 Он как никто другой знает, что такое быть знаменитым и преследуемым папарацци, но в своем новом фильме Роберт Паттинсон сам станет по ту сторону объектива.
Можете ли вы себе представить, что скажете фотографу: «Не хочешь зависнуть со мной на недельку?» Не знаю, получится ли у меня передать выражение лица Паттинсона, когда он услышал этот вопрос, но попытка не пытка. Сначала шок (его брови взлетают и исчезают под козырьком бейсболки), далее смущение (брови возвращаются на место, он щупает свою бороду), после чего он качает головой и криво усмехается. «Я помню одно из первых своих интервью, - говорит он. – Оно было поистине сумасшедшим. Мы пошли в бар и торчали там целую вечность». Он качает головой. «До этого я давал интервью лишь однажды, как раз перед выходом первого Сумеречного фильма. Так вот, сейчас у меня такое же чувство». Он снова качает головой. «Когда ты только начинаешь, люди стараются войти в твое положение, сочувствуют, и на самом деле никто изначально не хочет обрубить на корню все твои стремления. Это случается позже», - он поднимает чашку с кофе. «Но притащить кого-то в дом, - говорит он, слегка покачивая головой, - это безумство. Мир очень сильно изменился».
И не говорите. Я задала этот вопрос Паттинсону, некогда Эдварду Каллену, самому желанному вампиру со времен… да что там, всех времен, а теперь актеру со множеством более интересных фильмов в кармане («Космополис», «Ровер», «Звездная карта»), поскольку в новом фильме «Жизнь» он играет Денниса Стока, фотографа из «Магнума», который снимал Джеймса Дина для журнала «Life» за несколько месяцев до восхождения его звезды на голливудском небосклоне, впоследствии воплотившего в жизнь афоризм «живи быстро, умри молодым».
Когда Сток встретил 23-летнего Дина, ему было 26. Они были двумя противоположностями. Первый – молодой человек, казавшийся старше своих лет, второй – на пару лет моложе, но настолько свободный духом, что виделся практически ребенком. Сток застегнут на все пуговицы, приземлен, за его плечами неудачный брак и маленький сын, с которым он практически не поддерживает отношений. Сделанные им фотографии знаменитостей никто высоко не оценивает (да-да, и такое было), и он уже долгое время ждет, когда его, как художника, начнут воспринимать серьезно. Когда он встречает Дина, беспорядочного, талантливого и непредсказуемого, Сток сразу же понимает, что перед ним не очередная выскочка. В итоге Дин предлагает фотографу провести с ним неделю, и они отправляются в путешествие на ферму в Индиане, где Джеймс вырос. Сток сидел за семейным столом, фотографировал Дина за игрой на бонго среди коров, за чтением историй маленькому кузену. Такой неограниченный доступ в наше время просто невообразим. И Паттинсону должно быть это известно.
Актер оказывается в странном положении. Он – сердцеед, звезда мирового масштаба. А как иначе, если ты такой широкоскулый, бледнолицый главный герой франшизы в пять блокбастеров? Но, сбросив с себя оковы бессмертия, он старательно строит карьеру иного рода. И это тоже работает. Чуть ранее в этом месяце он получил (вместе с Элизабет Олсен) награду в номинации «Восходящая звезда» на кинофестивале в Довиле за работу над фильмом «Жизнь». Весьма неплохо для того, кто начал карьеру с поблескивающего персонажа крупной киностудии. Как неплохо и для того, кто выглядел, насколько я помню нашу прошлую встречу, вырванным из местного скейт-парка и воткнутым прямо в центр многомиллионной франшизы. Вообще-то он до сих пор смахивает на скейтера (кепка, черно-белая бейсбольная куртка поверх футболки, черные джинсы и кеды), правда, менее стеснительного. В том лос-анджелесском отеле, где один лишний банан к блинчикам стоил целых восемь баксов, Паттинсон сидел в дырявой футболке. Наверное, он немного гордится тем, что так успешно перешел от не совсем комфортного для него состояния к более приятному.
«Не знаю, именно я ли так успешно все провернул, - говорит он, откусив кусочек бисквита и запив его кофе. – Думаю, это просто везение. У меня было весьма специфичное представление о том, чем я хочу заниматься. Да и сейчас не могу сказать, что мне прям все нравится. То, что я делаю – это именно то, что мне нравится делать. В моих действиях нет никаких карьерных амбиций. Мне еще предстоит сделать то, что будет определяющим в моем «фильме номер один». Я не знаю, страх это или нет, но в моей голове нет мыслей, что я действительно хочу попасть в масштабный коммерческий фильм. И мне придется по душе, если так я буду чувствовать себя всегда. Ты знаешь, что в этом случае никогда ни о чем не пожалеешь».
Идея Стока отправиться с Дином в Индиану, чтобы фотографировать его на семейной ферме, заключалась в стремлении запечатлеть актера еще до прихода к нему мировой известности. «К востоку от рая» вот-вот должен был выйти на экраны, он только закончил съемки в «Бунтаре без причины» и собирался сыграть в «Гиганте» свою последнюю роль. Всего через несколько месяцев, когда ему все еще было 24 года, он погиб в автомобильной аварии. Поэтому снимки Стока стали чем-то бо́льшим, чем-то вроде проблеска интимности – Дин больше не вернулся на родную ферму. Они также олицетворили собой новый тип кинозвезды – широко шагающий по Таймс Сквер под проливным дождем, с высоко поднятым воротником, с культовой взъерошенной и нарочито небрежной прической. «Деннис действительно обижался, что до конца жизни его узнавали только по тем фотографиям, - говорит Паттинсон. – Казалось, ничто не может сделать его счастливым. Как же ужасна жизнь, в которой ничего не может тебя осчастливить».
Контраст этого Паттинсона с тем, которого я видела в прошлый раз, максимален. Тогда он добровольно запирался в номере лос-анджелесского отеля «Four Seasons». Возле лифтов стояли охранники, фаланги женщин с гарнитурами бесшумно перемещались по коврам гостиничных помещений. Это напоминало пышный бал, в центре которого в свете прожекторов сидел, как кролик, Паттинсон. Он оказался вежливым, но пугливым. Меня не покидало ощущение, что он был совершенно озадачен и ошеломлен происходящим. Но атмосфера сегодняшнего солнечного утра в Западном Лондоне едва могла отличаться еще сильней. Прибыв в частный клуб, где была назначена наша встреча, я, как обычно, огляделась. Кого я никак не ожидала увидеть, так это Паттинсона, сидящего в углу со своей девушкой (певица FKA Twigs), они заканчивали завтракать и смотрели на мир как самые обычные молодые люди в самом обычном молодежном заведении. Ни одного «надсмотрщика». Никто не обращал на них внимания. А в углу, между прочим, сидят поп- и кинозвезда.
Наверное, это прозвучит немного абсурдно или же покровительственно, но я за него рада. Я помню свои ощущения, когда покидала отель в ЛА после разговора с Паттинсоном. Как будто я снова могла дышать. Но я была там всего около часа, а Роберт так жил. С одной стороны, самые пристально изучаемые отношения в мире (тогда он встречался с Кристен Стюарт, своей коллегой по Сумеречной саге), с другой – крупнейшая мировая франшиза. Жизнь Паттинсона вряд ли ему принадлежала. Куда бы он ни отправился, везде его фотографировали. Даже съемочные площадки подвергались атакам фанатов. Ему пришлось съехать из своего дома и жить в гостиничных номерах с задернутыми шторами. Я предполагаю, что трудности и лишения кинозвезд вряд ли сопоставимы, скажем, с 12-часовой сменой в колл-центре, но такое существование вряд ли можно назвать приятным.
«Сейчас я веду гораздо более оседлый образ жизни, - говорит он. – Я вернулся в Лондон. Всего того, что заставляло меня нервничать в ЛА, из-за чего я собирался даже пожить в Нью-Йорке, в Лондоне просто не существует».
Из-за чего же? «В основном, из-за папарацци. Это действительно страх за свою свободу. Одна только мысль, что у твоего дома кто-то тебя караулит, а если и нет, то все равно это первое, о чем ты думаешь, просыпаясь по утрам. Это ощущение иногда преследует меня и здесь, но я не очень-то стараюсь спрятаться. Не знаю, может, это из-за бороды, - смеется он. – Такие мысли просто постепенно исчезают. Такое странное чувство, когда спустя годы, годы и годы ты возвращаешься в Лондон, а тут все в порядке. Постучу по дереву». Быть может, вы подумаете, что Паттинсону правильнее было бы сняться в роли Дина, но нет. Его это не интересовало. Ему приглянулись отношения между Стоком и его сыном. У него было безвыходное положение. Вот что Паттинсону в нем понравилось.
«Мне понравилось, что Деннис – не знаю, насколько это будет заметно в фильме – довольно часто уклоняется от своих обязанностей под предлогом того, что «пытается быть художником», – говорит он. – А потом, когда он уже снимает Джимми и не может позволить себе быть таким же свободным, то использует в качестве предлога своего ребенка. Это ужасно».
Та неловкость, недостаточная связь между отцом и сыном заинтриговала Паттинсона. Он захотел сыграть именно это. Дискомфорт проведенного вместе времени практически осязаем и очень печален, и, наверное, это заставило Роберта подумать, что Стоку хотелось сделать их отношения лучше. Но он этого не увидел ни в сценарии, ни в разговоре с сыном Стока.
«В первую очередь, в этой истории меня привлек вопрос: что, если у тебя есть дети, но ты их просто не любишь? Так бывает. Не то, чтобы ему было все равно, это его разрушает, но у него слишком большая нехватка эмпатии, необходимой для любви к сыну. Он не может. Просто он слишком одержим собой».
Паттинсон виделся с сыном Стока Родни, и это определенно произвело на него глубокое впечатление. «Думаю, он виделся с отцом от силы раз десять за всю свою жизнь, - говорит он. – Его отдали оплачиваемым приемным родителям. Это было ужасно, абсолютно ужасно. Если посмотреть интервью Стока, то можно заметить, что он находил утешение в своем искусстве, и я думаю, что должен был быть какой-либо способ найти в себе родство с теми, кто является его судьбой, как это происходило с работой».
Понимает ли он его – может ли сказать, что чувствует то же самое по отношению к своей работе?
«Не думаю, - говорит он. «Нет. Не знаю, может, когда у меня будет ребенок, тогда я скажу: "Эй, а где твои приемные родители? Кому ты звонишь?”», - смеется он.
«Жизнь», как и «Звездная карта», едкий взгляд на Голливуд Дэвида Кроненберга, в котором Паттинсон сыграл водителя лимузина Джерома Фонтану, рассказывает об индустрии, в которой Паттинсон вертится, правда, не с точки зрения актера; что-то вроде параллельного пребывания в ней, но не без желания из нее вырваться. «Насчет самой индустрии не знаю, - говорит он. – Это странно, поскольку Антон [Корбейн, режиссер фильма] действительно думает, что это фильм о фотографе и фотографии. Я никогда не был в фотографии настолько заинтересован, поэтому для меня основная линия – это сын. Очень редко можно встретить родителя, который не любит своего ребенка. Я подумал, что это должно быть очень увлекательно».
И неуютно.
«Я знаю, но такое действительно случается. Я разговаривал с друзьями, уже обзаведенными детьми, и такое случается чаще с парнями. Они считают, что это "просто ребенок, плачущий ребенок”, - он качает головой. – Им нужно эти отношения развивать, но иногда просто не получается. И ты не можешь ни с кем об этом поговорить – Деннис не может об этом ни с кем поговорить – ну, то есть, что ты скажешь? "У меня есть ребенок и я его не люблю”? Все будут от тебя в ужасе. Они будут видеть в тебе монстра. Но необязательно так, быть может, ты просто не знаешь, что делать».
Паттинсона привлекают аутсайдеры, одиночки, люди, которые не вписываются в общепринятые рамки. Это трудные темы, и они его захватывают. Думал ли он о том, на что это похоже – иметь детей?
«Что еще насчет актерства, то, думаю, на свете найдутся считанные профессии, где тебе нужно проводить время за ответами на вопросы, кому ты сочувствуешь и сопереживаешь, - говорит он, уклоняясь от вопроса. – Даже разговаривая с Родни об этом, пытаясь взглянуть на проблему под этим углом, едва я заикнулся, он сразу стал пытаться понять свои взаимоотношения с отцом. Мы разговаривали о вымышленных, сценарных чертах его отца, пытались найти истину, все это было странно и напоминало терапию».
Внешне Паттинсон практически не изменился с момента нашей последней встречи. Кажется, ему просто стало комфортнее в своем теле. И он остался неизменно вежливым. Вокруг него до сих пор чувствуется аура хорошего мальчика из юго-западного Лондона, который по воле случая оказался в кинематографе. Это натолкнуло меня на размышления о Дине в кино, еще одной выброшенной на берег рыбе. Изначально было ясно, что он не собирается соблюдать правила игры. Он утратил иллюзии насчет кинобизнеса, когда его карьера еще даже не началась. Он сидит в своей нью-йоркской квартире, играет на бонго и смотрит на висящий на стене смокинг, зная, что не собирается появиться на премьере «К востоку от рая». «Он просто не пошел», - говорит Паттинсон. «Невероятно, что он туда не пошел. Его первая премьера. Бал. – Смеется он. – Этот очень впечатляющий жест. Это самое крутое, что ты можешь сделать. Вот это и есть, что называется, «отвечать за базар», поскольку все мы так часто жалуемся, что на нас давят, нас преследуют, но кто на самом деле от всего откажется и решится профукать все шансы? Просто вау».
Я не могу себе представить, чтобы он когда-либо так поступил. Он слишком уступчивый, с мягкими манерами. «Всегда есть такие люди, которым позволено так себя вести, но я каждый раз думаю, что если бы я так поступил, это было бы плохо. Очень плохо», - смеется он.
«Жизнь» в кинотеатрах с 25 сентября.
Перевод выполнен •Тортик• специально для сайта www.twilightrussia.ru и группы http://vk.com/twilightrussiavk. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт, группу и автора перевода.
Новое интервью Роберта Паттинсона журналу «The Scotsman»: «Мне еще предстоит сделать то, что будет определяющим в моем «фильме номер один»
|
... что можете оставить заявку 
-1
