… Я же тогда был не совсем честен с ней, с Беллой, я был обручен с Элис, и с лёгкостью отказался от своего слова ради неё. А она ждала меня. Десять лет ждала, пока я бегал по лесам Вашингтона. Но когда я, наконец, понял, что всё напрасно, я позвонил ей, чтобы попросить прощения, а она взяла и приехала. Я смог вернуть свою жизнь. А сможете ли вы?
- Она - моя жизнь. И я найду её.
- Глупец! – взорвался он и вскочил с кресла, нависая надо мной. – Её нет! Никогда не было, пойми! Не гоняйся за призраками, живи своей жизнью, забудь, как забыл я.
- Именно поэтому вы назвали свою дочь Беллой? Потому что забыли, да, мистер Хейл?
Я понимал, что был жесток. Но сейчас передо мной стоял не старик. Передо мной был соперник, который пытался забрать то единственное, что у меня ещё осталось – надежду.
- Я не верю ни единому вашему слову. Я найду её, я верю в это. Она не могла исчезнуть в никуда.
- И что вы надеетесь найти, позвольте вас спросить? – он зло рассмеялся. – Могильный камень – это будет самая лёгкая ваша находка.
- Не смейте так говорить!
Мы стояли друг напротив друга, пылая гневом. Я чувствовал, как сжимаются кулаки, и мне приходилось отчаянно сдерживать себя.
В дверь постучали.
- Папа, у вас всё в порядке, - раздался из-за дверей голос Беллы Хейл. – Мама волнуется.
- Всё в порядке, милая, - прокричал Джаспер. – Ещё пару минут, мистер Каллен уже уходит. Запомните мои слова, прошу вас, - сказал он мне тихо, - отпустите её и себя.
- Нет, Джаспер, не смогу. – Произнеся это, я развернулся и вышел из комнаты.

Шагая вдоль домов украшенными к Рождеству мигающими разноцветными огнями, я думал о словах Джаспера. Конечно, даже если отбросить весь этот бред о том, что Беллы никогда не существовало, сам факт путешествия во времени мог свести с ума. Но только этим можно было объяснить все те странности, что были в том доме, и которые я списывал на неординарность его хозяйки. Сорок шестой год, подумать только! Закончилась Вторая мировая, у власти президент Трумен, о «холодной войне» ещё не помышляли - весь мир праздновал победу над фашизмом. И сколько ещё всего впереди! Убийство Кеннеди, Вьетнам, Корея, Карибский кризис, первые компьютеры, «Звёздные войны» ещё даже не сняты, а комиксы про Бэтмена не написаны… чудесное время, если знать, что от него можно ожидать. Но среди всех моих размышлений у меня было чёткое ощущение недосказанности, что-то я упустил в разговоре с Джаспером, что-то, что диктовало некоторую странность его поведения. Но я никак не мог ухватиться за эту мысль.
Выйдя на оживлённую трассу, я поднял руку и поймал такси.
- В ближайшую гостиницу. - Сил возвращаться сегодня в Сиэтл у меня не было.

И только лишь лёжа на широкой кровати гостиничного номера, перебирая в уме весь разговор, я понял, что именно мне показалось странным. Был ли Джаспер удивлён моим визитом, или нет – не суть важно, но фамилию Каллен он слышал явно не впервые. И, по моему мнению, это никак не связано с настоящим временем.

Мне так и не удалось заснуть. Сон не шёл, и я бездумно щёлкал телевизионные каналы в ожидании, когда рассветёт, чтобы вернуться в дом Хейлов, и теперь уже задать Джасперу конкретные вопросы.

Я долго звонил в дверь, но мне никто не открывал. Наконец, из дома напротив вышел мужчина:
- Вы что-то хотели?
- Да, - я обернулся. – Мне нужен мистер Хейл.
- Вчера ночью его увезли на скорой. Сердечный приступ.
Я похолодел.
- А куда именно, вы случайно не знаете?
Мужчина пожал плечами.
- Наверное, в окружной госпиталь. Прихватило старика под самое Рождество.
- Спасибо! – я уже сбегал с крыльца к ожидающему меня такси. – В больницу!

Добравшись туда, я подошёл к стойке регистрации, и, назвав своём имя, попытался узнать о состоянии Джаспера.
- Подобную информацию мы даём только родственником, - сказала мне служащая. – Но, вероятно, миссис Хейл ожидала вашего прихода, и попросила сразу подняться к ним. Четвёртый этаж, пожалуйста.
Выйдя из лифта, я сразу же их увидел. Миссис Хейл и её дочь сидели в холе, в руках обеих были бумажные стаканчики с кофе.
- А, это вы, - произнесла Элис Хейл, когда я подошёл.
Дочь же вскочила на ноги и со злым выражением лица двинулась на меня.
- Это вы во всём виноваты, я же просила вас – у него больное сердце!
Мой взгляд метался между двумя женщинами.
- Мне очень жаль, мисс Хейл.
- Не надо, Белла, - мать остановила девушку. – Я рада, что вы вернулись, мистер Каллен. Вот, – она нагнулась и подняла с соседнего кресла раздутую картонную папку, перевязанную вощеным шнурком, которую с видимым отвращением отдала мне. - Заберите её и уходите. Содержимое этой папки отравило мне жизнь. Я не хочу больше её видеть.
В глазах её стояли слёзы, когда я, попрощавшись, направился в сторону лифта.

Я вышел из госпиталя, и, оглядевшись, увидел небольшое кафе, расположенное как раз напротив. Зайдя внутрь, я заказал чашку кофе, и развязал шнурок.
Папка была набита старыми газетными вырезками, копиями документов, свидетельствами о рождении и смерти. Я увидел имена Чарли Свона, Эммета Маккартни, Блэков, женщины по имени Рене Дуаер, по-видимому, матери Беллы. Здесь были старые карты Порт-Анджелеса, все испещрённые маленькими красными точками, сделанными химическим карандашом. Много старых фотографий, на которых смотрели неизвестные мне люди. Фотографии Беллы не было. Я брал каждый листок, внимательно изучал его, и откладывал в сторону. Стопка просмотренных постепенно росла, а потом я увидел ЭТО.

Газета «Пенинсьюла Дейли Ньюз» от двадцать пятого декабря сорок восьмого года. На первой странице жирными буквами был напечатан большой заголовок: «ТРАГЕДИЯ В РОЖДЕСТВО».
А над ним чёрным маркером, вероятно, рукой Джаспера, было выведено: «Спаси их. Сделай это ради всех нас!»

Дрожащими руками я держал газету, пытаясь вчитаться в расплывающиеся передо мной строчки:

«В ночь на Рождество в окрестностях нашего города произошёл пожар, унёсший жизни двух человек: дочери нашего уважаемого шерифа Чарли Свона и её годовалого ребёнка.
По словам полицейских, вызванных на место трагедии, огонь заметили с соседней фермы, но когда приехали пожарные, тушить уже было нечего. Как стало известно нашему корреспонденту, причиной, скорее всего, стал неисправный старый камин.
Дом сгорел почти полностью, вероятно, когда начался пожар, Изабелла Каллен и её маленькая дочь Ренесми спали, и, либо не успели выбраться, либо задохнулись от дыма.
Редакция выражает соболезнование шерифу Свону и всем друзьям и знакомым погибших. Да упокой Господь их души! Спите в блаженном покое».

Она взяла мою фамилию, вот почему Джаспер не удивился, услышав её.
И вот почему не сохранилось никакой информации об Изабелле Свон.
В огне погибла Белла Каллен.
Моя Белла.
Моя Белла погибла вместе с дочерью.
Моей дочерью.
У меня была дочь по имени Ренесми.
Ренесми Каллен.
Моя девочка.
Мои девочки.
Мои девочки погибли. И не важно, сколько лет назад это произошло. Для меня они погибли прямо сейчас.

Я до крови прикусил губу, чтобы не закричать в голос от разрывающей грудь боли…

Я не помнил, сколько времени просидел в том кафе. Передо мной несколько раз возникала кружка с горячим кофе, но я не помню, чтобы к столику кто-либо подходил. На улице было темно, когда, пошатываясь, я встал из-за стола и начал собирать бумаги.
- Какой самый большой в жизни грех? - Я обернулся к говорившей пожилой женщине, в которой с трудом узнал официантку, приносившую мне первый раз кофе. Не дождавшись моего ответа, она сказала: - Отчаянье. Отчаянье – вот самый большой в жизни грех. Отчаянный человек – пустой человек. А вы сейчас отчаялись.
- Да, - кивнул я, соглашаясь. – Я отчаялся.
- Вы знаете, сегодня же канун Рождества. Господь милостив к тем, кто верит в него. Только в его силах сотворить чудо, но вы не сможете увидеть его, если отчаялись в него даже поверить.
- Я хочу верить, - проговорил я хрипло. – Мне надо верить. Но теперь уже не во что.
- Тогда молитесь, - уверено ответила мне она.
- У вас есть машина?
Она молча кивнула, доставая из кармана передника ключи.
- Старый Бьюик перед входом. Иди, сынок, и да поможет тебе Бог.

Я легко нашел выезд из города, быстро доехал до знакомой развилки и, свернув налево, всю ночь ездил по короткому отрезку, соединяющему сто первое шоссе и западную часть города. Наверное, я проехал туда и обратно более сотни раз, и всё время горячо молился.
Я молился о том, чтобы Господь явил своё чудо, и привёл меня к маленькому белому домику. Потом я молился, чтобы этого пожара никогда не было, и если бы это хоть как-то могло помочь, чтобы и меня не было в жизни Беллы.
- Прошу тебя, Господи, пусть она живёт! Пусть она забудет меня и живёт. Сделай так, чтобы она жила. Забери меня, забери весь этот чёртов мир, но только бы она была. Она должна быть.

Потом я плакал и ругался, посылая проклятия:
- Зачем ты дал мне её? Зачем позволил узнать, что у меня была дочь? Чтобы тут же забрать? Что это за изощрённая пытка? Ты хочешь наказать меня? Так наказывай! Но наказывай меня, а не их! Они ни в чём не виноваты…

Рождественское утро было ясным. Я съехал на обочину, и вот уже часа два, как сидел в холодной машине, уставившись в одну точку. Это происходит прямо сейчас, если это вообще когда-нибудь происходило. Два года назад я был с ней, и сейчас в её времени как раз то утро, когда…
У меня ничего не получилось. Я провёл рождественскую ночь в лесу, но так ничего и не нашёл. Джаспер оказался прав, говоря, что мы гоняемся за призраком. Можно положить на это всю жизнь, как сделал он, а можно сейчас завести машину, вернуться в Порт-Анджелес, поблагодарить ту женщину, что одолжила мне её, а потом сесть на ближайший рейс до Сиэтла и постараться всё забыть.
Наверное, только так я смогу не сойти с ума.

Я завёл машину, и, развернувшись, поехал в сторону шоссе.

Скорее по многочасовой привычке, нежели от желания увидеть что-либо необычное, я смотрел по сторонам.
Но он был там - небольшой просвет меж двух высоких разлапистых елей. Он был совсем не заметен, взгляд зацепился за него уже когда я почти проехал. Ударив резко по тормозам, я сдал назад, и, включив левый поворотник, свернул на небольшую дорожку, уходящую вглубь леса.
Я почти не удивился, когда через несколько минут оказался перед низким забором, опоясывающим знакомый белый домик. Некоторое время я сидел в машине, и смотрел на эту картину, боясь, что мираж рассеется, и всё виденной мной сейчас окажется сном.
Мне понадобились все силы, чтобы заглушить двигатель и выйти из машины.
Я медленно шел по очищенной от снега дорожке, залитой пробивающимся через ветви вековых елей рассветным солнечным светом. Я увидел гнутую деревянную арку, через которую когда-то попал сюда: сейчас, как и тогда, она была такая же белая от налипшего на неё снега.
Из каминной трубы поднимался лёгкий дымок, а в каждом окне дома горел свет. Как и в масляном фонаре, стоящем перед домом и украшенном зелённым венком с широким красным бантом. В прошлый раз его не было, как и донельзя смешного снеговика, стоящего рядом с аркой, с пуговицами-угольками и нахлобученной на голову зелёной шляпе, по-моему, склеенной из нескольких слоёв газетной бумаги. Как и детских санок, прислонённых к забору.
Я не стал стучать, а просто повернул ручку и вошёл в открытую дверь.
В доме было тихо, только тикали большие часы, стоящие в коридоре. Я вошёл в гостиную и увидел наряженную ёлку с лежащими под ней разноцветными свёртками. На низеньком столике стоял стакан с молоком и маленькое блюдечко с имбирным печеньем.
Я шел по дому, выключая по пути свет. Поднявшись на второй этаж, я зашёл в спальню Беллы, но там никого не оказалось. Дверь в комнату, которую она когда-то отвела мне, той, в которой мы провели нашу единственную ночь, была закрыта. Я осторожно открыл её и вошёл в маленькую спальню.
Настенный светильник освещал комнату, позволяя хорошо рассмотреть две фигурки, лежащие на большой кровати.
Белла и малышка спали, отвернувшись от света. Я замер на пороге, стараясь унять сердцебиение.
Мои родные… Живые…
Успел.
Я бросил взгляд на камин.
Защитный экран, в прошлый раз стоявший у неработающего камина в декоративных целях, сейчас был отставлен в сторону. На моих глазах порывом ветра из печной трубы выдуло несколько горящих угольков, которые попали на маленькую плетёную циновку, лежащую рядом с кроватью. Она сразу же начала тлеть. Вот она – причина пожара. Всё случилось именно так!
Я с остервенением собрал эти смертоносные угли и вместе с циновкой через окно выбросил на улицу.
Когда я открывал окно, Белла пошевелилась, но не проснулась. Подойдя к кровати, я опустился перед ними на колени, смотря, как спят два самых дорогих в моей жизни человека.
Рыжие кудряшки моей дочери разметались по подушке, но лица её я не видел, она спала на боку, повернувшись к матери. Зато я мог беспрепятственно смотреть на лежащую передо мной женщину, радуясь тому, что ни одну чёрточку любимого лица я так и не забыл. Длинные пушистые ресницы, яркие губы, чуть приоткрытые во сне, каштановые локоны, нежная кожа… Мне нестерпимо хотелось поцеловать её, но что-то меня останавливало.
И чем дольше я смотрел на них, тем отчётливее понимал, что это всё – моя миссия выполнена, я не допустил трагедии, я спас их, и теперь мне надо вернуться. Понимание этого было настолько осознанным, что я согнулся как от удара. Да, всё было именно так, никак по-другому. Я мог бы провести всю жизнь, наблюдая, как они спят, но это была их жизнь, не моя. Каждая секунда, проведённая здесь, чревата для меня безумием там.
- Спите блаженным сном, ангелы мои. Спите…

Каких же сил стоило мне отвернуться от них! Ещё больших - закрыть дверь в ту спальню, спуститься на первый этаж и открыть входную дверь. Слёзы катились по щекам, но я практически не замечал этого. Больше не было ничего. Вся моя жизнь сосредоточена на этих двоих, которые сейчас спят в этом теперь уже тёмном доме. Может, мне удастся найти их в будущем. Может, Белла будет ещё жива, когда я в следующий раз увижу её. Может быть…
Каждый шаг, отдаляющий меня от них, был чудовищно трудным, сердце разрывалось, не желая покидать это место, этот дом, и я не сразу осознал, что не вижу оставленной мной тёмно-серой машины.
Но её не было.
Как и не было и никаких следов на уходящей вглубь леса дороге: только белое, ровное, занесённое снегом полотно.

И тогда я понял, что чудо, о котором я горячо молился, произошло: мне позволено остаться.

Недолго думая, я развернулся и зашагал обратно к дому.
Но, сделав несколько шагов, остановился, и посмотрел на золотое зимнее рассветное небо.
- Спасибо! – тихо произнёс я. – Кем бы ты ни был, спасибо!
И, взбежав по крыльцу, я вошёл в дом, чтобы поцеловать ту единственную, что ждала меня здесь, и, наконец, познакомиться со своей дочерью.

Вместо эпилога.

- Мисс Хейл, мисс Хейл, - окликнул меня голос дежурной медсестры. – Это оставили для вашего отца.
Я подошла к ней и взяла протянутый мне небольшой плотный конверт.
- Что здесь?
- Вероятней всего, письмо, - она пожала плечами. – Я не захотела беспокоить его, решив сначала показать вам.
- Спасибо большое, - поблагодарив её, я открыла конверт и достала оттуда небольшую рождественскую открытку.
- О! Какая старая открытка, - протянула медсестра. – Я в детстве собирала их, и эта точно где-то из сороковых.
- Да? Странно, - я перевернула её, посмотрев на оборот. Там стояла всего лишь одна дата, написанная от руки шариковой ручкой «25.XII.1948». Эта дата мне ничего не говорила. Очень странно! – А кто её принёс?
- Очень красивая пожилая женщина, лет шестидесяти. Попросила передать мистеру Хейлу лично в руки.
- Спасибо ещё раз. Вероятно, это одна из знакомых родителей.
Отец выглядел довольно хорошо. Уже ко вчерашнему вечеру его перевели из реанимации в отдельную палату, и мы с мамой даже успели немного украсить её к Рождеству.
- Динь-динь-динь, с Рождеством, пап, - поцеловала я морщинистую щёку отца. – Ну как ты сегодня?
- Нормально, детка. С Рождеством и тебя. А где мама?
- Она будет к полудню, я велела ей отдохнуть. Ты нас так напугал, пап, больше никогда так не делай.
- Не буду, - улыбнулся отец.
- Кстати, ты, оказывается, обзавёлся поклонницами, да, старый ловелас? Вот, поздравления тебе шлют через медсестёр. – Я протянула ничего не понимающему отцу открытку.
Он долго её рассматривал, а я тем временем, достала из сумки небольшую игрушечную ёлку и сейчас раздумывала, куда же её поставить.
- Ах, он сукин сын! – услышала я голос отца, и аж подпрыгнула от удивления: за всю жизнь при мне он не произнёс ни одного ругательства.
- Ты чего, пап? – я удивлённо обернулась.
- Он сделал это, чертовски везучий сукин сын! Сделал! Я не смог, а ему удалось! Удалось… вот ведь!
В следующий момент произошло то, что меня по настоящему испугало: присмотревшись к отцу, я заметила в его глазах слёзы.

Никогда прежде я не видела, как плачет мой отец.

Конец