********** А однажды они поссорились. Не в шутку – серьезно. И, конечно, из-за белобрысой.
Да нет, если уж быть честным до конца – во всем был виноват только он сам…
********** Очередной тихий вечер у Калленов. Несси пропадала на кухне вместе с Беллз. В свою бытность человеком Белла готовила ну просто потрясающе, пальчики оближешь, и навыки сохранились даже после превращения в вампира. А Несси – Ренесми, в присутствии давней подруги лучше называть её Ренесми! – кропотливо перенимала у матери необходимые знания, запоминала новые рецепты, которые всегда пригодятся в доме, где живут двое мужиков, один из которых может похвастаться поистине волчьим аппетитом.
Остальные собрались в гостиной. Карлайл и Эсме тихо сидели у окна, нежась в объятиях друг друга. Джаспер и Элис приютились под лестницей и с улыбкой следили за развернувшимся в центре комнаты представлением. Эдвард замер рядом, вальяжно раскинувшись на диване. На полу у камина голова к голове восседали Эммет и Роуз. Эм просто с удовольствием наблюдал за движениями подруги. Белобрысая же была занята увлекательнейшим делом – перебирала старые вещички Несси. Три громадных чемодана были под завязку наполненных разноцветными распашонками, рубашечками, платьицами, штанишками, маечками, шортиками, чепчиками и прочими тряпками разного размера, которые Несс когда-то носила. Все это шмотье теперь было аккуратно разложено на ковре, и Розали непрерывно щебетала:
- А помните эту рубашечку, Несси ходила в ней в три месяца?.. А помните, это платьице она надела в два года?.. А помните эти штанишки, у нас есть фотография, на которой…
Он чувствовала себя сытым и довольным. Что ни говори, но у Эдварда получался самый вкусный в мире омлет, даже лучше, чем у Беллз… Навернув три порции и повалившись на диван, он полусонно наблюдал за Роуз, толком даже не вслушиваясь в её бормотание. Глаза слипались. Из кухни слышалось эхо веселого щебетания и смеха Ренесми и Беллы. Даже искусственный свет громадной дорогущей люстры казался приглушенным и усыпляющим. Уютно, спокойно, радостно – практически как дома…
- … представляете, я чувствую себя почти пожилой мамашей, которая перебирает детские вещички своей взрослой дочери…
Роуз буквально сияла, любовно поглаживая розовый шелк очередного платьица.
Слова вырвались как-то сами собой, по инерции. Даже не подумав, просто ляпнул то, что пришло на язык, чтобы по привычке безобидно подколоть её, чтобы пошутить. Лениво так ляпнул, заплетающимся уже языком:
- Ну, тебе это не грозит…
Ляпнул, и только потом понял, что сказал.
Все произошло буквально за секунду. Казалось, время остановилось.
Веселое щебетание на кухне вмиг оборвалось. Рядом неподвижно замер Эдвард. У окна застыли Карлайл и Эсме.
Элис молниеносным движением прижала ладонь к губам, глядя на него расширившимися сочувствующими глазами. Джаспер встрепенулся, на его лице появилось то выражение крайней сосредоточенности, которое всегда сопутствовало попытке применить свой дар – разрядить накалившуюся атмосферу.
Не помогло.
Эммет мгновенно вскочил на ноги, оскалившись, сверля его гневным взглядом, рыча глухо и угрожающе. У его ног застыла Роуз. Выражение её глаз менялось с безумной скоростью. Сначала – жгучая боль, будто ей наотмашь врезали по лицу. Потом – боль совсем другого рода, беззащитная и ранимая, когда человек вдруг понимает, что его только что ударили в спину. И ударил тот, от кого этого никак нельзя было ожидать. В конце – ненависть. Ясная, прозрачная, абсолютная, ледяная ненависть.
Все это он успел отметить в какую-то долю секунды, а затем разобрал торопливый шепот Эдварда:
- Уходи… Немедленно уходи отсюда…
Она бросилась на него неожиданно и молниеносно. В одно мгновение неподвижно сидела на полу, в следующее – уже летела к нему, и её пальцы скрючились наподобие стальных когтей.
Его спасла только инстинктивная, животная реакция – в последний момент успел увернуться от нападающего вампира, сгруппироваться и отпрыгнуть к дальней стене.
Самое странное – тело не била знакомая яростная дрожь. Волк не рвался на свободу, не пытался ответить ударом на удар. Волк молчал, свернувшись в груди плотным комочком шерсти и наблюдая за событиями из-под закрывшей морду лапы. Волку было стыдно.
Следующее, что он увидел – Эдвард крепко держит Розали за одну руку, Джаспер – за другую. Она шипела, извивалась, рычала, клацала зубами, пыталась вырваться. Копна длинных золотистых волос падала то на одну, то на другую сторону безупречно-прекрасного лица, искаженного животной злобой. И в её расширившихся желтых глазах не было ничего, кроме слепой ярости и всепоглощающей, режущей боли.
В дверях комнаты застыли две женских фигуры. Беллз смотрела на него с сочувствием, взглядом умоляя исчезнуть, как можно быстрее скрыться от гнева Розали.
Взгляд Несси безжалостно полоснул обвинением и укором.
Розали шипела и бесновалась. Уже и Эммет обнял её за талию, но она все пыталась вырваться, и её полные ненависти глаза смотрели прямо в душу.
- Джейк! Уходи!
Кажется, это крикнул Эдвард. Впрочем, он не стал бы клясться в этом на Библии – слишком уж мутной, размытой, ускользающей казалась окружающая реальность.
Потом он помнил, как стоял на улице, у самой кромки нависшего над участком Калленов леса. Стоял в полной растерянности, сам не веря в то, что натворил.
Из темноты материализовалась Несс.
- Как ты мог?! Что ты наделал?! Да ты… ты… просто… животное!
Её глаза полыхали, в чертах прекрасного, такого родного и любимого лица сквозило самое настоящее горе, смертельная обида и горький укор.
Собственный голос прозвучал в ушах жалким блеянием.
- Я не хотел… Просто ляпнул, не подумав… Прости…
- Не у меня надо прощения просить! Да ты хоть знаешь, что сотворил с тетей Роуз?! На ней лица нет! Она чуть не плачет!.. То есть, если бы могла – расплакалась бы!
Ренесми дрожала от злости и негодования, её буквально трясло. И тут стало больно.
Это боль вовсе не была отголоском чувства вины, которое и без того горело в груди. Просто на какой-то момент он смог ясно и отчетливо представить себе, что было бы, если бы она его ненавидела.
Она смотрела бы на него так же. Яростным, пылающим взглядом, в котором явно скользят нотки не просто обиды – отвращения. Она разговаривала бы с ним так же – отрывисто и резко, выплевывая жестокие слова, полные горечи и злобы. Она отвернулась бы точно так же, как отвернулась сейчас, быстро и легко, будто он для неё – пустое место. Никто и ничто.
Он заорал ей вслед. Заорал громко, срывающимся, дрожащим голосом:
- Постой! Да не хотел я! Это вышло случайно! Несси, подожди! Выслушай меня!
Но она не остановилась. Не обернулась. Только сжала плечи, будто пытаясь закрыться от него, и упорхнула в дом.
Потом он бежал. Бежал долго, стремительно, сильно отталкиваясь лапами от сырой темной земли, благодаря недавнему дождю превратившейся в липкую грязь.
Он не думал ни о чем, только перед глазами стояло её лицо. Отчужденное, холодное, чужое. Лицо девушки, которая не любит.
Было так больно… Так неописуемо, невыносимо больно… И по влажному носу скатывались какие-то большие соленые капли. Скатывались, чтобы упасть под лапы и разбиться о землю сотней крошечных осколков.
Под утро он вернулся к особняку Калленов. Вернулся, чтобы поговорить с Роуз. Чтобы заглушить хотя бы одно давящее, режущее, не дающее покоя воспоминание – о беззащитном взгляде её расширившихся желтых глаз. Думать о других глазах было просто невыносимо.
На пороге обнявшись стояли Эдвард и Беллз.
- Роуз на нашей поляне вместе с Эмметом.
Он благодарно кивнул Эдварду, уже разворачиваясь, чтобы бежать в указанном направлении. - Джейк, не переживай…
Белла смотрела на него с улыбкой, и в её глазах светились такие знакомые, теплые, родные искорки понимания и любви. Он ощутил прилив благодарности и надежды. Беллз всегда помогала ему справиться со всеми горестями, и в этот момент он любил её. Любил, как сестру, как единственного человека, которому мог доверять всегда… Тьфу ты, черт! Единственного вампира!..
Розали сидела на широком плоском валуне. Сидела так неподвижно и прямо, как могла только она, всей своей позой излучая праведный гнев. Спиной к нему. И не предприняла попытки обернуться или пошевелиться, хотя прекрасно знала, что он рядом. Неподалеку так же неподвижно замер Эммет. У Эма не получалось продемонстрировать такую же смертельную обиду и ущемленное самолюбие, поэтому его показушная отрешенность вызывала невольную улыбку – так дуется ребенок, изо всех сил плотно сжимая губы и хмуря брови в бесполезной попытке обмануть провинившегося взрослого демонстрацией своего «фи».
Он заранее перекинулся и натянул потрепанные джинсы, и теперь стоял в паре метров от прямой, словно аршин проглотила, спины.
- Роуз, прости меня.
Пошевелилась чуть заметно. Немного склонила голову на бок, словно прислушиваясь.
- Правда, я не хотел… Просто ляпнул первое, что пришло в голову… Думать надо было. Но я… - Да нет…
Её голос звучал ровно и отрешенно.
- Ты сказал правду. Мне действительно не грозит стать матерью. Никогда.
Ну что можно было на это ответить?! Ничего. Поэтому он промолчал. Промолчал, хотя сердце переполняли сильные, страстные слова, слова утешения и поддержки. Но произносить их он не осмелился – ни к чему это. Только хуже будет. Розали Каллен не выносила жалости.
И все же сказал, чуть слышно и хрипло:
- Мне жаль…
Она, наконец, повернулась. Выстрелила в него внимательным, проницательным, проникающим в самую душу взглядом. Кончики пухлых губ растянулись в улыбке.
- Еще бы, конечно жаль. В кои-то веки все поняли, что ты – глупая, вонючая, агрессивная псина.
С души камень свалился, и Эммет уже улыбался ему широко и радостно, по-дружески.
- Ну, может я и глупая агрессивная псина, но уж точно не вонючая. Воняешь у нас ты, блондиночка, смирись с этим.
********** Он даже не надеялся, что застанет её дома. Забежал просто на всякий случай, чтобы принять душ и убедить отца не волноваться. А потом припустить в лес, найти её и снова заглянуть в шоколадные глаза. Убедиться, что её отрешенность и ненависть были только его больной фантазией, мгновенной и сиюминутной.
Но нашел её дома. Она сидела на кровати в их маленькой комнате, обняв подушку и горящими глазами уставившись в одну точку, будто пыталась взглядом просверлить в стене порядочную дыру.
- Несс…
Тут же кинулась ему на шею, обнимая крепко, горячо.
- Где ты был? Я волновалась…
Он немного нерешительно, оторопело обнял её в ответ. Закрыл глаза, глубоко вдыхая дивный пряный аромат её кожи.
- Так… бегал… Потом с Роуз…
- Не произноси при мнеэто имя!
Она зашипела и вырвалась из его рук, забегала по комнате – три шажка в одну сторону, три в другую.
- Больше никогда, никогда-никогда не хочу её видеть! И слышать о ней не хочу! И имя её при мне не упоминай!
Он стоял и молча, ошарашено смотрел на то, как она бегает из угла в угол, выплевывая хлесткие слова.
- Несс, да в чем дело?..
- В чем дело?! А в том! Розали сказала, что лучше бы ты… ты…
- Что я?
Она все продолжала бегать по комнате, уже давясь злыми, непрошенными слезами.
- Сказала, что лучше бы ты сдох! Я пыталась объяснить ей, что ты совсем не хотел говорить то, что сказал, но она… Она все не прекращала желать тебе смерти, и я ушла. Больше никогда не буду с ней разговаривать! Ненавижу её! Раз Розали тебя ненавидит, значит, ненавидит и меня!
Она заламывала руки и кусала губы, и у него внутри разлилось такое исцеляющее, доверчивое тепло.
Поймал её, крепко прижав к груди.
- Несс, успокойся. Я виделся с Роуз. Извинился. У нас все в порядке.
Она встрепенулась, и сердечко забилось так часто, громко, радостно.
- Правда?..
- Правда, малыш. Правда…
Потом они долго сидели у окна, она – у него на коленях. Молчали. Несси теребила его короткие черные волосы, и смотрела ласково, с любовью. А он смотрел на закат. Смотрел и не мог повернуться к ней, не мог вымолвить ни слова. Потому что если бы попытался заговорить сейчас – получился бы дикий вопль. Первобытный вой. От счастья. Потому что она так любит…
********** Бывает еще, что она начинает его дразнить…
Нет, само по себе это неплохо, весело даже, к тому же за словом в карман он никогда не лез, поэтому с легкостью отвечает тем же… Вот только ситуация ситуации рознь!
Ну, скажите на милость, разве это нормально, когда противная девчонка сначала сама доводит до такого состояния, что хоть вой, а потом убегает?..
Например, когда они идут купаться. Ледяная вода беспокойного океана манит остужающей прохладой, ревущие высокие волны обещают, что придется усиленно работать руками и ногами и бороться за каждый глоток воздуха, когда белые пенные гребешки будут попадать в нос и рот, оставляя за собой привкус соли и йода. Она судорожно ежится – скорее не от холода, а от предвкушения, - и поспешно стягивает с себя джинсы и футболку, оставаясь в раздельном цветном купальнике, обычно красном или голубом. Все эти купальники, которых у неё бесчисленное множество, подбирала, естественно, тетя Элис. Несс говорит, что у тетушки «безупречное чувство стиля». Что ж, если, согласно таинственной женской логике, «безупречное чувство стиля» заключается в том, чтобы довести несчастного волка до состояния, когда перед глазами начинают танцевать разноцветные круги – он не будет спорить. Эти её бикини всегда такие крошечные, что верхняя часть едва прикрывает упругие холмики груди, а нижняя – только-только не дает увидеть ложбинку в развилке бедер, зато плотно обтягивает попку, не оставляя простора для фантазии.
И ведь она, чертовка, прекрасно знает о том, что к этому моменту ему уже не до купания, что кончики пальцев начинают зудеть от желания прикоснуться к её бархатистой коже, а внизу живота медленно ворочается горячая тяжесть. И все равно стоит к нему спиной, расчесывая волосы, потягиваясь и бесконечно поправляя свой проклятый купальник, развязывая и перевязывая бесчисленные веревочки и тесемочки.
И она с точностью до секунды угадывает момент, когда его терпение лопается, и он делает широкий шаг к ней, уже протягивая руки, чтобы сгрести её в охапку, прижать к груди и поцеловать. Для начала.
Она срывается с места в эту же секунду, и бежит по рыхлому влажному песку, по каменистому склону, по мелкой гальке прямо к воде, и трусики мерзопакостного купальника постепенно сползают с бедер, открывая его взгляду две пухлые половинки попки. А следующее, что он осознает – ноги сами несут его следом за ней.
А потом она ныряет, и он тоже ныряет, пытаясь поймать её в воде. И хотя он двигается с хорошей скоростью, она все равно умудряется извернуться, выскальзывая из рук. Остается только ощущение темной холодной воды, горящего в паху желания и её звонкого смеха. Именно ощущение смеха, потому что по-настоящему услышать её под водой он не может.
Тогда до его затуманенного сознания постепенно начинает доходить, что его наглым образом дразнят. Жестоко и беспощадно. Приходится кое-как уговаривать себя успокоиться, совершая ритмичные мощные гребки руками и механически прокручивая в голове какую-нибудь чушь – например, перечисляя по порядку все химические элементы в известной каждому школьнику таблице не менее известного русского дядечки Менделеева.
А еще он составляет план мести. Месть будет страшной. Жуткой. Зверской.
Вот так он может плавать долго, часами, даже когда видит, что она давно выбралась на берег, высушила волосы полотенцем и теперь сидит неподвижно и терпеливо ждет его. На сыром промозглом ветру начинает мерзнуть, медленно, но неуклонно. Обычный человек закоченел бы уже в тот момент, когда высунул бы нос на пляж, но Несси – не обычный человек. Чтобы замерзнуть здесь, ей нужно часа два, не меньше.
Она снимает с себя купальник, пытаясь убить одним выстрелом двух зайцев – зазвать его на берег и переодеться. Натягивает джинсы и футболку. Медленно натягивает, миллиметр за миллиметром скрывая от него участки обнаженного тела. Но он держится. Стойко выносит все испытания, наблюдая за ней из воды и с показушным удовольствием барахтаясь в пенных волнах.
В итоге она не выдерживает и начинает звать его:
- Джейк! Джейк! Холодно уже! Иди сюда!
Он послушно гребет к берегу, ритмично и неторопливо работая руками. Тут главное – не выдать своего нетерпения и показать необходимую дозу вальяжной расслабленности. И как только она, обманувшись, бредет навстречу ему с полотенцем в руках, ежась от очередного порыва колючего бриза, он бросается вперед и молниеносно ловит её, пока не успела сообразить, в чем дело.
Она начинает хохотать и извиваться, громко визжа:
- Нет! Неееееет! Не хочууууу!!! Там хооооолоооооднооооо!!!
Он быстренько стягивает с неё джинсы и футболку – в принципе, в воду можно было бы и так затащить, но возвращаться все равно рано или поздно придется, а зрелище шествующей по резервации с высоко поднятой головой абсолютно обнаженной Несси вряд ли выдержат старейшины племени. Не говоря уж о парнях всех возрастов и разной степени «волчатости».
Она барахтается и пытается вырваться, и все не перестает голосить:
- Ой! Ой-ой-ой! Не хочуууу!!! Не наааадоооо!!!
- А нечего было издеваться…
И вот, уже по пояс стоя в воде, он кидает её вниз, прямо в объятия высоких волн, и она с громким шлепком бухается в темный океан. И тут же выныривает, хохоча, отфыркиваясь и начиная брызгаться. Он только посмеивается – в конце концов, из двоих присутствующих холодно не ему, как раз ему все нипочем.
Потом она подплывает ближе и уже сама пытается обнять его дрожащими руками, жалобно приговаривая:
- Хоооолодно!
- Холодно – это ерунда. Сейчас согрею…
И начинает её греть. Изо всех сил. Чтобы никто не смог обвинить Джейкоба Блэка в том, что он не держит свое слово.
********** Её легкую поступь он слышит сразу. Сначала – еле различимо, вдалеке, ножки отталкиваются от покрова сухой листвы с едва уловимым шорохом. Затем все ближе и ближе. Почти рядом, километрах в двух, не больше.
Он поднимается и обходит костер, становясь спиной к лесу.
Слышит её шаги прямо за спиной – она двигается крадучись, в очередной раз, стараясь застать его врасплох.
Тихо-тихо, все ближе и ближе.
Метрах в двух вдруг замирает и произносит звонким голоском, в котором звучит мягкий укор: - Ты ведь знаешь, что я здесь, правда?
Он улыбается широко, все еще стоя к ней спиной – чтобы не видела улыбку.
- Знаю.
- Свинюга!
Подпрыгивает и с размаху врезается в него, обнимая ногами за талию и крепко вцепившись пальцами в плечи. Горячо шепчет на ухо:
- Хотя бы раз можешь не прислушиваться, когда я иду?
Он тянет её за руки, стаскивая со спины и изо всех сил прижимая к груди.
- Не могу. Это само собой получается…
- Ты костер развел.
Заглядывает ему в глаза, констатируя факт, но в словах слышится отголосок вопроса, мол «зачем?»
- Так уютнее. Посиди со мной.
Они еще долго сидят вместе, наблюдая за тем, как пламя из высокого и яростного превращается сначала в ровное, затем – в маленькое, беззащитное, пока не исчезает совсем.
Тогда он берет её на руки и несет в дом, чтобы уложить в постель и до рассвета не давать уснуть. И с удовольствием отмечает по пути, что она не забыла поднять с земли его рубашку…
Источник: http://twilightrussia.ru/forum/36-9432-1 |